Пираты, флибустьеры, охотники за сокровищами и прочие всевозможные искатели приключений и легкой добычи, истории о которых так любят дети, на самом деле уже в XIX веке считались глубокой архаикой. Все, кто читал «Остров сокровищ», прекрасно знают, с каким осуждением относились просвещенные представители викторианской эпохи вроде Роберта Стивенсона к событиям всего лишь вековой давности. А уж тот, кто смотрел очаровательный и совершенно в этом смысле постмодернистский отечественный мультик, в любой момент без запинки отбарабанит про «деньги-деньги-дребеденьги» и пирата, который пьет джин – в нездоровой любви и к тому, и другому, как знает любой из нас с детства, нет ничего похвального.
Отчего же вдруг в нашей современной действительности культ пиратства вдруг стал таким популярным и обожаемым? И не в киношной, вроде «Пиратов Карибского моря», а самой настоящей реальности? Почему кошмарные черные паруса, вдруг раскинувшиеся над акваторией Невы на прошлой неделе, полностью затмили в актуальной повестке традиционный романтический праздник выпускников с алыми парусами? Как скабрезный пират с кучей золотых слитков и внешностью огра полностью затмил в нашем сознании прекрасного юного Грея с его трепетной верой в чудо своими руками и тихой скрипичной музыкой на летнем рассвете?
Неужели человечество так плохо атрибутировало пиратство два века назад и так мало успело высмеять его архаизм в постмодерне? Уж что-то, а Джонни Депп тут постарался на славу – никому из малышей, наряжающихся Джеком Воробьем на новогодний карнавал, и в голову не пришло бы заниматься этим во взрослом возрасте. Разумеется, те, кто с упоением фотографировался с самыми что ни на есть всамделишными современными пиратами на днях в Ростове-на-Дону, в никаких Джеков Воробьев в детстве не наряжался, и мультик про «Остров сокровищ» в детстве не смотрел.
А если наряжался и смотрел, то как-то совершенно упустил из виду, кем эти самые пираты в том далеком XVIII веке на самом деле были – беглыми преступниками, не желающими ни работать, ни учиться авантюристами, ведомыми необразованными невеждами, легкомысленными юнцами, погнавшимися за псевдоромантикой. Все эти смыслы остались этими людьми в детстве и подростковом возрасте совершенно не прочитанными и не закрепленными. И именно так эта псевдоромантика смогла снова выползти на свет из небытия и снова начать искушать непросвещенные и так жаждущие хоть чего-то интересного в своей безыскусной жизни души.
Очевидная парадоксальность этой всей истории с нашими новыми «пиратами XXI века» - совершенно точно явление охватившего сегодня всю нашу жизнь метамодерна, где в буквальном смысле становится возможным все. Наша эпоха – как жутковатый карнавал, на котором можно встретить и Дракулу, и Юлия Цезаря, и мать Терезу, и фею Динь-Динь. В этом торжестве метамодерна любые продукты человеческих интеллекта, разума и фантазии в виде книг и фильмов выглядят если не бессмысленными, то мало интересными. Жизнь куда интереснее – главным образом, потому что в ней все сюжеты этого мира могут совершаться практически одновременно, причем даже никак не мешая друг другу.
Как же противостоять этому метамодерну и этим оживающим в нем чудовищным в своей жестокости и цинизме, давно устаревшим архаичным химерам вроде пиратства? А точно так же, как у Андерсена и Шварца ученый расправился со своей Тенью, вдруг возомнившей себя невесть кем. «Тень, знай свое место!» - и даже самые страшные призраки исчезнут, если дать им понять, что ты прекрасно осведомлен об их бесплотной и полностью иллюзорной сущности. Метамодерн не обманет того, кто качественно выучил уроки постмодерна – точно так же, как карьера пирата не прельстит никого, кто читал Стивенсона и всей душой сочувствует Джиму Хокинсу и доктору Ливси.