И теперь я попытаюсь объяснить, что же значит это название. Несколько лет назад (кажется, около четырех) я участвовала в художествннном челлендже, который проходит каждый год и называется inktober. Он проходит в октябре, о чем можно догадаться из названия, и суть его состоит в том, чтобы месяц рисовать по рисунку в день, но обязательно чернилами (что тоже понятно из названия).
Так как событие это происходит каждый год, художники начинают выдумывать всякие дополнительные условия, а сам создатель челленджа каждый год выдает список тем на каждый день, по которым можно рисовать. В тот год я наткнулась в одной группе вк на конкурс в рамках инктобера, где организаторы выдавали каждый день в качестве темы какой-то звук, к нему надо было выбрать песню-ассоциацию, и по ним нарисовать что угодно. Я решила эти условия для себя дополнить, поэтому по звуку я выбирала в качестве ассоциации и песню, и фрагмент из книг Пратчетта, а потом совмещала и рисовала такую иллюстрацию в формате наброска.
Надеюсь, мне удалось объяснить задумку. И вот, недавно я наткнулась на те рисунки и решила, что ими было бы здорово поделиться здесь. Песни подписывать не буду, если кого-то заинтересует, могу уточнить (какие-то слова из песен включены в рисунки, вы можете попробовать разглядеть :)).
Плеск волн ("Цвет волшебства")
"Палубу захлестнула волна. Ринсвинд и Двацветок посмотрели друг на друга.
– Вычерпывай давай! – в один голос крикнули они и схватились за ведра.
<...>
Вдруг он выпрямился и озадаченно уставился на море. …Расстояние до горизонта определенно сократилось.
<...>
– Послушай, да, я был не прав, я проглядел риф, но наша лодка тонуть не собирается, а значит, рано или поздно мы обязательно наткнемся на какой-нибудь остров, – успокаивающе сказал Двацветок. – Это течение наверняка принесет нас куда-нибудь.
– Ты на горизонт посмотри,– бесцветным голосом посоветовал Ринсвинд.
Двацветок прищурился.
– Горизонт как горизонт, – изрек он спустя пару минут. – Признаю, его вроде бы стало меньше, чем обычно, но…
– Это из-за Краепада, – объяснил Ринсвинд. – Нас несет за Край света.
Наступила долгая тишина, нарушаемая только плеском волн о борта полузатопленной, медленно кружащейся лодки. Течение заметно усилилось."
Вой ветра ("Ведьмы за границей")
"Ветер яростно вцепился в ведьмины юбки.
– При такой погоде ни за что не долетим, – сказала нянюшка, муженственно пытаясь поддерживать разговор за троих.
– Ну так что, пешком пойдем? – предложила она и добавила, поскольку даже в столь невинных душах, как у нянюшки Ягг, порой вспыхивают искорки язвительности: – А может, споем что-нибудь бодрое? Чтоб легче шаталось?
– Что кое-кому не помешало бы, – промолвила Маграт, обращаясь к миру в целом, – это иметь побольше сердца.
– А кое-кому не помешало бы, – ответствовала матушка Ветровоск, обращаясь к грозовому небу, – иметь побольше мозгов.
И ухватилась обеими руками за шляпу, которую едва не сорвало ветром.
«А что мне не помешало бы, – с жаром подумала нянюшка Ягг, – так это глотнуть из бутылочки».
Ровно три минуты спустя ей на голову упал дом.
<…>
Длинной вереницей ведьмы растянулись по дороге. Матушка Ветровоск вышагивала впереди, Маграт тащилась в арьергарде, а нянюшка находилась как раз между."
Гудящий зной ("Последний континент")
"…Впрочем, в этой самой точке даже понятия не имели, что такое часы, минуты и с чем их едят. О да, там имелись такие штуки, как рассвет и закат, утро и вечер, полночь и полдень, но больше всего там было жары. И красноты. Нечто столь искусственное и человеческое, как час, не протянуло бы там и пяти минут. Оно бы скукожилось и высохло за считанные секунды.
Итак, жара, краснота и… тишина. Не ледяная, гнетущая тишина бесконечного космоса, но молчание перегревшейся органики. Вокруг простираются тысячи миль раскаленно дрожащих горизонтов, и все слишком устало, чтобы издавать какие-либо звуки.
Однако если приникнуть чутким ухом к груди пустыни, то можно различить далекое бормотание, как будто кто-то бормочет под нос стишок или, допустим, молитву. И этот усталый, под-всхлипывающий речитатив бьется о всеохватную пустынную тишину, словно муха о лобовое стекло вселенной.
Затем в дело вступает внимательный глаз, он ищет источник звука… и ничего не находит. А все потому, что человечек почти полностью скрылся в глубокой яме — виден лишь холмик, на который время от времени вылетает очередная порция красноватой земли. Засаленная и потрепанная остроконечная шляпа покачивается в такт нерифмованным рифмам. Похоже, когда-то давным-давно на шляпе было блестками вышито слово «Валшебник». Вокруг шляпы по орбите кружатся несколько дюжин мух.
Говорят, в этих местах жара и мухи могут свести человека с ума. Но верить всяким россказням вовсе не обязательно. Впрочем, розовый слон, который как раз проезжал мимо на велосипеде, им и не верил."
Хруст костей ("Маскарад")
"Матушка откинулась назад.
– Тогда я бросаю тебе вызов. Игрой. Это традиция. Это разрешается.
Мгновение Смерть молчал.
– ЭТО ПРАВДА.
– Хорошо.
– БРОСАТЬ МНЕ ВЫЗОВ ПОСРЕДСТВОМ ИГРЫ РАЗРЕШЕНО.
<…>
Смерть встал и потянулся за косой.
– ОЙ! – вдруг поморщился он.
– Ага, – добродушно кивнула матушка Ветровоск. Атмосфера стала не такой напряженной, и можно было перейти на более светский тон. – То-то, я вижу, ты как-то неловко действуешь этой рукой. Будто бы бережешь ее.
– БЫВАЕТ… МОНОТОННАЯ РАБОТА, ОДНИ И ТЕ ЖЕ ДВИЖЕНИЯ И ВСЕ ТАКОЕ. ПОБАЛИВАЕТ ИНОГДА.
– Если вовремя не предпринять мер, потом будет хуже.
– НАСКОЛЬКО ХУЖЕ?
– Хочешь, я посмотрю?
– ТЫ ПРАВДА В ЭТОМ РАЗБИРАЕШЬСЯ? ЧЕСТНО ГОВОРЯ, В ХОЛОДНЫЕ НОЧИ ОНА УЖАСНО НОЕТ.
Пальцы матушки коснулись гладкой кости. Ничего особенного, щупала она руки и похуже. На этих, по крайней мере, плоти нет и никогда не было.
Она помассировала кость, немножко подумала, потом ухватилась покрепче, резко повернула…
Послышался щелчок.
– ОЙ!
– А теперь попробуй, как там, у плеча.
– Э-Э. ГМ-М. ДА. И В САМОМ ДЕЛЕ, ТЕПЕРЬ МОЯ РУКА ХОДИТ КУДА СВОБОДНЕЕ. ДА, ТОЧНО. НУ НАДО ЖЕ! БОЛЬШОЕ ТЕБЕ СПАСИБО.
– Если опять начнет беспокоить, ты знаешь, где меня найти.
– СПАСИБО. БОЛЬШОЕ ТЕБЕ СПАСИБО."
Шипение кислоты ("Творцы заклинаний")
"Еще одним преимуществом городской жизни, как неожиданно открыла матушка, являлась стеклянная посуда. Некоторые из наиболее затейливых снадобий требовали использования приспособлений, которые либо покупались по бешеным ценам у гномов, либо — если их заказывали у ближайшего стеклодува-человека — прибывали завернутыми в солому и обычно разбитыми. Матушка пробовала сама выдувать стекло, но от натуги ее разбирал кашель, что приводило к некоторым довольно странным результатам. Однако то, что в городе процветала профессия алхимика, означало, что здесь можно найти целые лавки, заполненные выставленной на продажу стеклянной посудой, а ведьма всегда сумеет выторговать себе скидку.
Матушка внимательно следила за желтоватой жидкостью, протекающей по извилистому лабиринту из трубочек и собирающейся в одну большую, тягучую каплю. Подхватив каплю кончиком стеклянной ложки, старая ведьма аккуратно стряхнула ее в крошечный стеклянный флакончик."
Шепот Небес ("Carpe Jugulum")
"Агнесса смотрела на проносившийся перед глазами каменистый склон, потом опустила взгляд на распухшую от дождя, вспенившуюся реку.
Мир вдруг перевернулся – это Влад остановился прямо в воздухе. Агнесса почувствовала, как носки ее туфель царапнули воду.
– Да будет… легкость! – возвестил он. – Агнесса, тебе никогда не хотелось стать легче воздуха?
– У нас… у нас есть метлы… – едва переводя дыхание, пробормотала Агнесса.
Вся жизнь промелькнула перед ее глазами. «Ну и скукотища…» – не замедлила отозваться Пердита.
– Нелепые и громоздкие приспособления, – сказал он. – И разве они могут вот так!…
Склоны провала вдруг исчезли. Потом внизу исчез замок. Влетев в облако, Агнесса сразу промокла до нитки. А потом облака остались внизу, развернувшись под безмолвным, холодным светом луны, как серебристо-белое полотно.
Влада рядом не было. Взлет Агнессы замедлился, она раскинула руки, словно пытаясь схватиться за то, чего не было, и начала падать вниз…
И тут Влад снова появился, со смехом поймав ее за талию.
– …Ну что, могут?
Агнесса потеряла дар речи. Жизнь, мелькавшая перед глазами, встретилась с жизнью, которая мчалась в противоположном направлении, и дар речи мог вернуться только после того, как Агнесса определится, в каком времени все-таки находится.
– Считай, что ты еще ничего не видела, – сказал Влад.
Разрывая облака в клочья, они ринулись вперед."
Шелест страниц ("Цвет волшебства")
"Ринсвинд не успел справиться с потоком нахлынувших воспоминаний – они налетели на него буквально галопом. Однажды, в бытность свою студентом отделения практической магии Незримого Университета, Ринсвинд на спор пробрался в небольшую комнатку рядом с главной библиотекой. Стены этой комнаты были покрыты защитными свинцовыми пентаграммами, и никому не дозволялось находиться там дольше, чем четыре минуты и тридцать две секунды. Двести лет осторожных экспериментов потребовалось ученым, чтобы определить это время…
Он с опаской открыл Книгу, которая была прикована цепями к октироновой кафедре, стоящей в центре испещренного рунами пола, – прикована не затем, чтобы ее никто не украл, но затем, чтобы она сама не сбежала. Ибо то был Октаво, гримуар, настолько насыщенный магией, что обрел собственные неясные чувства. Одно заклинание все же умудрилось соскочить с потрескивающих страниц и устроиться в темных глубинах Ринсвиндова мозга. Это определенно было одно из Восьми Великих Заклинаний, но никто не мог сказать, какое именно заклятие досталось Ринсвинду. Даже сам Ринсвинд не знал этого. Чтобы узнать, он сначала должен был произнести его. Однако иногда он чувствовал, как заклинание незаметно, бочком, пробирается за спиной у его «я», выжидая подходящий момент…"
Шаги за стеной ("Цвет волшебства")
"- Послушай, - сказал Ринсвинд. - Так у нас ничего не выйдет.
Он медленно двинулся в сторону. Сундук, как верный пес, последовал за
ним, угрожающе приоткрыв крышку. Ринсвинд поразмыслил над возможностью
прыгнуть вперед и попытаться сделать ноги. Крышка предвкушающе причмокнула.
В любом случае, сказал себе Ринсвинд, ощущая, как сердце проваливается
в пятки, проклятая штуковина сразу бросится в погоню. Упрямство из нее так и
прет. У волшебника появилось нехорошее предчувствие, что, даже если ему
удастся спереть какую-нибудь лошадь, Сундук все равно будет преследовать
его. Бесконечно. Неторопливо. Переплывая реки и океаны. Понемногу нагоняя
его - ведь Ринсвинду придется когда-то спать. А потом, в один прекрасный
день, в каком-нибудь экзотическом городе и много лет спустя, он услышит за
своей спиной топоток сотен маленьких ножек. Все ближе, ближе... "
Скрип дерева ("Безумная звезда")
"Ринсвинд был городским волшебником. Он, конечно, слышал о том, что между видами деревьев существуют некие отличия, по которым ближайшие друзья и родственники могут их опознать. Однако доподлинно о жизни растительного мира он знал только одно: конец, на котором нет листьев, втыкается в землю. Сейчас деревьев вокруг было слишком много, и, судя по всему, сажали их как попало. А уж не подметали здесь целую вечность. У этих деревьев мох рос где ни попадя, а еще со всех сторон торчали похожие на бородавки наросты и корявые старые ветки. Будь эти деревья людьми, они бы сидели в своих креслах-качалках и не рыпались. Ринсвинд пнул ближайшее из них. Оно метко уронило на него желудь. Ринсвинд ойкнул.
– Так тебе и надо, – произнесло дерево голосом, напоминающим скрип старой двери. Наступило долгое молчание.
– Это ты сказало? – наконец спросил Ринсвинд.
– Да.
– И это тоже?
– Да.
– О. – Он еще немного подумал, а потом рискнул: – Ты случайно не знаешь дорогу из леса?
– Нет. Я мало передвигаюсь.
– Да, не очень-то бурная жизнь у тебя, – заметил Ринсвинд.
– Откуда мне знать? Я всегда было простым деревом, – отозвалось дерево. Ринсвинд пригляделся к нему повнимательнее. Оно ничем не отличалось от прочих деревьев, виданных им ранее.
– Ты волшебное? – спросил он.
– Понятия не имею, – ответило дерево. – Наверное, да.
«Не могу я разговаривать с деревом, – подумал Ринсвинд. – Если я с ним разговариваю, значит, я сошел с ума, а я еще не сошел с ума, следовательно, деревья не разговаривают».
– Ну, пока, – твердо сказал он."
Грохот лавины ("Патриот")
"— Ааграгаах… — скорбно изрек Детрит.
— Совершенно с тобой согласен. Только, пожалуйста, осторожнее, ты мне все сапоги заплевал, — попросил Ваймс.
— Это типа, — Детрит взмахнул гигантской лапой, — ну, такая штука, которая вот сюда приходит. — И он гулко похлопал себя по мощному заду. — Ааграгаах. Ну, типа… Сначала ты видишь маленькие камушки, они катятся и катятся, и ты вдруг понимаешь, что вот-вот прямо тебе на башку сойдет огромный оползень, но бежать уже поздно. В общем, эта твоя понималка и есть ааграгаах.
Некоторое время Ваймс размышлял, безмолвно шевеля губами, точь-в-точь как Детрит.
— Ты, наверное, говоришь о предчувствии? — догадался наконец он.
— Угу.
— Забавно звучит по-тролльи. Интересно, почему вы так это назвали?
Детрит пожал плечами:
— Может, потому, что именно так ты орешь, когда тебе в заднее место врезается тысячетонная глыба?
— Предчувствие… — Ваймс потер подбородок. — Ну да. У меня-то этих предчувствий хоть отбавляй…
«Оползни и лавины… — подумал он. — Все тихо, мирно, красиво, кругом падают снежинки, легкие как перышко, — и вдруг вся гора начинает ползти на тебя…»
Детрит лукаво покосился на Ваймса.
— Я слышал, некоторые говорят, мол, ты тупой, как Детрит, — проговорил он. — Но я-то завсегда сумею определить, откуда ветер дует."
Белый шум ("Шляпа, полная неба")
"Воды на Мелу было не так уж и много, лишь маленькие ручьи, которые стекали в долину в конце зимы и полностью пересыхали летом. Конечно, большие реки тоже огибали Мел, но они были медленными и послушными.
Река впереди не была ни медленной, ни послушной. Она текла прямо вверх.
Вода устремлялась в темное небо, достигая звезд. Метла последовала за ней.
Тиффани с воплем откинулась назад и не замолкала, пока метла, став вертикально, карабкалась вверх по водопаду. Ей, конечно же, было известно это слово - водопад, но оно не было таким большим, таким мокрым и, что важнее всего, таким громким.
Водяная пыль промочила ее. Грохот бил по ушам. Тиффани вцепилась в пояс мисс Левел, пока они медленно поднимались сквозь брызги и грохот. Она чувствовала, что может соскользнуть в любую минуту...
... и затем ее бросило вперед, а шум водопада стал затихать, когда метла снова устремилась вдоль, а не вверх, скользя над поверхностью все еще пенящяйся и бурлящей реки. Но по крайней мере, река проделывала все это на земле."
Сердцебиение ("Шляпа, полная неба")
"Спустя полминуты храп раздался снова.
Еще через несколько минут вернулась сова, а может это была не та, а уже
другая. Сова приземлилась на ту же самую скалу, немного посидела и унеслась
в ночь.
Старая ведьма перестала храпеть. Она, по сути, совсем перестала дышать.
Тиффани склонилась над ней, потом наклонилась еще ниже и даже приложила
ухо к груди, чтобы расслышать сердцебиение.
Она чувствовала, что ее собственное сердце словно сжали в кулаке....
... из-за того самого дня, когда она нашла бабушку Болит в ее
вагончике. Бабушка мирно лежала в своей узкой железной кровати, но Тиффани
сразу поняла, что-то случилось, лишь только ступив внутрь...
Тук.
Тиффани сосчитала до трех.
Тук.
Ну что же, сердце билось.
Очень медленно, словно растущий побег, задвигалась одревеневшая рука. С
медлительностью ледника она скользнула в карман и вытащила большую карточку
с надписью:
"Я ни памирла."
Взрыв Волшебства ("Безумная звезда")
"…Восемь магов принялись спорить о том, что имел в виду призрак, а Траймон направился на главный уровень университетской библиотеки.
Это место внушало благоговейный ужас. Многие книги были магическими, а в случае с гримуарами очень важно помнить одно – они смертельно опасны в руках любого библиотекаря, который любит порядок, потому что он непременно поставит их на одну полку.
<...>
Работа магического библиотекаря, которому приходится проводить свои трудовые дни в такой сильно разряженной атмосфере, – занятие, сопряженное с особым риском.
Главный библиотекарь сидел на крышке своего стола и спокойно, очень сознательно чистил апельсин.
Заслышав шаги входящего Траймона, он поднял глаза.
– Мне нужно все, что имеется у нас по пирамиде Цорта, – сказал волшебник. Поскольку он пришел подготовленным, то сразу вытащил из кармана банан.
Библиотекарь скорбно взглянул на угощение и с тяжелым шлепком соскочил на пол. Траймон почувствовал, как ему в руку просунулась мягкая ладонь, и библиотекарь с грустным видом заковылял между книжными полками, увлекая волшебника за собой. Рука его походила на маленькую кожаную перчатку.
Вокруг них потрескивали и искрились книги. Временами случайный разряд ненаправленной магии проскакивал на приколоченные к полкам пруты заземления. В воздухе чувствовался жестяной, голубоватый запах, и у самых границ слышимости раздавался жуткий щебет подземельных существ. "
Открытый микрофон ("Творцы заклинаний")
"Но прежде всего эта книга про мир. Вот он приближается. Смотрите внимательно, спецэффекты обошлись недешево.
Слышится звук контрабаса. Глубокая, вибрирующая нота, намекающая на то, что в любую секунду может вступить духовая секция, насыщая космос фанфарами.
Сцена представляет собой черноту космического пространства, в которой
мерцает несколько звезд, похожих на перхоть на плечах Создателя.
Потом откуда-то сверху появляется она (или он), огромнее, чем самый огромный, самый мерзко ощетинившийся пушками звездный крейсер, рожденный воображением режиссера-космотолога. Это черепаха, черепаха в десять тысяч миль длиной. Это Великий А'Туин, одна из редких космических рептилий,
обитающих во Вселенной, где вещи меньше всего похожи на то, какими они должны быть, а скорее выглядят такими, какими люди их себе представляют.
Великий А'Туин несет на своем изрытом метеоритными кратерами панцире четырех гигантских слонов, которые держат на исполинских плечах громадный круг Плоского мира.
Камера отъезжает, и в поле зрения появляется весь Диск, освещенный крошечным, вращающимся вокруг него солнцем. Здесь присутствуют континенты, архипелаги, моря, пустыни, горные цепи и даже малюсенький центральный
ледниковый покров. Обитателям этого мирка глубоко чужды теории о том, что земля обязана иметь форму шара. Их мир, обрамленный океаном, который вечно низвергается в пространство одним гигантским водопадом, - круглый и плоский, как геологическая пицца, хотя и без анчоусов.
Подобный мир, существующий только потому, что и у богов есть чувство юмора, просто обязан быть местом магическим. И разделенным по половым признакам."
