Противостояние мятежного ресторатора-кондотьера с демиургом системы зла (в каком-то экзистенциональном смысле это ведь действительно противостояние, не говоря уже о чисто внешнем информационном уровне) открыло нам немало новых знаний в области зла. Помимо прочего, это, конечно, и знание о том, какими разными в этом мире бывают злодеи.
Никто из них, думаю, не является меньшим или большим злом по отношению к друг другу. Несмотря на вполне отчетливую разницу в масштабах и объемах разрушения и горя, которые они оба приносят миру, оба этих злодея уже давно перешли черту, за которой «меньшее зло» становится просто злом – то есть, чем-то патологически деструктивным и необратимым, разве что клинически или медикаментозно. Оба они – жестокие и беспринципные люди, полностью лишенные эмпатии по отношению к другим людям. Но природа их злодейства, как мне кажется, все-таки разная – потому что разными являются психологические расстройства, которые привели этих людей на путь зла.
Эта мысль пришла мне в голову, когда я размышляла о причинах патологической тяги к сверхпотреблению и роскоши, стремясь к которому, человек охотно и активно совершает зло. Если у демиурга эта тяга и лежит в основе его злодейской сущности, является альфой и омегой его стремлений, ключом к его желаниям и страхам, то у пирата, как мне кажется, такой патологической тяги нет.
Да, он, безусловно, охотно принимает роскошь как бонус к своей злодейской ипостаси, с удовольствием ей пользуется и стремится обеспечить безбедное существование своим потомкам. Но не желание быстрого и безнаказанного обогащения им движет – ему гораздо интереснее быть злодеем ради самого зла, бравировать своим злодейским статусом и эпатировать им окружающих.
Злодей, который совершает свои злодейства ради богатства, не хочет, как правило, выглядеть злодеем в глазах окружающих. Он готов придумать множество причин и поводов, чтобы оправдать в этих глазах свои поступки и решения, он очень болезненно относится к тому, что о нем думают и как с ним себя ведут другие люди. Отсюда «растет», в частности, патологическая мстительность тем, кто осмелился публично оскорбить и уничижительно отозваться о нем, а также обилие всевозможных пиаровских акций от амфор до кавказских девочек, призванных «подсветить» фигуру демиурга в глазах общественности. Такой человек очень заботится о своем реноме, и даже открыто совершая зло, он будет до последнего упираться и оправдывать его, обвиняя в своих действиях кого угодно, кроме себя.
Второй персонаж этой истории, осмелившийся бросить демиургу вызов и при этом даже как будто совершенно не пострадать, безусловно, имеет совершенно другую злодейскую природу, которой он совершенно не стесняется. Ему нравится делать зло, нравится беззастенчиво бросать его в лицо людям, нравится, когда его боятся и говорят о нем со страхом. Само по себе злодейство для него – это его способ самовыражения, его «криминальный талант», который он годами оттачивает и ограняет. И вот эта бесстыдность, безоглядность на последствия делает его намного более непредсказуемым и поэтому более опасным. Таким опасным, что его, очевидно, боится сам демиург, только сейчас, кажется, осознавший, какой ящик Пандоры он вдруг открыл.
Зачем же нам надо разбираться в разнообразных природах злодейства, почему нам обо этом всем полезно знать? Потому что это знание и помогает добру бороться со злом и не совершать в процессе этой борьбы досадных ошибок, которые ее усложняют и удлиняют. Это знание – и есть та самая «кощеева игла», сломав которую, можно победить зло. Стяжателя и лицемера можно победить, делая публичной информацию о его стяжательстве и доказательствах его лицемерия. А беззастенчивого злодея можно победить, публично дезавуируя его злодейства, развенчивая их, превращая их из романтического флибустьерства в то, чем они на самом деле являются – в глупое, грязное, бессмысленное зло ради ничего, приносящее людям только бесконечный ужас и страдания.