Ко мне в палатку втолкнули светленькую девчонку лет четырнадцати.
– Капитан, очень похожа! Отрицает, ведьма.
Девчонка была очень симпатичная и очень напуганная.
– Правильно отрицает, – лениво сказал я, едва взглянув на юную жертву и продолжая заниматься изучением новых заданий штаба.
– Так это не она? Мы допросим?
– Штюца ко мне, – ужасно трещала голова, и ещё эти со своим геройством слова чеканят.
Явился мой верный помощник.
– Я здесь, капитан.
– Она? – я махнул головой на девчонку.
Тот всмотрелся.
– Никак нет, капитан.
– Уверен?
– Так точно, капитан. Та выше, глаза синие и фигура получше. Эта совсем зелёная.
– Но такая же миленькая?
– Нет, капитан.
Штюцу девчонка понравилась, но сейчас он должен был быть объективным:
– Та красивая, а эта просто хорошенькая.
Девчонка безуспешно пыталась вырваться.
– Нужна? – в моих глазах Штюц прочитал то, о чём и не мечтал. Двое державших юную жертву разочарованно переглянулись.
Штюц кивнул.
– Вон все, – устало махнул я им.
Когда они вышли, Штюц дёрнул девчонку к себе. «Дядечка, не надо, не надо, дядечка, не убивайте!» – причитала малолетка.
Её бы всё равно не отпустили просто так. Раз поймали, значит, в чём-то заподозрили.
***
Обычно я рано просыпался. Этим январским утром вышел осмотреться, как делал не раз. И думалось на воздухе всегда лучше. Скучал ли я по дому? Нисколько. Разве что не прочь бы узнать о Вилли, который почему-то давно не писал. Он один мне и писал.
Вокруг стояла морозная тишина. Снег скрипел под ногами. Я поддел его сапогом. Снял перчатки и скатал снежок, пульнув в дерево. Ещё один, размахнувшись в этот раз посильнее.
Хорошо, всё-таки, было в детстве. Наслаждаясь великолепным лесом с высокими чёрными деревьями, я шагнул назад – и едва не свалился. Что-то скользкое оказалось под моим сапогом. Я обернулся – и замер. Наташа? Здесь, в снегу, неужели она, Наташа? Я различил посиневшее лицо и длинные светлые волосы, скорей смахнул снег – тело было сплошь в ножевых порезах, а внизу живота и на ногах – уйма крови. Не Наташа – а та вчерашняя девчонка.
– Штюц! – должно быть, я в первый раз так орал за всё время, какое знали меня мои солдаты.
В пять утра все повскакивали, а главный помощник, на ходу застёгивая китель и спотыкаясь, спешил ко мне.
– Это что? – я ткнул в тело. – Ты оставляешь трупы прямо у лагеря?
Он не мог понять, в чём виноват.
– Капитан, а что с ней было делать?
– Я ещё раз повторяю: почему не закопано? Что, прямо под носом у Бестии? Она и так нам житья не даёт, а тут с землёй всех сравняет, идиот! Или ещё не понял, что её месть напрямую зависит от наших действий?
Губы Штюца тряслись от обиды: нас слышал весь лагерь.
– Так… Так я и хотел… – он срочно искал оправдание.
– Что ты хотел?
– На живца, – осенило его. – На живца, мой капитан!
За это я его и уважал. Идеи у него рождались спонтанно, и очень дельные, как у гения.
– Не мы, а она её закопает.
Он изнасиловал девчонку и убил её. Знал ли я, что так будет? А я и не думал. Но это случалось. Пора бы привыкнуть. Так что же меня так трясло от ярости?
Штюц взял её за руку и потащил из канавки, как будто это было бревно, а не труп человека.
– Я обещаю вернуться с Бестией, капитан.
От вида безобразных ран на голом теле меня едва не вырвало.
– Я один справлюсь. Я обещаю, мой капитан.
– Не пори чушь! Закопай её вон там и через полчаса чтобы был здесь! – орал я.
Ему кинули лопату.
«Вон там» было не так уж далеко, в зоне видимости. Штюц видел, что я наблюдаю за ним. Когда он начал копать, я вернулся к себе, мимоходом услышав шепоток: «Сам без бабы, так думает, все должны…». Это они обо мне, извращенцы.
Я остановился у входа в палатку, спиной к миру. Ещё хоть слово – и я бы их перестрелял.
– Кто приказал просыпаться? Марш по койкам. У вас один час.
Всех будто ветром сдуло. Вот за это они называли меня лояльным.
Я ещё раз выглянул посмотреть, выполняет ли Штюц мой приказ. Он показался мне ниже и худее, чем обычно, но, должно быть, всему виной моя ярость и ослепительный снег, что мне всё виделось в искажённом свете.
Завалившись на лежанку, я перечитывал последнее письмо от Вилли, которое пришло ещё полгода назад: «Герхардт, здравствуй. Рад твоим успехам. Наконец, твоя смелость пригодилась государству и ты не тратишь дни на пустое хулиганство». Я закатил глаза – ох уж мне эти нравоучения. «Ты не сможешь поверить, что тут у меня произошло. Расскажу при ближайшей встрече. Помнишь, на ком я хотел жениться? Так вот это она».
Я, правда, совсем не помнил, чтобы он мне о ком-то рассказывал. Кто же это? Соседская дочка, эта страшилища Креммель? О нет! Мой брат эстет, да ещё какой. Кто же? Линда Вурст? Она ничего из себя, но уж больно тупа. С ней загнёшься от скуки уже через минуту, тут и красивые груди не помогут. Был бы Вилли крестьянином каким-нибудь, тогда конечно. Нет, только не Линда Вурст.
Все цыпочки в округе, с которыми я мутил свои сверхкороткие романы, были или симпатичными занудами, или же недостаточно образованными: например, не знали ничего из Гёте наизусть или путали Баха с Моцартом. Боже, ну и сброд дворянский! Если Вилли заговорит хоть о ком-то из них, я в нём разочаруюсь.
Бледный до смерти Эрвин перебил мои мысли:
– Капитан, капитан… Унтер Штюц…
– Ты можешь докладывать нормально? – вскочил я, затягивая ремень и поправляя форму. – И какое право имел встать, если был иной приказ?
– Я вышел по нужде, капитан…
Его лицо было настолько искажено ужасом, что он запнулся и больше ни слова не мог сказать, и весь трясся, будто за ним только что гнались дикие звери. Я махнул головой – веди.
– Вам лучше не выходить, капитан. Тут, кажется, повсюду засада…
– Кажется? Тебе, гордости дивизии, всего лишь кажется?
Друзья, если вам нравится мой роман, ставьте лайк и подписывайтесь на канал!
Продолжение читайте здесь:
А здесь - начало этой истории: