Но мы ждем другого: свободы для плененных сестер, справедливости для мира, победы для исстрадавшейся России. Нас ведет вперед возмущенная совесть, ее не успокоят никакие слова. Мы знаем, что каждая минута приносит нашим братьям новое горе. Мы знаем, как рыдает в эти дни затишья прекрасная Полтавщина. Мы знаем, как трудно ждать старому Киеву, нежной Белоруссии, славной орловской земле, воспетой Тургеневым. Мы слышим: «Ничего существенного». Но к нам доносятся с запада стоны близких. Тоска по возмездию делает бесшумными шаги разведчика, твердой руку снайпера.
"День в день 80 лет назад". Переворачивая листы истории невольно ловишь себя на мысли, что история развивается по спирали. И те, затаённые обиды, запертые в пыльных шкафах на западе, передаются с генами потомкам. Теперь они ищут реванша сегодня...
Легко судить о том, что было с позиции прошедшего времени, всё кажется ясным, легко и отчётливо разбираются просчёты, но как видит это время корреспондент здесь и сейчас - сегодня представляется удивительным. Он вкладывает живые камни строк в стену "плача", любви и ненависти - и это становится чрезвычайно актуально.
Статья, опубликованная в газете КРАСНАЯ ЗВЕЗДА 10 июня 1943 г., четверг:
Уже много дней мы читаем: «Ничего существенного не произошло». Мы-знаем, что и в такие дни продолжается борьба. Артиллеристы ищут вражеские батареи. Разведчики отправляются за «языком». Снайперы, эти виртуозы правосудия, методично сокращают число захватчиков. Партизаны нападают на немецкие колонны. Разворачиваются гигантские бои в воздухе, и наша бомбардировочная авиация вносит свои поправки в приказы германского командования о концентрации войск. Однако затишье на фронте продолжается. Пленные немцы говорят, что это затишье пагубно отражается на психике наших врагов: фриц среди относительной тишины начинает думать, а думающий фриц—это восьмушка фрица. Его сила была в том, что, не задумываясь, он лез вперед, влекомый запахом добычи и подгоняемый рыком фюрере. Теперь фриц предоставлен раздумьям, и он спрашивает себя: что именно приключилось?
Газета «Ангрифф» спешит его образумить. Кто выступает в роли проповедника? Один из главарей банды вор, нажившийся на закупке автомобилей, первый драчун Германии, известный тем, что в кабаке сломал ребра своему собутыльнику, доктор Лей. Этот бандит меланхолично пишет: «Мы не отрицаем, что удары, нанесенные нам, довольно ощутительны. Мы не отрицаем, что в прошлом году и теперь в Северной Африке мы потерпели неудачи... Мы признаемся, что мы ненавидим эту войну, и что служению богу войны мы предпочли бы созидательный труд. Мы ненавидим наших врагов за то, что они навязали нам эту войну».
Драчун воркует. Теперь он начинает понимать, что и у него есть ребра... Но кто поверит этим причитаниям? Газета, в которой пишет Лей, называется достаточно красноречиво: «Ангрифф» в переводе на русский язык означает «нападение». Всё мировоззрение и Лея и его хозяина Гитлера выражено в этом слове. После Сталинграда и Туниса немцы дуются на бога войны. Но у них нет и не было другого кумира. 28 июня 1941 г. газета «Ангрифф» писала: «Вот вспорхнул жаворонок, вспугнутый первым выстрелом, и среди сияющего утра наша армия, перейдя границу, двинулась вперед. Вот первые трупы врага. Ват дивная музыка бомб. В каком немце не затрепещет радостно сердце при подобной мелодии? Наши бравые солдаты, видавшие триумфы в Норвегии, во Фландрии, в Греции, несутся вперед, и древний бог войны - их благословляет...» Тогда немцам нравился бог войны. Они похожи на дикарей, которые мажут салом губы идолу после удачной охоты и секут своего бога, когда охота не удалась.
Даже самый глупый фриц понимает, что доктор Лей сильно отклоняется от действительности. Никто немцам не навязывал этой войны. Немцы ее навязали всему миру. Немцы писали еще год тому назад: «Война—это вершины германского духа». О каком «созидательном труде» смеет говорить скандальный Лей? Что делали гитлеровцы до войны? «Созидали» танки и бомбардировщики. Пытали в лагерях ослушников. Потом они перешли к «созиданию»: они разрушили Варшаву, Роттердам, Орлеан, Белград, Минск, Гомель, Смоленск, сотни других городов, они вытоптали пол-Европы. Они твердо верили, что мир создан для того, чтобы по миру маршировали немцы. Они радовались, глядя, как горели наши города. Они хохотали, расстреливая на бреющем полете беженцев. Они вдохновлялись видом искалеченных детей. Теперь фриц может прочитать в статье Лея, что мирный труд прекрасней разбоя.
Немецкие газеты пишут об опасности морального разложения германской армии. Не точат немецких солдат доводы ума или совести, но бездействие. Впервые немец начинает понимать, что после ужина с разбитыми зеркалами подают счет, что после налетов идут параграфы уголовного уложения и что четыре года резвого разбоя должны закончиться суровой расплатой.
Гитлеровцы пытаются успокоить своих солдат. Они объясняют, что Германия, даже обороняясь, может притти к победе. В газете «Донау цейтунг» разбитной Шрамм пишет: «Оборонительная война отвечает коренным традициям Германии». Четыре года такие шраммы говорили, что в традициях Германии наступать и только наступать. В их словаре тогда было одно слово: «Молния». Когда налетчик переходит к обороне? Да только тогда, когда его окружили добрые люди. В традициях Германии было нападение. Гитлер гордился тем, что нападает на одну страну за другой неизменно в ночь с субботы на воскресенье, — когда мирные люди меньше всего ожидают набега. В войне 1870 года немцы начали с наступления и дошли до центра Франции. В годы первой мировой войны немцы захватили Бельгию, север Франции, Румынию, Польшу, кусок России. В эту войну Гитлер три с половиной года пробовал наступать. Тогда фюрер говорил о «наступательных традициях» Германии. Немцы забрались в Египет, они побывали у Волги. Если Шрамм бубнит теперь о традициях оборонительной войны, это значит, что фрицев нужно заговаривать.
Что томит немецкого солдата, который еще сидит в Орле и в Белгороде? Он впервые не видит перед собой исхода. Он получает письма из дому. Жена ему пишет из Дуйсбурга, что она попыталась удрать в Дюссельдорф, но встретила по дороге свою свояченицу, которая удирала из Дюссельдорфа в Дуйсбург. Фриц вздыхает: четырехтонные бомбы потрясли даже невозмутимые мозги немцев и немок. Солдат берет газету. В ней идет речь о бомбардировках, о приготовлении союзников к десантам. «Мы их не впустим», — пишут газеты, но солдату не по себе. Сто тридцать лет Германия воюет исключительно на чужой земле. Вероятно, этим объясняется любовь немцев к богу войны. Теперь война явно подбирается к Германии, и фрицу неуютно. Сестра ему пишет из Дрездена: «У нас все боятся привезенных сюда рабочих — украинцев и сербов. Роберт говорит, что стоит нашей армии дрогнуть под ударами врагов, и вся эта разноязычная банда учинит расправу...» Солдат думает, что Роберт не далек от истины: семь миллионов врагов ждут, притаясь в самом чреве разбойной Германии. Фрэд читает дальше — «Релационе интернационали» пишет: «Мы не уйдем, мы будем сопротивляться. 10 июня исполняется три года, как Италия вступила в войну. Несмотря на то, что итальянская армия не достигла в войне положительных результатов, Италия всё же будет продолжать войну». Фриц еще громче вздыхает: он помнит день 10 июня 1940 года. Тогда он подходил к Парижу. Муссолини, уверенный в близком торжестве Германии, решил напасть на Францию. Итальянское посольство в Париже, объявив войну, не выехало, оно забаррикадировалось в доме на улице Варенн: чиновники посольства ждали прихода хозяев. Они тогда, кричали: «Мы не уйдем. Мы будем сопротивляться». Их никто не тронул: Париж, обезумев, несся по дорогам. А четыре дня спустя в город вошли немцы. Прошло три года. Италия потеряла всё, и не сегодня-завтра Германия потеряет своего первого вассала. Фриц помнит: прошлым летом рядом с ним на Украине стояли итальянцы. Их нет. А где венгры? Говорят, что убрались во-свояси... Даже румыны стали редкостью, как старинные монеты. Правда, фюрер набирает старост и «полицаев» — хочет ими заменить румын, но это эрзац эрзаца... Приходится немцам теперь воевать одним. Грабили вместе, отвечать будут врозь.
Мы знаем, что Гитлер может попытаться где-нибудь пробить нашу оборону, прорваться вперед. Он может испугаться гниения в стоячей воде германской армии. Он может попытаться хвастливыми сводками подкрепить свой авторитет. Он прежде всего бесноватый, об этом не- следует забывать. Он действует по тому наитию, которое однажды его привело в Сталинград и в Африку. Он способен на любую нелепость, даже теперь он способен предпринять наступление.
Затишье не может нас ослабить. Угли в нашем сердце, и угли не гаснут, угли жгут. Если, фронтовик среди зелени леса на минуту забудется, ему напомнят о враге шорох листьев, крик пичуг. Он вспомнит: в таком же лесу бродят русские женщины с детьми, укрываясь от немецких палачей. Каждая хата ему-говорит о великом горе земли. Тишина томит наше сердце — не сомнениями, но ненавистью. Когда тихо кругом, когда солнце на небе и земля в изумрудном облачении, еще пуще разгорается огонь гнева. Кто из нас спросит, за что мы воюем? Мы стоим на нашей прекрасной и оскорбленной земле. Мы сражаемся за самое большое благо: за свободу. Нас ведет вперед возмущенная совесть, ее не успокоят никакие слова. Мы знаем, что каждая минута приносит нашим братьям новое горе. Мы знаем, как рыдает в эти дни затишья прекрасная Полтавщина. Мы знаем, как трудно ждать старому Киеву, нежной Белоруссии, славной орловской земле, воспетой Тургеневым. Мы слышим: «Ничего существенного». Но к нам доносятся с запада стоны близких. Тоска по возмездию делает бесшумными шаги разведчика, твердой руку снайпера.
Еще год тому назад ненависть была нам внове, она клокотала в нас, мы от нее задыхались. Теперь мы выстрадали холодную, зоркую, справедливую ненависть этого лета. Что приключилось вчера на фронте? На одном участке бойцы захватили восемнадцать фрицев, на другом артиллеристы вывели из строя две вражеских батареи, на третьем снайпер сбил юбилейного двухсотого немца. Вот падает «Мессершмитт», настигнутый меткой пулей. Вот наш взвод приволок захваченный броневик. Всё это будни тихого дня. Но под золой горят угля. Что произошло существенного за день? Еще сильней накалилось наше сердце. Еще крепче стали наши полки. Еще ближе день победы. Тишина насыщена ожиданием. Немцы ждут теперь расплаты. Наступая, отступая или зарывшись в землю, они видят перед собой одно: смерть. Мы тоже ждем. Но мы ждем другого: свободы для плененных сестер, справедливости для мира, победы для исстрадавшейся России. (Илья ЭРЕНБУРГ)
Несмотря на то, что проект "Родина на экране. Кадр решает всё!" не поддержан Президентскими грантами, мы продолжаем публикации проекта "День в день 80 лет назад". Фрагменты статей и публикации из архивов газеты "Красная звезда" за 1943 год. Просим читать и невольно ловить переплетение времён, судеб, характеров. С уважением к Вам, коллектив МинАкультуры.
