В Старом дворце Амира ожидала радостная и трогательная встреча с Михримах-султан, Селимие и Арсланом.
Мальчик выскочил к нему навстречу с криками:
- Амир! Амир! Бабушка сказала, что ты герой!
Юноша подхватил племянника на руки и крепко обнял его.
- Мой Арслан! Знаешь, а ведь я так сильно скучал по тебе! А твоя бабушка и правда так сказала, что я герой? – полушутливым тоном спросил Амир.
- Да! Когда тебя не было, я расстроился и спросил у неё, где ты. Она сказала, что ты уехал сражаться с врагами, потому что ты герой. Ты мне расскажешь, как ты сражался? – с горящими глазами спросил дядю Арслан.
- Конечно, мой лев! Идём, я всё тебе расскажу, - согласился Амир, и они с Арсланом пошли в сад.
Дворец уже вовсю захлестнула волна радостной суеты и возбуждения в предвкушении свадебного торжества.
Участвуя в подготовке волнующих событий, Селимие не могла уделять много внимания детям, Мерьем и Арслану.
С мальчиком дело обстояло проще.
Он по-прежнему любил Селимие, однако всё больше привязывался к Гюрай. А уж она души в нём не чаяла, старалась не оставлять его ни на минуту, проявляя материнскую заботу и щедро осыпая ласками.
Мерьем же иногда начинала капризничать на руках у няни, громко требуя к себе маму. И та отрывалась от дел, подбегая к своей ненаглядной и уже такой своенравной дочери. Часто спасал Арслан. Только он мог успокоить разбушевавшуюся Мерьем, которая его просто обожала.
Бабушка Михримах, наблюдая за внуком и племянницей, таяла от умиления.
Во дворец продолжали наведываться гости, предлагая помощь, да и просто побыть в приятной семейной обстановке и насладиться атмосферой умиротворения, царившей в доме у Михримах-султан.
Однажды, оказавшись среди гостей госпожи, Селимие изрядно поволновалась.
Тёплым солнечным днём к Михримах-султан приехали её дочь Айше Хюмашах с младшим пятилетним сыном Османом и племянница Ситаре с малышкой Михримах.
Гюрай привела с учебной комнаты Арслана, няня принесла Мерьем, и дети начали общаться и играть.
Женщины вели непринуждённую беседу и с нежностью наблюдали за малышами.
После обеденной трапезы маленькие Михримах и Мерьем уснули, а Арслан с Османом устроили морское сражение с игрушечными кораблями в большом тазу с водой, который для мальчиков велела служанкам поставить в саду Михримах-султан.
Женщины наслаждались прохладой в тени могучих платанов. Михримах с дочерью немного прошли по аллее вперёд, а Ситаре с Селимие задержались у небольшого фонтана, любуясь радужным ореолом мелких брызг вокруг него.
- Вот видите, Селимие, я же говорила, что Ваши глаза когда-нибудь будут смотреть по-другому, - сказала, вдруг, Ситаре, с радостной улыбкой посмотрев на няню Арслана.
Та остановилась и обомлела, сделавшись ни живой, ни мёртвой.
- Вам не нужно меня бояться, Селимие, успокойтесь, - спохватилась Ситаре. – Я не собираюсь доносить на Вас. Вы добрая хорошая девушка. Не мы выбираем свою судьбу. К тому же, я чувствую, что благодаря Вам обрету душевный покой.
Селимие от загадочных слов султанши опешила ещё больше, совершенно не понимая, при чём здесь она, и почему душевный покой племянницы Михримах будет зависеть от неё.
Заметив смятение на лице девушки, Ситаре поспешила унять её волнение.
- Селимие, не пугайтесь и не подумайте, что я сошла с ума. Вы же знаете о моих чудесных способностях, которые мне частично передались от моей горячо любимой бабушки Мускаджи, да прибудет её душа в раю! Я пока не могу сказать, каким образом моя жизнь будет связана с Вашей, но чувствую свет и доброту между нами.
После этих слов Селимие почему-то стало так легко на душе, что она подошла к Ситаре, сняла свой неизменный при гостях яшмак (головное покрытие, закрывающее половину лица) и поцеловала девушку в щёку. Та в ответ обняла её, и они пошли догонять Михримах и Айше.
- Селимие, скажите, а этот молодой человек Амир, у него всё в порядке? У него такие печальные глаза... – спросила Ситаре.
- Да, у него всё хорошо, - ответила Селимие, - он родной дядя Арслана, Михримах-султан любезно позволила ему воспитывать мальчика, наделив важными титулами. А ещё карьера его пошла в гору. Махмуд-паша по достоинству оценил его ум и незаурядную храбрость и ловкость, и посоветовал султану Мураду присмотреться к нему. Побеседовав с Амиром, повелитель посчитал нужным ввести юношу в состав совета Дивана, - подробно ответила на вопрос Селимие, а сама не на шутку разволновалась и решила вечером поговорить с парнем.
После ужина она выбрала момент, когда Амир сидел в задумчивости в гостиной на диване, подошла и присела рядом.
- Амир, меня беспокоит твоё состояние. Скажи мне, что тебя тревожит? Мы поклялись помогать друг другу и ничего не скрывать. Это как-то связано с Зарой? – внимательно посмотрела она на него.
- Нет, Селимие, Зара здесь ни при чём. Дай Аллах, у неё всё хорошо. Моя душа грустит от другого. Моё сердце заточено в темницу, в которую не может проникнуть даже слабый луч светлой надежды, - открылся юноша. – Ты помнишь, я встречал русского посла? В тот день я спас от разбойников девушку, ехавшую в карете. О, Селимие, как она прекрасна, эта девушка! Так получилось, что я не успел спросить ни кто она, ни откуда. Её образ прочно поселился в моей голове и запал в душу, - уныло промолвил юноша.
- О, Аллах! Амир, так найди её! - воскликнула Селимие.
- Где я стану её искать? Стамбул большой город, мне понадобится не один день и даже месяц, а, может, и больше, чтобы разыскать её. К тому же я встретил её на пути в Эрзурум недалеко от развилки дорог в разные провинции. Кто знает, куда она направилась? – ещё больше помрачнел парень.
- И верно. Прости, Амир, собственное счастье делает меня незрячей и неразумной, - вздохнула Селимие. – Хотя нет, постой-ка, сейчас я тебе расскажу историю знакомства отца и матушки моего Махмуда. Достопочтенный Матракчи Насух-Эфенди, да покоится он с миром, решил помочь своему другу, достославному Малкочоглу Бали-бею, разыскать пропавшую невесту.
Это было всё равно, что отыскать иголку в стоге сена. Однако они не испугались и пустились на поиски, - оживилась Селимие.
- Что? Я много слышал о Бали-бее. Так он тоже не знал, где искать свою любовь? Пожалуйста, расскажи мне эту историю, – приободрился Амир.
- Ну, слушай, это невероятная история любви. Если не ошибаюсь, это было… - девушка уселась поудобнее и стала вспоминать поведанное Махмудом увлекательное происшествие, случившееся с отцом и его другом.
Мрачное озабоченное выражение вскоре исчезло с лица Амира, а когда Селимие закончила рассказ, смутная подавленность юноши и вовсе прошла, глаза его блеснули, и он разразился возгласом радостного изумления:
- Вот это да! Оказывается, они были тройняшки? А уважаемый Бали-бей помчался за своей любимой в Венецию? Селимие, спасибо тебе! Я тоже стану искать свою незнакомку и найду её!
- Конечно, найдёшь, Амир! Если Аллах решил устроить вам встречу, значит, он знает, что вы созданы друг для друга и обязательно будете вместе! – горячо промолвила Селимие, и они с Амиром попрощались, пожелав доброй ночи.
Между тем приближался день свадьбы.
Махмуд-паша, наконец, выбрал время и повёз показать матери свою невесту.
Селимие всю дорогу волновалась и с трепетом вошла в ворота огромного дома легенды османской империи Матракчи Насуха-Эфенди.
Переступив порог покоев Эмине-хатун, девушка, не поднимая головы, вслед за Махмудом-пашой, подошла и поцеловала почтенной женщине руку.
- Мой мальчик! Слава Аллаху, я вижу тебя! Я просыпаюсь – ты уже ушёл, засыпаю – ты ещё не вернулся, - с досадой промолвила она, - я скучаю по тебе.
- Простите, матушка, но такова моя служба. Я и сам тоскую по Вам, мне не хватает наших бесед, - извиняющимся тоном произнёс Махмуд.
- Это ты меня прости, сынок, что не удержалась и излила тебе мою печаль. Я всё понимаю. Твой отец был таким же. Каждую минуту своей жизни посвящал османской империи, её благу. Да прибудет его душа в раю!
- Аминь! – хором сказали все.
- Вижу, не один ты приехал. Решил, наконец, познакомить меня со своей невестой. Я благодарю Аллаха, что он позволил мне увидеть ту, на кого я тебя оставлю, мой сын, когда покину этот мир, - сказала Эмине-хатун. – А если Всемогущий будет также милостив ко мне, то ещё немного продлит мои дни, разрешив поняньчить моих внуков. – озорно промолвила Эмине-хатун, вызвав густой румянец на щеках Селимие, и довольную улыбку на лице сына.
- Матушка, я буду молить Аллаха, чтобы Ваша жизнь была долгой и счастливой! – сказал Махмуд с необычайно серьёзным видом.
- Сынок, сейчас я велю накрыть стол для трапезы, сегодня повар приготовил одно из твоих любимых блюд. Я была на кухне, там такой аромат с утра! Кушанье удалось на славу! М-м-м, пальчики оближешь! – смачно цокнула языком несколько раз Эмине-хатун.
- Матушка, умеете Вы разогнать во мне аппетит, - засмеялся взрослый сын, - теперь я понимаю, почему отец не мог устоять перед Вашим приглашением к столу, даже когда торопился по делам.
Эмине-хатун буквально расцвела от приятных её душе слов сына.
У Селимие, к слову сказать, тоже потекли слюнки от слов Эмине-хатун.
Вся столица османской империи знала о незаурядных кулинарных способностях супруги Насуха-Эфенди Эмине-хатун. Многие жёны пашей и беев города просили у неё рецепты изысканных блюд, которые знала только она.
- Селимие-хатун, не стесняйтесь, присаживайтесь к столу, - приветливо пригласила женщина будущую невестку, и та послушно подошла к большим мягким подушкам, разложенным вокруг низкого круглого стола, в предвкушении знаменитого лакомового обеда.
Сытые и довольные, Махмуд и Селимие, задержались и нескоро распрощались Эмине-хатун, ещё и слывшей прекрасной собеседницей.
В повседневной суете незаметно наступил день свадьбы.
Торжество проводилось в Старом дворце, где служила невеста, откуда жених должен был увезти её к себе домой.
Благодаря богатой фантазии Михримах-султан и усердному старанию Сюмбюля-аги дворец сиял чистотой и изысканным праздничным великолепием. Богатство и роскошь струились со всех стен резиденции, украшенных расписными искусными изразцами; ни одна колонна, убранная красными шёлковыми лентами, не походила на другу, повсюду блестела позолота, лоснился мрамор. Слуги незаметно сновали в нарядных ярких одеждах, хотя им это с трудом удавалось.
На широкой поляне дворцового сада был развёрнут большой синий шёлковый шатёр, купол которого сливался с небесным сводом. Под ним стояло сиденье-трон для молодожёнов, а вокруг лежали большие мягкие подушки для Михримах-султан и её родни. Напротив шатра расположились два длинных ряда заставленных всевозможной снедью столов для гостей.
За час до полудня гости стали потихоньку съезжаться.
Встречала приглашённых хозяйка дворца Михримах-султан, отдававшая замуж кормилицу своего внука, султанзаде Арслана.
В шикарном бархатном платье изумрудного цвета с богатой золотой вышивкой, в потрясающей по красоте и изяществу диадеме, усыпанной бриллиантами, госпожа держалась с присущим ей достоинством и слегка высокомерно, что впрочем, шло ей. Прямой и открытый взгляд украшала царственная улыбка.
Первой прибыла семья дочери госпожи, Айше Хюмашах. Следом пожаловали Ахмет с супругой Эсмахан. Затем три визиря государства с жёнами и детьми. Из Трабзона прибыли две женщины в нарядных дорогих одеждах, одна моложе, другая старше, о которых заранее позаботилась Селимие, попросив Михримах-султан отнестись к ним с особым вниманием, потому что именно они помогали няньчить малышку Мерьем. Конечно, это были матушка Филарета и Татиана.
С особыми почестями была встречена мать Махмуда-паши Эмине-хатун.
Медленным аллюром к воротам дворца лошади доставили шикарную карету с Гюлем-агой, которого лично встретил Сюмбюль-ага и проводил к Михримах-султан для приветствия.
Когда все гости съехались и разместились на своих местах, к воротам дворца в нарядной, роскошно украшенной карете подъехали после обряда никяха новобрачные, и все замерли в ожидании, чтобы приветствовать молодожёнов, да и разглядеть их наряды.
Красивый и статный Махмуд-паша в роскошном кафтане и нарядном тюрбане с любовью смотрел на свою изысканную красивую невесту, которая была очень хороша в потрясающем красном платье из атласа и кружев и шитой золотом алой вуали.
На кафтане жениха у ворота была приколота бутоньерка с красным тюльпаном, как символ соединения, словно небольшая часть невесты присутствовала в его наряде, как и сама она теперь с ним связана прочными узами.
В разгар праздника к Сюмбюлю-аге подошёл охранник и, склонив голову, что-то тихо сказал. Евнух велел ему ждать, а сам засеменил к шатру, где сидели Махмуд-паша в окружении Амира, Арслана и ещё троих пашей.
Сюмбюль низко поклонился и произнёс:
- Прошу прощения, Махмуд-паша, мне только что доложили, что Вас прибыл поздравить венецианский байло (посол) с супругой.
- Венецианский посол? Что ж, пусть подойдёт, - благосклонно кивнул визирь и удивлённо поднял бровь, посмотрев на пашу, сидевшего напротив.
- Венецианский посол женился? Я не знал. Когда же он успел?
- Махмуд-паша, Вы, вероятно, ещё не знаете. Этот байло Вам не знаком, он прибыл вчера вечером и будет временно исполнять обязанности постоянного посла, срочно отозванного дожем в Венецию. Я проверил верительную грамоту нового посла, там всё в порядке, подпись и печать дожа присутствуют, - объяснил паша.
- Хорошо, - кивнул Махмуд-паша, встал и вышел из шатра навстречу послу. Вслед за Махмудом-пашой встали со своих мест Амир, которого тут же взял за руку Арслан, и другие паши.
Спустя пару минут на аллее, ведущей к праздничной поляне, показались мужчина и женщина в нарядных одеждах в сопровождении двух слуг, которые несли расписные ларцы с подарками.
По мере приближения посла с супругой лицо Амира бледнело на глазах. Когда пара подошла совсем близко, молодой человек крепко сжал руку Арслана. Супругой венецианского гостя была Зара.
