Я с ненавистью посмотрела на новомодную пилку для пяток. Потом на гористо-бугристую сушь пустыни на своих стопах. Вот что может даже самая дорогая пилка сделать с ногами после огородных работ?
Плюнула, убрала гаджет обратно в упаковку и позвонила в салон со слезной просьбой записать меня на педикюр.
«Что у тебя за работа такая?»
– И чего ты все по салонам таскаешься, деньги тратишь? – пилила меня вечером свекровь. – Лучше бы Сёмочке рубашку купила. Ходит как оборванец. От людей стыдно.
– Я предлагала Семёну обновить гардероб, – попыталась я отбиться от севшей на любимого конька родственницы. – Но он отказывается ходить по магазинам, а без примерки я не могу. Если уговорите вашего сына, я только за. А по салонам я хожу, потому что коучем в крупной компании работаю. На людях все время. Не могу же я прийти в босоножках и с потрескавшимися пятками на семинар.
– Туфли надень, – не унималась свекровь.
– В тридцатиградусную жару? – парировала я.
– И вообще, что у тебя за работа такая? Куч какой-то? Бухгалтером пошла бы или швеей. Вон Наташка-соседка, шьет на заказ да шьет. Купили с мужем по машине. Ремонт делают. А вы все со мной живете, никак не съедете.
Я подавила в себе желание ответить. Не стала говорить, что у соседки муж работает в компании по транспортировке газа. И машины, ремонт и иже с ними – заслуга хорошо зарабатывающего супруга, а вовсе не Наташина. А съехать от свекрови я готова хоть сейчас, на съем квартиры мне денег хватит. Но вот незадача – ее сын Сёмочка никуда ехать не хочет. И мама это знает не хуже меня, вот только никогда не забывает кольнуть.
«Вот она гадючка!»
– Любимый, я сегодня нашла чудесную квартирку, – ластилась я пару вечеров спустя к мужу. – Сдается совсем недорого. Давай переедем, а? И маме твоей будет полегче.
– Да какой полегче?! – взвился Семён. – У мамы ноги больные. Она и до магазина сама не дойдет. Ей помощь нужна.
– Сём, тут тесновато, – не собиралась сдаваться я. – Да мне уже хочется и свое хозяйство, свободы немного, уединения.
– И ничего не тесновато, – надулся муж. – У нас своя комната, уединяйся пожалуйста, хозяйничай.
– Я жду ребенка, – вынула я последний козырь.
Муж соскочил с дивана и, шарахнувшись к стене, воззрился на меня каким-то диким взглядом.
– Чего? – выдавил он из себя наконец.
– Я беременна, – повторила я и, улыбнувшись, посмотрела на Семёна.
Но супруг не собирался играть в гляделки. Он выскочил из комнаты, словно ошпаренный. А позже я лежала в постели и, закусив угол одеяла, тихо поливала слезами подушку.
– Вот гадючка! – слышала я голос свекрови даже через запертую дверь комнаты. – Знала ведь, что ты еще на ноги не встал. Что хотел образование второе получать. Обсуждали же, что с детьми подождать надо. Нет, все по-своему. Это она специально, чтобы тебя привязать и меня со свету сжить. Я разве смогу с внуками? С моим-то здоровьем.
Семён поддакивал матери. А я слушала все это, и мне казалось, что ничего хорошего в моей жизни уже не будет.
Нажилась в браке по маковку
– Мам, дай деньги на линзы, пожалуйста, – Катька подлетела ко мне сзади и, окутав ароматом цветочных духов, чмокнула в щеку.
– Опять деньги? – пожурила я дочь. – На прошлой неделе только на подтяжку брекетов давала.
– Ну мам, ну мам, ну мам, – начала притворно канючить дочь, беспрестанно целуя меня то в щеку, то в ухо, то в шею.
– Отстань, заноза, – рассмеялась я и потянулась за сумкой в которой лежал кошелек. - Бери деньги и беги, а то зацелуешь до смерти. Только домой не позже десяти, поняла? И звони мне почаще, а то волноваться буду.
Конечно, я лукавила, мне нравилось, что у меня такая ласковая дочка. И она это знала, потому и на ласку никогда не скупилась. Я всегда боялась спугнуть это наше дочко-материнское счастье, а потому уже два раза отказывала мужчинам, звавшим меня замуж. А может, просто не хотела повторения истории, которая произошла у нас с бывшим мужем.
С Семёном мы расстались некрасиво. Со скандалом. Досталось мне и от свекрови, ну а ей, чего греха таить, от меня. Словом, нажилась я в браке по маковку. Хорошо, что бывший благоверный сразу и насовсем забыл о нас с Катькой. Вернее, обо мне, Катюшка родилась, когда мы уже развелись. Отец ни разу и не видел ее. А Катя, повзрослев, удовлетворилась моим рассказом о том, что я рожала ее для себя и отец даже не знает о ее существовании.
«Знаешь, где я вчера была?»
Катя нырнула ко мне в постель на следующее утро и прижалась к моим ногам холодными коленками. Обняла и мерно задышала в шею.
– Доброе утро, ма, – сонно пробормотало мое любимое чадо.
– Привет, – так же сонно ответила я, развернулась к дочери и чмокнула в курносый нос.
– Мам, ты знаешь… – начала дочь серьезным, не свойственным ей тоном. Слишком хорошо я знала своего ребенка, а потому напряглась. – …где я вчера была?
– В кино с подругами, – ответила я, уже понимая, что ответ неверный.
– Я вчера встречалась с отцом.
Я вздрогнула:
– С Семёном?
Дочка кивнула.
– Он нашел меня в соцсетях. Мы уже общаемся. Он рассказал, что умерла моя бабушка Тома. Мам, он… жалкий какой-то. Говорит, что очень одинок, и хочет общаться. О тебе спрашивал. Просил разрешения позвонить.
Я вздохнула. Никогда не думала, что прошлое догонит нас с Катькой.
– Ну что ж, Кать, пусть звонит, – согласилась я.
– Только давай ты больше ничего скрывать от меня не будешь, хорошо? – серьезно посмотрела я в глаза дочери.
– Хорошо, – кивнула дочь и, зарывшись лицом в мои волосы, счастливо засопела.
