Как архитектура влияет на нас? Как отличается восприятие стилей? Что особенного в архитектуре как искусстве? Разбираемся вместе с (non)human.
В публичном пространстве можно наткнуться на точку зрения, согласно которой архитектура выделяется среди других видов искусства. Такую позицию высказывали искусствоведы, историки, социологи и даже эзотерики. Тема архитектуры по-настоящему неисчерпаема - сегодня актуальны исследования как в области метафизики архитектуры, так и в более прикладных дисциплинах, вроде исследования применения технологий ИИ в архитектурной сфере. По нескольким из этих направлений мы уже писали тексты и проводили целые курсы лекций. К тому же в скором времени вас ожидает кое-какой крупный релиз.
Сегодня же давайте позволим себе выйти на столь высокий уровень абстракции и попытаемся рассмотреть возможные ответы на вопрос “Почему архитектура нас привлекает, и что делает архитектуру особенным видом искусства?”. Некоторым вопрос может показаться странным и бессмысленным. Тем не менее, отталкиваясь от такого вопроса, можно выйти на интересные рассуждения, касающиеся современной философии архитектуры.
Архитектура находится внутри нас?
Если задаться вопросом, кто чаще всего пытается предоставить ответы о причинах наших реакций на какой-либо внешний феномен, то, скорее всего, это будут представители естественных наук или так называемые популяризаторы науки, которые основывают свои просветительские материалы почему-то лишь на основании достижений первых.
Типичным примером исследования подобного натуралистического рода являются исследования Энн Суссман, которая изучает влияние архитектуры на человеческий мозг. Иными словами, Суссман занимается исследованием мозговой активности, которая стимулируется путем восприятия тех или иных архитектурных форм. Противники современной архитектуры очень часто используют результаты таких исследований для доказательства положительного влияния классической архитектуры и негативного влияния модерна и постмодерна на человека. Сама Суссман считает, что Ле Корбюзье был аутистом, а Гропиус, создавший Баухаус, страдал от ПТСР после Первой Мировой, что и послужило основной причиной их архитектурных пристрастий.
Архитектура модерна, на наш скромный взгляд, уязвима для критики с более релевантных позиций. Но этот вопрос более подробно мы можем обсудить в комментариях - мы будем только рады инициировать дискуссию. В любом случае, важно обратить внимание, на каком именно языке Ле Корбюзье приводит аргументы в пользу архитектуры модерна и на каком языке высказываются его противники. Этот язык гораздо ближе к языку эстетики, теории архитектуры, истории и социологии.
Редукция, которую используют натуралисты, очевидно, является слишком грубой. Мы посвятили несколько статей, подкастов и обычных постов критике таких вот сциентистских подходов, поэтому подробно на этом вопросе в этот раз мы останавливаться не будем. Отметим лишь, что не стоит абсолютизировать объяснительные модели, предлагаемые естественнонаучными исследованиями. Эти модели вполне могут быть истинными, однако они не могут исчерпывающе объяснить и даже описать феномены слишком большого масштаба, вроде механизмов поведения общества, особенностей истории искусства и т. д.
К тому же не стоит сводить понятие “архитектура” просто к какому-либо опыту, полученному от взаимодействия с архитектурными объектами. Говоря о наших ощущениях и реакциях, мы описываем только их, ничего не говоря непосредственно про их источник. Слишком сильно концентрируясь на корреляции архитектуры с человеком, мы упускаем возможность поговорить об архитектуре как об автономном объекте. Каким же образом мы можем это сделать? Возможно ли это вообще?
Как мы можем исследовать архитектуру?
Обозначив свой критический настрой по отношению к натуралистической редукции, мы забыли упомянуть о том, какой инструментарий нам все-таки следует использовать при рассмотрении таких проблем, если мы не хотим принимать предложение натуралистов. Читатель может сделать вывод, что мы предлагаем в первую очередь обращаться к философскому инструментарию при рассмотрении вопросов, касающихся архитектуры, но это не совсем так.
Безусловно, результаты естественно-научных исследований для нас очень важны. Зачастую они не только полезнее, но и интереснее для той же философии, чем результаты гуманитарных и социальных наук. Важно лишь помнить, что каждому знанию нужно отводить свое место и не совершать ошибки универсализации.
Если мы принимаем этот тезис, то мы должны распространить его на все остальные области знания. Упомянутые социальные и гуманитарные дисциплины тоже должны быть подвержены этому принципу. К примеру, социология все равно не является в достаточной степени надежным источником высказываний об “архитектуре-в-целом”, хотя сама социология благодаря специфике своего предметного поля находится ближе к выработке генерализованного знания, чем, к примеру, нейробиология. Философия же является единственной позицией, с которой можно легитимно производить предельно абстрактные суждения, ведь именно философия располагает интеллектуальным инструментарием для анализа сущности вещей.
Архитектура и ее сущность всегда интересовали философов, и современная философия материализма - не исключение, ведь такие направления в философской мысли, как объектно-ориентированная онтология (ООО) и теория ассамбляжей, выбрали архитектуру в качестве одного из основных предметов своего рассмотрения. Долгое время мы занимались разбором положений этих направлений и, более того, именно теория ассамбляжей и ООО во многом стали для нас источником тематического и эстетического вдохновения. В теории ассамбляжей и ООО нас привлекало смещение фокуса внимание с человека на не-человеческие сущности - технику, климат, архитектуру. Можно сказать, что именно в таком подходе кроется ключ к пониманию особенностей архитектуры, однако при более детальном рассмотрении эта современная философия терпит крах. Давайте рассмотрим, как это происходит и, наконец, ответим на наш заглавный вопрос:
Так почему все-таки архитектура нас так сильно цепляет?
Следуя за объектно-ориентированной онтологией, можно ответить на этот вопрос следующей фразой: “потому что архитектура заключает в себе некий не-человеческий фактор”. Остается прояснить - какова природа этого не-человеческого фактора? И вот здесь объектно-ориентированная онтология, как и вся родственная ей философия, уже обнаруживает свое бессилие.
ООО, теория ассамбляжей, новый материализм полезны нам в качестве инструмента для преодоления грубой редукции, о которой мы написали выше. Для того, чтобы ответить на наш главный вопрос, этот инструмент оказывается бессильным.
Что “спекулятивные реалисты”, что “новые материалисты” загнали себя в ловушку, приняв за допущение отсутствие трансцендентного, выходящего за пределы материального мира измерения. Попытка построить плоскую онтологию и ликвидировать любую иерархию неизбежно ведет к противоречиям, которые более подробно мы разбирали в других своих текстах (если кто-то захочет более подробно разобраться с темой, то читайте “Что не так с теорией ассамбляжей?” Максима Шевченко).
В случае отрицания трансцендентности не-человеческим у нас оказываются те силы материального мира, которые - материя как таковая, иные, очень далекие по отношению к нам формы жизни, сложное переплетение причинно-следственных связей (которое, тем не менее, благодаря науке может быть познано), искусственный интеллект. Если мы признаем наличие трансцендентного измерения, то наш фокус сместится туда - в мир смыслов, идей, качеств, трансцендентальной необходимости. Что интересно, многих классических философов довольно сложно обвинить в антропоцентризме, ведь их область интересов зачастую лежала вне сферы посюстороннего “человеческого” мира.
Если ООО ничего не желает говорить конкретно о сущности этого не-человеческого фактора, заявляя о невозможности его исчерпывающе познать и просто констатируя его данность, то приверженцы более классических философских парадигм, вроде платонизма, вносят в эту сферу больше ясности. Архитектура в данном случае становится проводником трансцендентного измерения, восприятие которого невозможно в полной мере выразить лингвистически. Может быть, воздействие архитектуры на нас как раз заключается в воздействии этого трансцендентного измерения, проявляющего себя через определенные архитектурные формы?
Получается, что платонизм снова победил? Архитектуру действительно невозможно исчерпать имеющимися описательными системами. В этом нам можно согласиться с Грэмом Харманом - создателем объектно-ориентированной онтологии. Но, может быть, сторонники ООО, критикуя узкий подход специальных дисциплин, сами стали жертвой редукции? А что думаете вы? Как вы считаете, почему архитектура оказывает на нас такое завораживающие влияние?
