Не зря один из всадников апокалипсиса носит имя «Голод». Если голод не носит добровольный характер или предписание врача, жизнь человека превращается в ад.
Голодному человеку нельзя что-либо объяснить. Ему плевать на идеи, теории, взгляды и мировоззрения. Он живет только одной идеей – набить желудок, чтобы голодные спазмы не мешали спать.
Даже в сказках Баба-Яга сначала кормила добро молодца, а потом уже на лопату и в печь.
Если взрослый человек может найти какое-то оправдание своему голоду, наврать самому себе, что это, в какой-то степени, даже полезно, то ребенок сталкивается с жестокой действительностью без каких-либо игр разума.
Мир, в котором хочется только наесться – это очень маленький мир. В нем нет красок и развлечений. Нет радости и веселья. В нем ничего нет, кроме жажды поесть.
Оксана ощутила всю глубина голодного состояния, когда попала в детский дом. Ей тогда было шесть лет, а ее сестренке всего три. Их не стали разлучать по возрастному признаку, оставив иллюзию семьи.
В детских домах вопрос питания, даже без учета воровства его работников, поставлен из рук вон плохо. А уж с учетом жадности добрых дяденек и тетенек, детки выживали на минимуме калорий.
Ребята постарше проглатывали свои порции и бежали за добавкой, а малыши жадно смотрели в рот друг дружке и тихо плакали, потому что все еще хотели есть.
Оксана с Олей и до детского дома особо в разносолах не купались. Но после родительских пирушек на кухне можно было хоть что-то найти. А еще иногда приезжала бабушка и забирала их к себе на недельку-другую. Откормить немного, как она говорила.
Но на свою нищенскую пенсию, такой праздник жизни она могла себе позволить не чаще, чем раз в два месяца.
А в детском доме Оксана взяла на себя всю заботу о сестренке. И, видя ее голодные глаза, отдавала ей часть своей порции. Себе оставляла тот мизер, который не давал ей терять сознание от голода.
Как дети могут решить проблему голода? Глобально – никак. Все что им остается – это попрошайничество и воровство. А когда их ловили на одном или на другом, и узнавали, откуда они, отпускали с виноватыми глазами.
В народе говорят, что тугое брюхо к наукам глухо. Может это верно, но только для тех, кто не пытался что-то выучить, ощущая только голод.
Ни о какой математике не могло быть и речи, когда в задачке встречались мальчики Петя и Вася, которые занимались дележкой яблок. Или девочки Лена с Катей, выясняющие разницу имеющихся конфет. Детдомовцы, и Оксана в том числе, сглатывали голодную слюну, просто слыша вожделенные слова «яблоко» и «конфета».
А математика без базы не имеет смысла.
С литературой дела обстояли не лучше. До дыр зачитывались только те страницы, где герои что-то вкусно ели, просто ели, жевали или перекусывали. А все остальные буквы пролетали через сознание без задержек.
Но ни это удивительно, а то, что после детского дома хоть кто-то мог похвастаться знаниями, чтобы поступать учиться дальше.
Прописано ли это в программе обучения или просто стечение обстоятельств, но в детских домах больший уклон делали на работу руками. Класса с 6-ого основным предметом становился «Труд».
Мальчики осваивали работу с деревом, железом, электрикой. Девочки учились шить, вязать, вышивать. И все, поголовно, приучались к работе на земле. В физическом труде нет ничего плохого, но для воспитанников детских домов это было и судьбой, и проклятием.
Глупой девочкой Оксана не выросла, но и особым умом не блистала. Ей проходного балла хватило ровно на то, чтобы поступить в кулинарное училище на повара-кондитера. А выбор именно этого учебного заведения был обусловлен ни сколько призванием, сколько желанием быть ближе к еде.
Конечно, следом за ней туда же поступила и Оля. Для нее сестра стала той путеводной звездой, за которой она последует наперекор всему. И пусть Оле было немного легче, но и ее жизнь не была малиной. Хлебнуть довелось всем, и Оля исключением не была.
Когда Оксана, поступив на первый курс, покинула стены детского дома, Оле пришлось выживать самостоятельно. Она, как и другие ребята, выбиралась в город, чтобы найти чего-нибудь съестного.
Многие ребята, а чаще, конечно, девчонки, становились жертвами насилия или пропадали без вести. Подманить куском колбасы, за которым ребята шли, как гуси за Нильсом, большого ума не стоило. А дальше, кому как повезет. Могли избить, поиздеваться, продать в рабство или черным трансплантологам.
На этот случай в детском доме каждую ночь рассказывали страшные истории. И хотели больше не напугать, а предостеречь.
Может Оля плохо слушала, а может, не верила, что такое может случиться и с ней. Но трое крепких ребят чуть не затолкали однажды в машину. Храни господь ту женщину, которая выдернула Олю практически с заднего сиденья автомобиля и увела с собой в подъезд.
Когда об этом узнала Оксана, то пару дней просидела на валерьянке. А Оля с тех пор старалась избегать всех незнакомых и посторонних людей. Да и к знакомым стала относиться с опаской.
Родители Оксаны и Оли, за время их пребывания в детском доме, куда-то исчезли. Так еще сделали это настолько качественно, что государство, недолго думая, квартиру прибрало к рукам. А девочкам к восемнадцатилетию выдало по комнате в общежитии.
В итоге эти две комнаты были проданы, а на вырученные деньги была куплена однокомнатная квартира.
Первый счастливый момент в жизни. Наконец-то они вместе и могут не разлучаться.
С безграничной любовью, нежностью и трепетом они обустраивали свое жилье. Они смеялись и плакали, дурачились и шутили. И, наверное, впервые в жизни им не нужно было опасаться удара в спину. Не прятался за углом завистливый взгляд. А конфетка или печенье, случайно оставленные на тумбочке, дождется их, а не исчезнет в бездонной глотке какого-нибудь наглеца.
- Какое это счастье, что не нужно прятать вещи! – восклицала Оксана.
- И никто не накажет за не застеленную постель! – поддерживала ее Оля.
Сами себе хозяйки, а главное вместе.
Именно в этот счастливый момент их настигла эмоциональная зрелость. Когда можно начинать жить, а не выживать.
Когда уже и Оля отработала положенные по направлению два года в столовой при доме профсоюзов, обратилась к Оксане с интересным предложением:
- Ксю, мы можем и дальше работать в своих столовых. Работа стабильная, зарплата регулярная. Карьерный рост, в противозачаточном состоянии или в бесконечно далекой перспективе. А ты не думала, чтобы открыть свое дело?
- Ага! Ресторан! И сразу Мишленовского критика будем звать! Пусть оценит наши рецепты по ГОСТу шестьдесят третьего года, - Оксана добродушно рассмеялась
- В перспективе и ресторан тоже, - Оля не отставала, - У тебя красный диплом, у меня почти тоже. Да мы с тобой вдвоем можем вест мир накормить, и еще марсианам останется!
- Мы-то можем! – согласилась Оксана, - Где мы только деньги на все это возьмем?
- А у нас с тобой ни одного кредита нет. Так что со всеми льготами можно хорошую сумму получить.
- Утю-тю, какая ты быстрая! – Оксана погрозила пальцем, - Ни идеи, ни проекта, а она уже спешит деньги в долг брать! Тут думать надо! Что делать, как делать, где делать.
- А я верю, что у нас все получится! – заявила Оля, - Должно получиться!
- Давай с этой мыслью переспим. Покрутим в наших головушках возможные варианты. Направлений много, да не все мы потянем. И опять же, только мы или еще кого привлекать будем?
Оля вздохнула:
- От тебя одни вопросы. Вот бы сказала, «Да! Мы великие повара! Сразу откроем ресторан!» А ты тут «Бя-Мя», варианты, вопросы, потянем…
- Оля, нам отступать некуда. Поэтому и вперед надо идти с осторожностью. Если прогорим, нам никто по доброте душевной тарелку супа не нальет!
Ночью сестрички встретились под холодильником. Все-таки голодное детство сказывалось, и они частенько устраивали «ночной дожор». А раз уже встретились, решили провести второй раунд переговоров.
- Наша шефиня, помимо основной работы, еще обслуживает банкеты, - сказала Оля, проглатывая вторую подряд сосиску, - Она берет с собой два три человека с кухни, а потом у клиента готовят.
- И?
- Ну, смотри. Продукты закупать не надо, оборудование не надо, арендовать помещение тоже не надо. Открыть юридическое лицо и можно работать!
- Нормальная идея! – одобрила Оксана, - Только очень много неизвестных моментов. Слушай! Напросись к ней в помощницы и посмотри все изнутри. Сам процесс, сохрани меню, рецептуру. Произведи разведку боем. А там уже и обсудим подробно.
- Угу, - согласилась Оля, - Еще по эклерчику и спать!
Оля билась в истерике на кровати и никак не могла успокоиться. Оксана бегала вокруг с валидолом, валерьянкой и нашатырем. С тем же успехом она могла бегать с пустыми руками, потому что дать что-то сестре не было никакой возможности.
Это была не рядовая истерика с криками и слезами. То, что творилось с Олей, было ближе к психическому припадку. Тут нужна была не валерьянка, а какой-нибудь транквилизатор и смирительная рубашка.
В итоге Оксана просто запрыгнула на сестру сверху и придавила ее своим весом к кровати. Полчаса, долгих 30 минут Олю выгибало дугой, а из горла раздавался протяжный стон, чем-то похожий на вой раненого зверя. Проскальзывала мысль, что нужно звонить в скорую помощь. Но Оля, слава богу, начала успокаиваться. Тогда Оксана еще накормила ее валерьянкой, не заботясь о дозировке. Просто всыпала в рот сколько-то таблеток прямо из бутылочки и заставила проглотить.
Еще полчаса и химическое спокойствие победило эмоциональный взрыв. Оля сидела на кровати с совершенно сумасшедшими глазами.
Оксана присела рядом, обняла ее за плечи и на самое ушко сказала:
- Что случилось? Можешь мне все рассказать. Я твоя сестра. Я тебя люблю и никогда никому не дам в обиду.
Оля положила голову на грудь сестре, прижалась, как в детстве и рассказала.
- Привезли нас в дом. Оксаночка, ты бы видела этот дом! Все в золоте, бархате, шелках! Завели нас на кухню. Боже, что это была за кухня! Короче, нам сказали - из кухни никуда! Но, как же никуда? Прошмыгнула я мышкой, хоть одним глазком посмотреть. Я бы сфотографировала, но телефоны у нас еще на воротах отобрали.
Оля судорожно вздохнула и продолжила:
- Зацепилась я передником за какой-то столик, а на нем ваза, а за вазой зеркало во всю стену. Грохот, звон, крики. Я, конечно, сбежала, но там везде камеры. В общем, вон на столе счет на покрытие убытков.
Оксана взяла папку открыла и чуть сама не свалилась в обморок. Если бы в сумме нолики не отделались пробелами, она бы точно запуталась.
- Ничего себе, зацепилась!
- Срок мне назначили – месяц, потом дело передадут в суд.
Оксана положила папку на стол:
- Ну, что я могу сказать, наше предпринимательство накрылось. Весь кредитный ресурс мы уложим в эту бумажку. Надеюсь, хватит.
- Прости меня, Оксаночка, я не специально, - у Оли на глазах выступили слезы.
- Что правда, то правда! Специально вазы Династии Мин об столики Людовика четырнадцатого не бьют.