Рейн приходит на рассвете, сквозь узкие щели в землянку уже льётся тусклый серый свет, когда он толкает мордой скрипнувшую дверь. Вздрагиваю от испуга и резко подскакиваю на подстилке. Медленно ложусь обратно, когда ещё мутный спросонья взгляд натыкается на мокрого зверя. Волк фыркает, отряхивается, поднимая шерсть дыбом и разбрасывая вокруг водяные брызги, а затем приседает на задние лапы и рябит, трансформируясь в человека. Уже через мгновение с пола встаёт обнажённый мужчина, небрежным движением убирающий со лба налипшие тёмные волосы.
Закрыв за собой дверь, Рейн проходит к своему лежбищу в углу, поближе к потухшему очагу. Устраивается, накрываясь шкурами, поворачивается ко мне спиной и затихает, а я лежу в нерешительности, наблюдая, как вздымается могучий торс от мерного, постепенно всё более глубокого дыхания.
«Если бы он поставил мне метку… Но он сопротивляется, значит, надо попытаться добиться самой! Но как, если он будет ко мне подходить только ради случки?! Он не сорвётся так!»
Поколебавшись несколько секунд, отбрасываю шкуры, поднимаюсь со своей подстилки и иду к нему сама. Пытаюсь ступать бесшумно, но спина волка моментально напрягается, а затем он медленно поворачивается ко мне. В сером предрассветном сумраке его янтарные глаза кажутся темнее, они почти чёрные. И эти глаза пристально следят за каждым моим движением, скользя по моему голому телу.
Тянет прикрыться, но это будет просто смешно. Разве я не сама иду к нему?! Приземляюсь рядом, и Рейн вопросительно выгибает бровь, плотно сжимая губы.
– Замёрзла, а ты такой тёплый! – почти не вру и быстро ныряю к нему под шкуры, пока не растеряла весь запал.
Волк насмешливо фыркает, но не возражает. Тяжёлая ладонь ложится мне на бок и по-хозяйски притягивает к себе, пока моя спина не вжимается в его живот, а ягодицы не касаются паха, покрытого жёсткими волосками. Прикрываю глаза, стараясь дышать ровнее. Это мой предел. Соблазнительница из меня никакая…
Рейн замирает позади меня. Его горячее влажное тело обжигает кожу, от него пахнет дождём, естественный запах смешан с нотками мокрой листвы, травы и хвои. Дыхание волка становится глубоким и ровным, кажется, он засыпает, и я тоже прикрываю глаза.
«Главное – не прогнал!»
Почти проваливаюсь в сон, когда он вдруг подаётся ближе и с тихим, страдальческим стоном зарывается носом в мои волосы, жадно и шумно вдыхает глубоко в себя их запах. Шершавая ладонь на моём боку оживает и сжимает талию, переходит на грудь, сминая мягкое полушарие, потом быстро опускается по животу к промежности, протискиваясь между моих сведённых вместе ног.
Распахиваю глаза, сна как будто и не бывало.
Тревожную негу сменило его давящее, тяжёлое возбуждение.
– Почему сама пр-р-ришла? – рычит Рейн сердито мне в ухо, утыкаясь носом в висок – Нравится, или хочешь чего?
Молчу, кусая губы, отставляю одну ногу, предлагая ему своё лоно. Волк рычит хрипло и толкается в меня, крепко перехватывая за бёдра, когти вновь царапают нежную кожу, рискуя не оставить на мне ни одного живого места, выступившие клыки шарят по шее и плечу.
Сладостный стон срывается с моих губ, когда ощущаю его внутри. Откидываю голову ему на грудь, перехватываю мужское запястье, крепко цепляясь пальцами. Меня трясёт от его резких глубоких толчков, дыхание сбивается, но это уже воспринимается привычно и совершенно естественно.
«Нравится!» – мысленно отвечаю на его вопрос.
Всё происходит слишком быстро, словно, Рейн хочет наказать за самодеятельность, напоминая, что только он решает, кто и когда здесь получает удовольствие. Замерев глубоко во мне, спускает семя и тут же откатывается на спину, покидая меня.
Неприятное ощущение, как будто использовали и бросили, смешивается с ноющей неудовлетворённостью в лоне, но проглатываю обиду, понимая, что сейчас, когда волк расслаблен и доволен, легче всего попробовать установить с ним какую-то ещё близость, а не только физическую.
Поэтому гоню прочь неуместно взбрыкнувшее самолюбие, ложусь ему на живот и ласково заглядываю в янтарные, подёрнутые негой глаза. Рейн криво усмехается, всем своим видом показывая, что ни капли мне не верит, но не гонит. Наоборот, подносит руку к моему лицу, нежно чертит пальцем линию по бровям, скуле, щеке, носу, задерживается на губах и отпускает, закинув обе руки за голову, и рассматривая меня из-под потяжелевших, полуопущенных век.
Улыбаюсь ему, прикидывая, с чего бы начать.
– Это твой постоянный дом? – томно прикусываю губу и цепляю игривым пальчиком колечки волос на его мерно вздымающейся груди.
– Нет, это тайное убежище – щурится Рейн.
– М-м-м, а дом где?
– В стае.
Наши глаза встречаются – на языке у меня вертится миллион вопросов, и, судя по проницательному взгляду Рейна, все они бегущей строкой проносятся у меня на лбу. Боюсь сболтнуть что-то не то, после чего он оборвёт разговор.
– А стая не будет тебя здесь искать? – ожидаю ответа, затаив дыхание.
– Первую неделю «Чёртовой дюжины» никому нет дела до других – хмыкает Рейн снисходительно, рассеяно погладив меня по голове – Все разделились, ищут вас, но на восьмой день будет сборище… Всё, спи! Слишком любопытная…
