Ситуация банальна: г-ка З. направила в суд исковое заявление. Суд счёл, что заявление направлено с недостатками и вынес определение об оставлении его без движения. Затем тот же суд, сочтя, что г-ка З. не исправила в установленный определением об оставлении искового заявления без движения срок указанные в нём недостатки, вынес определение о возвращении искового заявления. А вот г-ка З. сочла, что последнее определение, определение о возвращении искового заявления, было вынесено необоснованно и направила апелляционную жалобу. Суд первой инстанции отправил дело в суд инстанции апелляционной, а последний выслал повестки как заявительнице, г-ке З., так и тому самому лицу, которое она назвала в своём исковом заявлении ответчиком. И более того: поскольку ответчик прислал ходатайство, то суд апелляционной инстанции это ходатайство рассматривал.
В этой рутине представляет интерес вот какой вопрос: а правильно ли поступил суд апелляционной инстанции, вообще уведомляя лицо, которое было указано в исковом заявлении г-ки З. в качестве ответчика, и, соответственно, рассматривая его, этого лица, ходатайства и заявления?
Для того, чтобы понять верно ли поступает в этом случае суд, вероятно, стоит детально рассмотреть шаги, которые должны быть произведены судом первой инстанции сразу после получения искового заявления с прилагающимися к нему материалами.
Первое, что просто обязан сделать суд (не важно — кто конкретно в суде, это я сейчас не рассматриваю, возможно, что это делает даже не судья, а помощник судьи), так это вообще ознакомиться с тем, что ему поступило. Причём ознакомиться с содержанием. Причём не имеет никакого значения, как это видно из закона, есть там заголовок, скажем, «Исковое заявление» или его нет, или есть иной заголовок. Эти заголовки вообще не играют никакой решительно роли для процессуальных действий и служат исключительно к удобству читающего. Лично я, например, видел документы, направленные в прокуратуру под заголовком «Покаяние», а в суд — с заголовком «Ябеда». Первый из них на самом деле по своему содержанию представлял из себя просто жалобу на действия следователя, а второй — пояснение с возражением на иск и ходатайством о привлечении в дело третьего лица. Не принять такие экзотически названные документы к рассмотрению из-за того только что у них такие своеобразные заголовки не вправе ни прокурор, ни суд. Ну, позубоскалить между собой… оно, конечно, можно…
Ну, ознакомились и что? А вот что: необходимо как-то по процессуальному закону квалифицировать поступившее по содержанию. То есть вообще ответить в самом деле на вопрос: это что - жалоба, исковое заявление, просто какое-то заявление, ходатайство и так далее. Разница между этими документами, точнее их рои в процессе довольно большая. Но в любом случае само это действие ещё не начинает производства по некоему делу. Скажем, в исковом заявлении один субъект (хотя бы и коллективно) предъявляет некоторые требования другому субъекту (хоть б и коллективному), требуя от суда либо принудить этого другого субъекта к какому-то поведению (иск о присуждении), либо признать за обратившимся субъектом какое-то право, которому препятствует другой субъект (иск о признании).
Если такого рода требования от одного субъекта к иному субъекту квалифицированы как иск, то в этом случае надо ещё проверить отвечают ли поступившие документы нормам, предусмотренным процессуальным законом. Вот это как раз делается на стадии рассмотрения поступивших документы на предмет чего? Да, на предмет принятия их в какой-либо тип производства, которого пока что ещё нет. Выносить суждение можно только по содержанию самих документов на предмет именно их приемлемости, но отнюдь не разрешения вопроса о законности требований, обоснованности таких требований и уж точно не о доказательности. Причём, поскольку доступ к правосудию осуществляется исключительно нормативно, то и проверка ведётся без всякого судебного усмотрения (дискреции), без малейших дискреционных оценок, разрешается при этом вопрос — да, эти документы уже как квалифицированные ранее, скажем, как исковое заявление соответствует нормам или не соответствует им. А поскольку по принципу ius novit curia вот как раз нормы суд применяет сам вне всякой зависимости от чьей-либо посторонней позиции, то и вопрос нормативности поступивших именно документов он разрешает сам. Точно так же, как ранее без какой-либо посторонней помощи он занимался квалификацией содержания поступивших документов. Но именно квалификацией!
И вот если нарушения норм, связанных с подачей документов, не найдено, то в этом случае суд выносит определение о возбуждении соответствующего, например, искового производства и именно с этого определения и начинается само производство по делу. Именно в этом определении впервые в деле один субъект становится истцом, а другой ответчиком. До этого никакого истца и ответчика ещё вообще нет, как нет и никаких третьих лиц, есть только документы, в которых кто-то кого-то, возможно, так назвал. ну, или прямо и не назвал, но кто-то просит суд принудить кого-то к чему-то или защитить от кого-то, например, признанием чего-либо.
Заметим, что на любой стадии именно производства уже по делу, но только и исключительно по делу, то есть после того, как суд принял обращение к производству и его начал тем самым определением, возможна перемена как истца, так и ответчика при определённых обстоятельствах. Но исключительно и только тогда, когда, собственно дело уже есть! Только тогда, когда дело о возбуждении производства уже вынесено, но никак не до того!
Что же происходит в случае, когда суд по каким-то причинам вдруг решил, что попавшие к нему документы не соответствуют процессуальным нормам? Вот в этом случае он обязан или возвратить сразу эти документы или же или, оставив из без движения, указать на конкретные недостатки и подождать их устранения. Но и в том и в другом случае никаких ответчиков, никаких третьих лиц в деле вообще нет. Есть заявитель и есть суд. Суд может быть прав или неправ, заявитель может согласиться с судом, а может и обжаловать его действия, но при этом, подчеркну, это будет спор о доступе к правосудию, а в нём мнение только предполагаемого ответчика или третьего лица не играет вообще никакого. Их в этом споре просто нет.
Поэтому суд апелляционной инстанции, рассматривая в заседании ходатайство совершенно постороннего субъекта, либо занимался чем-то явно непроцессуальным, но с таким же успехом состав суда мог бы пойти поиграть в футбол в рабочее время, имея в качестве болельщиков подателя жалобы, либо грубо и сознательно нарушил закон, выйдя за пределы своих полномочий, что, кстати говоря, должно быть наказуемо: вот только не хватает нам, чтобы полномочия превышали не абы кто, а прямо-таки судьи.
Паки и паки:
никаких истцов, ответчиков или третьих лиц, никаких прокуроров, свидетелей и секретарей судебного заседания, никаких специалистов и экспертов до того, как документы определением суда приняты к производству и возбуждено само производство по делу просто не существует вообще. Существует суд и существует заявитель. И только.
Лично я, например, в определениях о возбуждении производства по делу всегда определял прямо — кого я определил считать истцом, а кого — ответчиком. Что, между прочим, считаю совершенно верным, так как именно эта форма прямо отражает по крайней мере часть содержания определения о возбуждении производства по делу. Кстати, если бы такая практика была принята в судах, вот точно не облезли бы, тем более, что в этой части текст определения легко автоматизируется.
Ну, а в каком царстве-государстве судилась г-ка З.... умолчу.
