Тоска черной стеной обступила Ярополка. "Никого, совсем никого не осталось рядом со мной!" - думал он, ощущая вокруг пустоту. Все, кого он когда-то любил, покинули его один за другим. Хотелось закричать, ударить кулаком о стену, лишь бы избавиться от этого гнетущего одиночества.
В дверь постучали. Ярополк не ответил, но дверь открылась и кто-то, спрятавшийся за тусклым светом свечи, без спросу вошел в светлицу. Гневный окрик застыл на губах князя, когда он понял, что перед ним стоит Ирина. Она была одета в простое серое платье, волосы повязаны светлым платком. В одной руке Ирина держала свечу, а другую прижимала к груди, зажав что-то в кулачке.
-Ирина? - буркнул Ярополк, хоть в душе и обрадовался ее приходу.
-Я помешала? - спросила она тихо, - Ты прости, князь, что потревожила тебя...
-Заходи Ирина, не стой в дверях. Может и хорошо, что ты пришла - будет с кем скоротать этот вечер...
Она прикрыла за собой дверь и прошла в светлицу. Свечу девушка пристроила на подсвечник, вместо огарка.
-Я подумала, что может поговорить тебе хочется? - Ирина села рядом с Ярополком на кровать. От ее близости, князь немного воспрял духом. Ее глаза, словно источали теплый свет, гонящий одиночество прочь.
Не успел Ярополк вымолвить и слова, как снова раздался стук в дверь.
-Заходи! - Ярополку даже любопытно стало, кто еще решился навестить его в столь поздний час.
В дверь ввалился воевода Блуд. Его растопыренные в стороны усы зашевелились и послышался голос, словно из глубины бочонка.
-Гонец прибыл, князь! Вести о брате твоем, Владимире, привез!
Ярополк заметил, что Блуд не назвал Владимира князем или княжичем. Сделал ли он это намеренно, или второпях упустил, Ярополк не понял.
-Говори! - велел он.
Блуд покосился на Ирину, но решил, что новости, которые он сейчас сообщит князю, и без ее участия быстро разлетятся по Киеву.
-Владимир выплыл из моря Варяжского, да по речке Двине прямо к Полоцку двинулся! А с собою варягов привел, несть числа!
Ярополк побледнел. Час, которого он так страшился и надеялся, что никогда он не наступит, пришел. Брат идет на него с войском!
-Созывать воевод? - спросил прямолинейный Блуд.
Ярополк почувствовал, что не в силах сейчас мыслить здраво, не хочет слушать неизбежные споры воевод, не хочет принимать нужных решений.
-Завтра по утру собери всех! Да не тревожь людей зазря нонче - пущай поспят еще ночку спокойным сном! Владимир до утра сюда не доберется...
-Будь по твоему, князь! - Блуд поклонился и ушел, прикрыв за собою дверь.
Ярополк повернулся к Ирине.
-Слыхала! Вот уж и брат грозит мне погибелью!
-Не серчай понарпасну! - Ирина говорила еле слышно, так, что Ярополк даже придержал дыхание, чтобы расслышать ее слова. - Есть видно своя правда и у брата твоего!
Ярополк было разозлился, прогнать Ирину хотел, раз и она для него оказалась чужой! Но наткнувшись на ее кроткий взгляд, в котором не было места осуждению и высокомерию, он притих и обмяк.
-За что, Ирина? За что все отвернулись от меня? - он опустился на кровать, обхватил голову руками, и сидел раскачиваясь, повторяя бессчетное число раз это "за что?"
Она опустилась на колени рядом с ним. Она разжала ладонь и оказалось, что в руке ее зажат маленький крест. Девушка зашептала что-то неразборчивое. Прислушавшись, Ярополк понял, что она шепчет молитву. Он плохо разбирал, что означают льющиеся из ее губ слова, но их монотонный ритм успокаивал.
Он скользнул вниз и тоже встал на колени. Они долго сидели так рядышком. Ирина молилась, прося Бога даровать покой скорбному сердцу Ярополка, а он слушал молча и повторял только: "Спаси и сохрани!"...
-Ох, Рогнеда! Ох и натворила ты дел! - запричитала мать, как только их оставили одних в темном хлеву, недалеко от княжеского терема.
-Хватит! - осадил жену Рогволд, - Теперь слезы-то лить поздно! Сделанного не воротить!
Мать Рогнеды замолчала, но продолжала горестно всхлипывать, представляя лежащее на земле тело младшего сына.
-Отец! - Рогнеда упала на колени перед князем, - Прости, отец! Разум покинул меня...
-Полноте, дочка! Чего теперь сокрушаться? Мы с матерью жизнь то пожили! Жаль только братьев твоих... Не продлят они наш род!
Рогнеда горько зарыдала, кинулась целовать руки отцу и брату, но Рогволд поднял дочь с колен.
-Встань! Помни, чья ты дочь и живи за всех нас, Рогнеда! Назло всем - живи, девочка! Обещай!
Он взял ее за плечи и легонько потряс, видя, что его слова не пробились сквозь пелену отчаяния и страха, в который погрузилась девушка.
-Обещай! - повторил он еще громче.
-Но как? Я не смогу жить одна, без вас!
-Сможешь! Стиснешь зубы до хруста и сможешь! Придет время и ты станешь на ноги, войдешь в силу и отомстишь за нас, и за весь наш народ, что полег сегодня и еще поляжет, пока Владимир не напьется нашей крови! Но пока ты должна покориться, что бы выжить! Обещай! Перуном клянись!
-Клянусь, отец! Но может он пощадит вас? - в голосе Рогнеда прозвучала мольба, просьба утешить ее.
Рогволд криво улыбнулся.
-Я бы не пощадил, дочка! Думаю и он не пойдет на милость! Тебе тоже достанется, но ты молода и красота твоя, может статься, защитит тебя!
Немного позже Рогнеда вспоминала слова отца и понимала, что он был во всех отношениях прав. Шум, хохот и песни на непонятном варяжском языке, которые горланили викинги Владимира, нарастали с каждой минутой. То и дело раздавался откуда-то отчаянный девичий визг и мольбы о пощаде. Где-то порой лязгали мечи и топоры, соединяясь в запоздалом бое.
Было совсем темно, когда за ними пришли несколько пошатывающихся воинов. Они грубо вытолкали все семейство наружу и повели в терем, бывший для Рогнеды родным домом с самого рождения и до этого черного дня. Она с болью замечала, как быстро разрушили воины Владимира все очарование жилья. Грубые руки сдернули со столов и сундуков расшитые скатерки, свалили в кучу медвежьи и оленьи шкуры, устилавшие еще утром пол, разлили тут и там, кислые винные лужицы.
Владимир сидел на месте отца.
-Ну что? Готова разуть робичича или кровь моя еще жидка для тебя?
Рогнеда, помня наставления отца и стараясь не смотреть на пьяные лица окружающие ее, подошла к Владимиру и опустилась перед ним на колени. Он вытянул вперед ногу, в грязном сапоге и Рогнеда потянула за голенище. Вокруг раздался одобрительный хохот. С трудом сапог соскользнул с ноги и Владимир вытянул вперед вторую. Оставшись босым, он встал и схватив Рогнеду за руку, резко дернул на себя.
-Сейчас я покажу тебе, кто твой теперешний муж! - он рванул на ней платье, выставив напоказ всем исподнюю белую рубаху.
Все вокруг затихли. Одно дело, когда забавится кто-то с обычной девкой и совсем другое, когда насилие совершается над девицею княжеских кровей, да еще такой юной и красивой. Добрыня сделал знак Сигурду и мужи, один за другим, стали тихо выходить прочь. Остались лишь Рогвоволд с женой и сыном, да несколько воинов, охраняющих их. Добрыня тоже остался, не решаясь покинуть Владимира, который ничего не замечал вокруг, кроме стоящей в слезах Рогнеды. Ее слова, брошенные ему с башенки, при всех, звучали в ушах набатом. Он повалил девушку на пол и опомнился только, когда услышал ее крик боли, резанувший ухо. Хмель и гнев разом покинули его. Владимир оставил девушку лежать на полу, а сам поднялся на ноги, одернув рубаху.
-Рогволд! - Владимир повернулся к князю, не скрывавшему слез бессильной ярости, - Я беру твою дочь в жены! Это мой тебе дар, для утешения тебя в царстве Нави! Помни о милости, которую я оказал ей и тебе!
Короткий знак рукой и топор вознесся над головой Рогволда. Кровь брызнула во все стороны. Красные капли закапали на одежду Рогнеды, все еще лежащей на полу. Она в ужасе смотрела, как осела мать, приняв в сердце длинный нож и упал рядом с матерью брат. Ее семьи больше не было, как не было и ее чести, и свободы, обещанной отцом еще в раннем детстве...
Ирина не понимала, как она оказалась в объятиях Ярополка, как сдалась, понимая умом свой грех, но не в силах противиться предательству тела. Кто она теперь? Блудница, которых порицал Господь, или жертва во спасение души языческого князя? Вопросы, на которые никто не мог дать ей ответа, мучали душу, но пути назад уже не было. Сильная рука Ярополка прижимала ее к постели, и она боялась пошевельнуться и потревожить его чуткий сон. Давно уже в ее душе жила нежность к этому одинокому юноше-князю, несущему на своих плечах, тяжелое бремя власти, доставшееся так внезапно и так рано. Она успокаивала себя, что любовь не может быть грешна и все же вина давила.
-Ирина! - Ярополк открыл глаза и посмотрел на нее нежно, - Не покидай меня Ирина! Если и ты уйдешь, то мне не жить!
Эти простые слова тронули ее. Слезы потекли из глаз, омывая душу. Она нужна ему! Все остальное померкло, растворилось. Остались лишь его просящие глаза и искренние слова.
-Я не оставлю тебя! - прошептала она в ответ.
Пришло утро, а вместе с ним вернулись заботы. Ярополк, прежде чем уйти к уже ожидающим его воеводам, кликнул теремных слуг и приказал во всем повиноваться княгине Ирине. Без положенных обрядов, нарек ее своей женой перед людьми, наделил над ними властью.
Ирине власть была не нужна. Она приняла кувшин для омовений и чистые одежды, поднесенные ей, и сделала все сама, отказавшись от помощи множества рук. Внимание, которое ей тут же стали оказывать все, тяготило ее. Она прошла молельную комнату, но знакомые слова сегодня не шли на ум, ускользали. Перед ней всплывало лицо Ярополка, его речи, нашептанные ночью на ухо. Ирина заплакала, глядя на лик Богородицы и прося прощения...
Совет был долгим. Как и предвидел Ярополк, воеводы кричали и ругались меж собой. Кто-то требовал немедля выступать на Владимира, кто-то призывал стать заслоном на границах Киевских земель. Ярополк молчал, ждал, пока они выплеснул перед ним все свои помыслы.
-Войско готовить надо! -сказал он наконец, - Но из Киева я не пойду! Если хватит Владимиру духу пойти на град наших предков, то пусть тут и решиться судьба княжества Киевского!
Воеводы еще пошумели, пытаясь убедить Ярополка, что тот делает ошибку, но в конце поостыли, поняв, что слова их летят мимо, не достигая цели. Князь стоял на своем. Они начали расходиться, когда в животах заурчало от голода, смирившиеся с тем, что Владимира придется подпустить к Киеву.
Ярополк понимал, что в принятом им решении есть лишь доля правды. Он не хотел покидать не только Киев, но и Ирину, чувствуя, что если расстанется с ней, хоть на день, то потеряет так же, как и всех остальных, кого он любил...