Алина Перепёлкина
Интервью с Сергеем Овсейкиным о правилах стрит-арта, галереях, коммерциализации искусства и целевой аудитории.
Сергей Овсейкин – создатель творческого объединения уличных художников ZUKCLUB. На счету арт-группы множество масштабных муралов по всему миру, организация первого российского фестиваля уличного искусства Street Art Week. Сергей принимает участие в международных фестивалях, резиденциях и проектах, а своё искусство характеризует как метафору повседневной жизни. В разговоре с ART FLASH он рассказал о культуре граффити и о том, каким должен быть современный художник.
Расскажи, как ты пришёл к занятию стрит-артом.
Это был 1998–1999-й год, когда железный занавес поднялся, и в страну начали поступать новые зарубежные движения: появились разные видео и журналы, хип-хоп культура, скейтбординг, брейкданс, граффити. У нас стало интересно молодёжи. Мы всем этим тоже начали увлекаться, но больше мы начали рисовать. В начале двухтысячных мы уже «бомбили» [прим. bombing (бомбёжка) – быстрое, зачастую нелегальное граффити] стены.
Как выглядели первые годы занятия граффити?
Ты приходишь в какой-нибудь магазин с автозапчастями, покупаешь баллончики с краской, идёшь и пишешь имя, которое сам себе выдумал, подсмотрев это в американских журналах, которые только привезли. Интернета не было, поэтому все сначала рисовали, потом делали фотки на плёнку, печатали их и приходили на места сбора. У нас, например, это было на ВДНХ, на сцене около одного из павильонов. Все вместе собирались, обменивались опытом и показывали, что сделали. Ни о какой конкуренции и коммерциализации речь не шла. Просто было движение, которое многих увлекло, и мы начали рисовать. Мы понимали, что это нелегально, но даже это было очень субъективно. Когда вся страна строилась, было достаточно свободное время, время возможностей.
Эта культура как-то связана со скейтбордингом или это просто стереотип в головах у людей?
Мне кажется, что я больше связан с Третьяковской галереей, чем со скейтбордингом. Какие-то из проектов могут выявлять свою целевую аудиторию в людях, которые катаются на велосипеде, на роликах, и с ними работать, но это история не про меня.
Какое ты получил образование и пригодилось ли оно в работе?
Я выбрал графический дизайн в институте МИЭМ, который сейчас стал кафедрой дизайна ВШЭ. Часть команды я сформировал ещё в школе, но многие присоединились ко мне как раз в институте. Тогда был период, когда в ZUKCLUB насчитывалось 10 человек – каждый делал и авторскую историю, и творил для команды. Я ещё до института делал много коммерческих проектов и работал с заказчиками, но, когда шесть лет учишься на художника, начинаешь многое видеть и понимать, самое главное – кто такой художник. Мы можем говорить о том, что на сегодняшний день это человек, который посредством своей работы может выразить мысли, но когда он сам может эти эмоции нарисовать, то появляется преимущество. Ты просто берёшь и делаешь.
Изначально посыл создать объединение исходил от тебя? Как ZUKCLUB из обсуждений на ВДНХ превратился в известное сообщество?
Мы не обозначали, кто и что придумал. Мы просто этим занимались, а люди, которым это было интересно, присоединялись. Деньги и популярность появляются так: ты ходишь, рисуешь и кто-то знакомый говорит, что дома есть стенка, которую можно разрисовать, а его родители дают тебе пять тысяч рублей на краску – вот это твой первый заказ там. Потом кто-то открывает автосервис, узнаёт, что ты рисуешь, и понимает, как можно граффити интегрировать в интерьер. Всё постепенно растёт, и со временем тебя знает Москва, все рекламные агентства, департамент культуры и так далее. Ты уже начинаешь делать крупные городские проекты.
Ты когда-нибудь намеренно продвигал ZUKCLUB или клиенты приходят, например, через рекомендации?
Рекламу я делал для нас только один раз: увидел на улице расклейщика объявлений и подумал, что возьму у него телефон. Сделал брошюрку большого достаточно формата, на ней написал всё, что мы можем сделать, и вставил фотографии. Сделал 100 таких плакатов, заплатил ему три или четыре тысячи рублей, и он пошёл их клеить. Правда такое невозможно контролировать: может он половину выкинул, а я не знаю. Через день или два позвонила администрация Алексеевского района, сказала, что у них есть огромная стена, которую надо расписать, за ними позвонил владелец сети соляриев, которые мы потом расписывали ещё несколько лет. Та инвестиция и приток от неё – несравнимые вещи. Сейчас реклама нам не нужна, потому что мы не масштабируем проект, а просто делаем его качественнее. Мы не превращаем дело в корпорацию, а берём то количество проектов в год, которое можем сделать.
Сколько человек сейчас в ZUKCLUB?
Четверо тех, кто считает, что он в команде и может работать для нас. Часть людей сейчас находится не в России, поэтому сложно идентифицировать, кто и что делает. Большая часть работ у нас всё-таки в Москве. Сейчас мы работаем по проектам: есть художники, которых я знаю, и я их приглашаю на тот или иной проект в зависимости от наших потребностей.
Какой самый большой и самый любимый объект вы делали с командой?
Было несколько очень больших, но обычно это масштаб около трёх-четырех тысяч квадратных метров. Это примерно небольшой завод, который нужно покрасить со всех сторон, или огромный скейт-парк, который нужно расписать. Таких мы сделали несколько за свою карьеру. Про самый любимый сказать сложно, потому что каждый проект — это некая история. Ты не просто пришёл, нарисовал и ушёл. Этим уличный художник отличается от галерейного, который сидит в мастерской. Каждый рисунок на улице становится историей и никогда не знаешь, что будет происходить. Чтобы получился объект стрит-арта, нужно многое сделать: если бы я не очень хотел создавать свои работы, семидесяти процентов из них не существовало бы. Например, у тебя есть все согласования, ты залезаешь на строительные леса на высоту пятого этажа, и мужик из окна начинает их шатать. Невозможно объяснить ему, что это легально. Это сумасшедшая работа, даже не считая того, что, часть её сделана нелегально.
