Уже через полкилометра ему показалось, что сапоги стали тяжелее, дорога, как болотце, прихватывает подошвы. Скинуть бы с себя все...
Ткачук вытер на бегу лицо бескозыркой. Его догоняло уханье бомбовых разрывов — фашисты долбили и долбили так насолившую им батарею. Знать бы врагам, что сами батарейцы начинили толом подземные, с великим трудом выдолбленные в камне камеры. Видеть бы им, как смертельно побледнел лейтенант, когда крутанул он ручку взрывной машинки раз, другой, пятый — и ничего, ничего не произошло.
А взрыв не только должен был искорежить три 130-миллиметровых могучих орудия, чтобы не достались они врагу, пронесясь над дюнами и сосняком несколько километров, эхо взрыва должно было послужить сигналом для эвакуации судов из порта Палдиски. И вот теперь эти километры обязан был преодолеть, пробежать, промчаться он, Василий Ткачук. Чтобы не ждали боевые товарищи понапрасну, чтобы не гибли люди под шквальным обстрелом, чтобы спасены были суда.
Едкий пот заливал глаза, бушлат давил на плечи, но Ткачук не думал о передышке. Он должен успеть! Разве ему, чемпиону Балтфлота, стайеру-перворазряднику, не по силам одолеть несколько километров?! Да, не по гаревой дорожке проложена дистанция, не в тапочках он бежит, но ведь ждет его на финише награда, несопоставимая с итогом мирного соперничества. И Ткачук все набавлял и набавлял темп, опасаясь лишь нарваться на фашистских десантников.
В разбомбленном, закопченном пожарами порту он сразу наткнулся на командира базы Кустова, Тот выслушал краткое сообщение не успевшего перевести дух Ткачука и сказал:
— Ясно. Но батарея должна быть взорвана во что бы то ни стало! Запалите бикфордовым шнуром! А сами на остров Малые Роги добирайтесь, туда мы трогаемся.
Глянул капитан первого ранга с высоты громадного своего роста на Ткачука, положил ему руку на плечо и спросил неожиданно тихо:
— Добежишь обратно-то?
Ткачук хотел ответить, как положено, но застряли в пересохшем горле слова, кивнул он молча, честь отдал и побежал.
Усталость ещё удлинила ди станцию, в густеющих сумерках валуны казались притаившимися танками, кусты грозили неведомой опасностью, но Ткачук, заставляя себя не озираться, Bce набавлял шаг — ему снова было приказано успеть.
Глубокой ночью мощный взрыв разметал батарею, упругим шквалом тряхнул сосны по всей округе, унесся в море. Раздирая в кровь пальцы об острые камни, Ткачук сполз по обрыву к воде. Товарищи пропали в темноте. Поминутно оглядываясь на утес, откуда столько месяцев била по фашистам батарея, его руками сооруженная и его руками взорванная, двинулся no кромке воды на север.
Долго еще снился Ткачуку мучительный этот пробег в августе 41-го от батареи с полуострова Пакры до порта Палдиски. Потом с 42-го по 44-й были длинные километры. Фашисты бросали и бросали штурмовые эскадрильи на Ладогу, чтобы оборвать ту ниточку, что связывала изнемогающий блокадный Ленинград со страной. Эту ниточку сторожил с товарищами. Ткачук, комиссар отряда счетверенных пулеметов, потом командир прожекторной установки. Никто не считал, сколько налетов отбивали они за сутки, за месяцы. Иной раз казалось, будто уцелевшие от зенитно-пулеметного огня «юнкерсы» и не улетали вовсе на свои аэродромы, а разворачивались где-то неподалеку, чтобы вновь попытаться сорвать помощь городу Ленина. И зенитчики, прожектористы, все бойцы ПВО воинским своим умением, двужильной неутомимостью, жизнями своими заслоняли Дорогу жизни.
Орденом Отечественной войны 1 степени наградила страна Василия Ткачука.
Летом 1944 года, когда гитлеровцев прогнали от несломленного Ленинграда, Ткачук был направлен в Военно-морское политическое училище имени Жданова. Трудно давалась учеба — фронтовые годы, казалось, и следа не оставили от знаний, обретенных некогда за школьной партой. Но за плечами была школа войны, научившая побеждать неумелость, наверстывать упущенное, не сдаваться трудностям. Там, в училище, при всей уплотненности жизни у Василия вдруг появилось обретение, немыслимое на фронте, — свободное время.
Без колебаний он отдал его спорту. Как в предвоенные годы, когда работал на Киевском станкостроительном, с увлечением тренировался в беге и выступал во всех состязаниях. Захватила его и гимнастика. Вскоре стал он и тут перворазрядником, сильно удивив товарищей, как-никак под тридцать человеку, да еще войной битому. Потом не раз радовался, что обрел эту новую привязанность.
К бегу вернулся, когда поступил в Военно-политическую академию имени В. И. Ленина. За три года учебы в кроссах и по стадиону несчитанные сотни километров накрутил, словно чувствовал, что в ближайшее время будет лишен этого удовольствия. И на самом деле, долго бег ему только снился. Служил капитан-лейтенант Ткачук на торпедных катерах, потом на подлодках, по тверди земной ступал нечасто.
В 1960 году уволился в запас, вернулся в родной Киев. Работал в центре города, а жил на окраине, и час до службы добирался на перекладных — с автобуса на троллейбус. Быстро это прискучило. Попробовал однажды пробежать эту дистанцию — вышло немногим дольше, а удовольствия — втрое.
Так все 13 лет бегал через Киев дважды в день. Не изменил этой привычке и когда перешел на другую работу научным сотрудником в Украинский государственный музей истории Великой Отечественной войны. Теперь, конечно, ежедневная ero порция бега увеличилась изрядно: Василий Никитович Ткачук, организатор первого в Киеве КЛБ (клуб любителей бега), участник многих сверхмарафонских пробегов в разных городах страны, тягу свою к движению может удовлетворить, одолев за день минимум два десятка километров.
В прошлом году Ткачук был командиром пробега длиною 2100 километров по 13 областям Украины. На финише, в Ужгороде, репортер спросил Василия Никитовича, единственного, кто преодолел всю дистанцию целиком, какой из всех пробегов дался ему тяжелее всего.
Не замедлил ветеран с ответом:
— Самым трудным был самый первый... Коротенький, правда, туда-обратно километров пятнадцать, а то и меньше... Когда? В августе 41-го.
А. БАШКАТОВ (1985)
