Мансур проснулся, с удовольствием потянулся. Алима ушла рано утром, стараясь не потревожить его. Вставать совсем не хотелось, тем более, что сегодня отец собирал вместе всех своих жен и детей на вечерний ужин. Отец любил такие вечера. Он щурился от удовольствия, оглядывая своих крепких сыновей, умилялся глядя на красивых дочерей, подтрунивал над женами. Мансур любил отца, вот только настороженный взгляд Давы-хатун, порой портил ему аппетит. Он знал, что старшая жена отца недолюбливает его. Наверное ревнует, так как отец всегда выделял его среди остальных своих сыновей. Верно потому, что Мансур рано лишился матери. Но не идти на ужин он не мог.
Ему принесли воды в бурдюке. Мансур, в отличие от многих своих соплеменников, любил мыться и часто менял одежду, чем вызывал недовольство старых служанок, стирающих ему, убирающих юрту и готовивших еду. Впрочем, жаловаться им было грех. Молодой хозяин редко проводил время в становище, предпочитая долгие отлучки в степные просторы. Когда его не было, служанки целыми днями валялись на тюфяках и сплетничали о том, что произошло в ставке. Когда же Мансур приезжал, у них становилось много забот, а главная из них – стирка. Одежду, покрывала и циновки, они грузили в корзины, складывали в повозку и отправлялись на реку. Стирать было тяжело. И без того, не легкие ткани, без которых в суровом климате было не выжить, от воды становились и вовсе неподъемными и они с трудом, сообща, отжимали их. Потом раскидывали на повозке, чтобы стекла лишняя влага. Уже вернувшись к юрте хозяина, одежду сушили на деревянных перекладинах.
-Вижу хозяин вернулся, задал вам работы! – подтрунивали в такие моменты над ними слуги других господ. Служанки в ответ зло огрызались, мол наш хозяин не чета всяким грязнулям, вроде вас, хоть в душе и проклинали излишнюю чистоплотность Мансура.
Но, в целом, они были вполне довольны своим местом. Жены у молодого хозяина не было, а значит некому было и помыкать ими, в еде он был неприхотлив и дома бывал редко.
Мансур умылся, съел кусок баранины с рисом, что подала ему служанка и вышел из юрты. В становище кипела обычная суета. Бегали между юрт чумазые мальчишки, гоняясь за собаками. Старухи нянчили младенцев у своих жилищ и о чем-то переговаривались тихими шелестящими голосами. Мужчины уже угнали скот в поля, а женщины помоложе выполняли свои каждодневные обязанности: стирка, уборка, готовка, воспитание детей…
Мансур хотел повидать отца до ужина, наедине. Он всегда так делал, когда возвращался в стойбище. Рассказывал о том, чем занимался, что видел, какие новости узнал, навестив соседние стойбища, ходящие под рукой отца. Отец в ответ сетовал, что степь уже не та! Вспоминал великого Чингисхана, его сыновей, что старались продолжить дело отца, и сокрушался, что от былого величия кочевого народа ничего почти и не осталось! Собранное Чингисханом государство, постепенно распадалось вновь на мелкие ханства, хоть номинально и заправлял всем Великий Хан. За последние сто лет, столько сменилось Великих Ханов, что ни сосчитать, ни припомнить имена каждого было невозможно. Они провозглашались Великими Ханами всего на несколько лет и быстро умирали от яда, стрелы или совсем по неведомым причинам, не успев оставить никакого заметного следа в истории. Жили теперь Великие Ханы в городах, не двигаясь в путь и это, по мнению отца и было основной проблемой их упадка.
-Чингисхан всю жизнь свою проводил в походах! – говорил он, - Видел, как и чем живет народ! Сам познал все тяготы жизни простого кочевника! А эти!? – он сплевывал на пол, - Засядут на мягких подушках, за толстыми стенами своих дворцов и сидят там, пока их не отправит на тот свет, такой же, жаждущий возлежать на пуховых перинах!
Мансур был однажды в городе. Каракорум кажется. Он ездил туда с отцом, будучи еще подростком. Отца вызвал новый Великий Хан, чтобы кочевой хан Азамат принес ему клятву верности. Азамат взял Мансура с собой. Город производил впечатление. Вернее, не сам город, а ханский дворец, стоящий в самом центре, среди юрт, таких же, как в их ставке. Дворец был обнесен каменными стенами, за которыми росли множество деревьев и цветов. Он возвышался над всеми остальными строениями. Высокие ступени, из белого камня, оканчивались массивными дверями.
Внутрь дворца ни отца, ни Мансура не пустили. Великий Хан (как его звали Мансур забыл), принял их в саду, где для него поставили большой шатер. «Не шатер, а целая юрта!» - подумал тогда Мансур. Легкие занавески по бокам, легонько колыхались на ветру. В центре для Хана стоял низкий диван, по бокам скамьи, а впереди невысокий стол, уставленный кувшинами с винами, блюдами с фруктами и сладостями. Сам Великий Хан сидел развалившись, поджав под себя ногу. Под халатом у него выделялось обширное брюшко. Щеки его были красными, с синими прожилками. «Много вина пьет!» - пояснил Мансуру отец, на обратном пути. На скамьях по бокам от Хана сидели мужчины в роскошных одеждах. Казалось их наряды были богаче даже, чем у самого Хана. Когда Мансура и Азамата подвели к шатру, на них долго никто не обращал внимания. Хан и его приближенные пили, ели, разговаривали, словно и не было перед ними стоящих на коленях посетителей. А ведь Хан сам приказал отцу явиться! Мансур до сих пор вспоминал это с негодованием. Впрочем, того хана уже и в живых то нет, и после него еще нескольким «посчастливилось» посидеть на его месте. Тщедушный, узкоглазый старичок, который привел их с отцом, долго топтался на месте, не решаясь привлечь внимание Хана, наконец он несколько раз крякнул, и Хан соизволил перевести взгляд на них.
-Кто такие? - спросил он, лениво растягивая слова.
-Азамат-хан прибыл по твоему наказу, Великий Хан, а с ним его сын, Мансур! - ответил старичок и шепнул им: «Кланяйтесь!»
Отец припал к земле, Мансур повторил за ним.
-Аааа… Азамат! Вижу ты не торопился принести клятву верности своему Великому Хану! - важно сказал Хан, сощурив глаза и близоруко разглядывая прибывших.
-Путь не близкий, Великий Хан! Я спешил, как только мог!
-Что ж, я слушаю тебя!
Отец произнес клятву, повторил ее и Мансур. Хан, взмахом руки удалил их и короткая аудиенция была закончена.
Всю обратную дорогу отец тихо ругался. Стоило проделать такой путь, чтобы потешить тщеславие одного из тех, кто и пару лет не удержит власть!
-Раньше, - говорил он Мансуру, - Чтобы избрать Великого Хана, все значимые люди, собирались на курултай! Я бывал на таком, еще когда был юным, со своим отцом, твоим дедом. Хана не выбирали, пока не соберутся все, кто имел право голоса и там же все приносили клятву избранному! Это был праздник! Скачки, состязания, охота длились по нескольку недель! Вино текло рекой, жареное мясо раздавалось всем! Эх…
Отец сокрушался, что ему не довелось жить в те времена, а вместе с ним сокрушался и Мансур, представляя, какое чудесное было тогда время…
Мансур вошел в юрту отца. Тому подавали завтрак. Служанки, низко склонились перед вошедшим Мансуром и выжидательно смотрели на Азамата.
-Идите! - велел он, - Садись сын мой, поешь со мной!
-Я ел отец! Надо было подождать, когда ты насытишься, но я не мог терпеть! Так хотел тебя увидеть!
Азамат довольно заулыбался. Из всех сыновей Мансур был ему более близок и любим. Может потому, что родился от большой любви, и, пожалуй,от единственной любимой женщины. А может потому, что мыслил сын также, умел слушать и поддержать, когда надо.
Подхватив с блюда большой кусок мяса, Азамат засунул его в рот, прожевал и сказал:
-Ну давай, рассказывай!
Пока отец ел, Мансур поведал все нехитрые новости, что собрал в степи. Ничего примечательного не произошло, но он умел так рассказывать, что даже весть о том, как подрались жены старого табунщика Тули, воспринималась отцом, как стоящая, заслуживавшая внимания и безусловно смешная.
Азамат от души хохотал. Полог юрты приоткрылся и в него заглянула Дава-хатун, разрушая очарование момента.
-Чего ты хотела? - спросил Азамат, с легким раздражением в голосе.
Мансур встал при виде жены отца, слегка поклонился.
-Рада видеть тебя Мансур! - произнесла Дава приветливо, как только могла. Она старалась быть с ним ласковой, как с собственными сыновьями, но у нее это плохо получалось. - Я хотела спросить, хочет ли хан чего-то особого к ужину?
-На твое усмотрение! Только вот что, пусть девушки, которых я подарил сыновьям, сегодня покажутся нам! Посмотрим, по вкусу ли придутся им мои подарки! - ответил Азамат.
-Они совсем не готовы, не обучены! Могут надерзить…- начала Дава.
-А и хорошо, что не обучены! Пусть сыновья поглядят на них до того, как ты сдерешь с них три шкуры, и они станут как все! - ответил хан. Дава-хатун явно была недовольна, но поклонилась с деланной покорностью и вышла.
-Что ж, хорошо, что ты пришел ко мне! Я собирался поговорить с тобой наедине!
Уловив, что беззаботность исчезла из голоса отца, Мансур тоже сделался серьезным.
-Что-то стряслось, отец?
-Те девушки… Их прислал мне в подарок Балха-хан!
-Откуда он их взял? - спросил Мансур, догадавшись к чему клонит отец.
-Они русские.
-Он нарушил запрет? - спросил Мансур, хотя ответ и так был очевиден.
-Видно нарушил! Говорил, что их прислали в качестве дани, но русские не платят дань людьми!
Мансур знал, что отец запретил всем племенам, находящимся под его рукой, вступать в конфликт с русскими, в том числе и совершать набеги.
-Мы потеряли силу! Русские ее нашли! - объяснял он Мансуру, - Они поняли то, что забыли мы - сила в единстве! Их князья объединяются, наши племена снова расходятся порознь! Если русские решат наказать нас и пойдут войной, нам не выстоять! Великий Хан не придет нам на помощь!
-Что должен сделать я? - спросил Мансур, понимая, что неспроста отец поведал ему про вольность Балху.
-Ты поедешь к нему и напомнишь о моем запрете! А еще предупредишь, что еще один такой случай и его становищу придет конец!
Они еще долго говорили с отцом.
Когда Мансур покинул отцовскую юрту, солнце уже высоко стояло в небе. Короткое степное лето вступило в свои права. Он решил съездить на реку, искупать коня и самому погрузиться в прохладу реки…
