Биография Ф.М.Достоевского как состоявшегося писателя полна тяжёлых, часто трагических событий: неизлечимая болезнь, арест и каторга, страшная бедность, сложности в личной жизни, смерть детей. Но при этом начало его карьеры было головокружительным и обещало двадцатидвухлетнему автору лёгкую славу.
Как и многие писатели, Достоевский начинал с переводов. Первым его самостоятельным произведением стал роман “Бедные люди”. И именно с ним связана удивительная история внезапного успеха, которую автор описывает в “Дневнике писателя” за 1877 год.
За помощью в издании книги Достоевский обратился к другу молодости, однокурснику, тогда ещё начинающему писателю и критику Д.В.Григоровичу. Тот в это время жил в квартире Н.А.Некрасова и мог показать ему рукопись. Вот как описывает эту ночь сам Достоевский:
Воротился я домой уже в четыре часа, в белую, светлую как днем петербургскую ночь. Стояло прекрасное теплое время, и, войдя к себе в квартиру, я спать не лег, отворил окно и сел у окна. Вдруг звонок, чрезвычайно меня удививший, и вот Григорович и Некрасов бросаются обнимать меня, в совершенном восторге, и оба чуть сами не плачут. Они накануне вечером воротились рано домой, взяли мою рукопись и стали читать, на пробу: "С десяти страниц видно будет". Но, прочтя десять страниц, решили прочесть еще десять, а затем, не отрываясь, просидели уже всю ночь до утра, читая вслух и чередуясь, когда один уставал. "Читает он про смерть студента, - передавал мне потом уже наедине Григорович,- и вдруг я вижу, в том месте, где отец за гробом бежит, у Некрасова голос прерывается, раз и другой, и вдруг не выдержал, стукнул ладонью по рукописи: "Ах, чтоб его!" Это про вас-то, и этак мы всю ночь". Когда они кончили (семь печатных листов!), то в один голос решили идти ко мне немедленно: "Что ж такое что спит, мы разбудим его, это выше сна!"
Переполненный чувствами, Некрасов решает подвергнуть молодого автора страшному испытанию: показать его рукопись Белинскому. Если все остальные герои истории в то время только в начале своей карьеры, то Белинский уже был признанным авторитетом в литературной критике, причём известным в первую очередь резкостью суждений.
Здесь произошла хрестоматийная сцена:
"Новый Гоголь явился!" - закричал Некрасов, входя к нему с "Бедными людьми". - "У вас Гоголи-то как грибы растут", - строго заметил ему Белинский, но рукопись взял.
Но после прочтения Белинский срочно потребовал молодого автора к себе:
Он заговорил пламенно, с горящими глазами: "Да вы понимаете ль сами-то, - повторял он мне несколько раз и вскрикивая по своему обыкновению, - что это вы такое написали!" Он вскрикивал всегда, когда говорил в сильном чувстве. "Вы только непосредственным чутьем, как художник, это могли написать, но осмыслили ли вы сами-то всю эту страшную правду, на которую вы нам указали? Не может быть, чтобы вы в ваши двадцать лет уж это понимали. Да ведь этот ваш несчастный чиновник - ведь он до того заслужился и до того довел себя уже сам, что даже и несчастным-то себя не смеет почесть от приниженности и почти за вольнодумство считает малейшую жалобу, даже права на несчастье за собой не смеет признать, и, когда добрый человек, его генерал, дает ему эти сто рублей, - он раздроблен, уничтожен от изумления, что такого как он мог пожалеть "их превосходительство", не его превосходительство, а "их превосходительство", как он у вас выражается! А эта оторвавшаяся пуговица, а эта минута целования генеральской ручки, - да ведь тут уж не сожаление к этому несчастному, а ужас, ужас! В этой благодарности-то его ужас! Это трагедия! Вы до самой сути дела дотронулись, самое главное разом указали. Мы, публицисты и критики, только рассуждаем, мы словами стараемся разъяснить это, а вы, художник, одною чертой, разом в образе выставляете самую суть, чтоб ощупать можно было рукой, чтоб самому нерассуждающему читателю стало вдруг всё понятно! Вот тайна художественности, вот правда в искусстве! Вот служение художника истине! Вам правда открыта и возвещена как художнику, досталась как дар, цените же ваш дар и оставайтесь верным и будете великим писателем!..".
Я вышел от него в упоении. Я остановился на углу его дома, смотрел на небо, на светлый день, на проходивших людей и весь, всем существом своим, ощущал, что в жизни моей произошел торжественный момент, перелом навеки, что началось что-то совсем новое, но такое, чего я и не предполагал тогда даже в самых страстных мечтах моих. (А я был тогда страшный мечтатель.) "И неужели вправду я так велик", - стыдливо думал я про себя в каком-то робком восторге. О, не смейтесь, никогда потом я не думал, что я велик, но тогда - разве можно было это вынести!
(прошу прощения за столь длинные цитаты, но мне кажется, что будет честнее напрямую привести слова очевидцев, чем пытаться их пересказать)
Действительно, непросто в 22 года услышать от известного критика уверения в собственной гениальности. Благодаря этим отзывам о романе заговорили ещё до издания, и публика заранее отнеслась к Достоевскому как минимум с интересом. После выхода книги Белинский написал рецензию, предрекая неизвестному господину Достоевскому (довольно странно читать в тексте такие обороты) великое будущее.
К слову, несмотря на то, что Некрасов уже подыскивал “нового Гоголя”, сам писатель в это время ещё вполне здравствовал и не обошёл вниманием “Бедных людей”. Несмотря на очевидность дат, этот факт выглядит немного странно: всё-таки Достоевский условно относится уже к совершенно другому поколению авторов.
Правда, внимательным читателем романа Гоголь не стал, хотя и упомянул его в одном из писем:
«Бедные люди»* я только начал, прочел страницы три и заглянул в середину, чтобы видеть склад и замашку речи нового писателя. <...> В авторе «Бедных людей» виден талант, выбор предметов говорит в пользу его качеств душевных, но видно также, что он еще молод.
Начавшаяся с такого успеха карьера рисковала так же стремительно и закончиться: и читатели, и критика были разочарованы следующей повестью “Двойник”. Белинский сменил хвалебные отзывы на иронию над собственной ошибкой. К сожалению, вскорости он умер, так и не узнав, насколько был прав.
Меньше чем через год и судьба Достоевского круто повернулась: в 1849 году его арестовывают и ссылают на каторгу. После освобождения практически забытого автора будет ждать новый громкий дебют: публикация “Записок из Мёртвого дома”, первой книги о жизни ссыльных арестантов, снова заставит всех говорить о нём.
Но это уже будет совсем другой Достоевский.
Ещё при жизни Белинского они серьёзно разошлись как в литературных взглядах. Тогда же Достоевский надолго порывает с Некрасовым. Но спустя десятилетия, уже состоявшийся писатель решает посетить умирающего товарища молодости:
Я это всё думал, я припоминаю ту минуту в самой полной ясности. И никогда потом я не мог забыть ее. Это была самая восхитительная минута во всей моей жизни. Я в каторге, вспоминая ее, укреплялся духом. Теперь еще вспоминаю ее каждый раз с восторгом. И вот, тридцать лет спустя, я припомнил всю эту минуту опять, недавно, и будто вновь ее пережил, сидя у постели больного Некрасова. Я ему не напоминал подробно, я напомнил только, что были эти тогдашние наши минуты, и увидал, что он помнит о них и сам.
