На параде всё было, конечно, красочно: говорились нужные речи, собралась любопытная толпа. На трибуне возвышались два военачальника – наш и советский. Мы, немцы, расположились от трибуны по правую руку, красноармейцы – по левую.
Герхардт ткнул в меня, чтобы привлечь внимание к обществу напротив, хотя мог бы этого не делать: я заметил и без него. Советский генерал стоял с беременной супругой, а возле них – статная утончённая красавица, сразу завладевшая моим вниманием. Что это была за красота! Как её опишешь? То ли Мадонна, то ли Джоконда, то ли Венера… На вид ей было восемнадцать. Она не смотрела на нас, спокойно и величественно наблюдая за парадом. Рядом, явно скучая, стояла её сестра-подросток. Она пнула камешек, и тогда старшая и мать одновременно коснулись её руки, удерживая от дальнейших забав. Девчонка, вздохнув, присмирела.
Её камешек выкатился на середину гладкого плаца. Герхардт усмехнулся и взглянул на хулиганку. Та с любопытством его рассматривала – и вдруг помахала. Мама с удивлением осмотрелась. Приветственный жест предназначался, действительно, нам. Младшенький кивнул в ответ. Но старшая сестра его, конечно, гораздо больше впечатляла.
– На парад смотри, – процедил я.
– Да я смотрю. Во все глаза.
Как раз в это время марширующий по центру солдат споткнулся о камешек. Мы все беззвучно охнули, но только не младшие генеральские детки. Герхардт прыснул, а малявка напротив быстро спрятала смех в ладошках. Этим идиотам было смешно!
Споткнувшийся солдат густо покраснел, однако выкрутился, красиво отдав честь стоящим на трибуне.
***
Банкет в роскошном старинном здании был весьма многолюдным. Собрались офицерские сливки с семьями. На импровизированной сцене продолжались речи – правда, уже не такие официальные. Стоял рояль немецкой марки.
Наш стол располагался недалеко от сцены, а стол семьи советского генерала с дочками – чуть вглубь зала, и можно было без труда лицезреть всю семью, особенно старшую дочь, которая привлекала к себе восхищённые взгляды.
Герхардт, не особенно церемонясь, рассматривал её, когда ведущий объявил следующий номер. На сцену выпрыгнула резвым ребёнком младшая из сестёр. Она потянулась к микрофону на высокой стойке и произнесла на прекрасном немецком:
– Дорогие люди, дамы и господа!
Она так мило сказала это, что толпа за столиками засмеялась, а мой Герхардт изумлённо перевёл на неё взгляд. Она объявила «К Хлое» и кивнула концертмейстеру. Запела она тоже на немецком, и этот голос, крепкий и певучий, обещал всем нам в недалёком будущем выдающуюся певицу.
– Сколько ей лет? – спросил я у отца.
– Тринадцать, – не отвлекаясь от маленького чуда, ответил он.
Закончив, она элегантно поклонилась и прошла мимо, победно сверкнув глазами на нашего младшего. Между ними завязалось, неясно когда начавшееся, соревнование. Мой брат, к всеобщему удивлению, запрыгнул на сцену и что-то прошептал ведущему.
Мама, отец и я в ужасе ждали худшего.
Герхардт сел за рояль – и как будто не было шести лет молчания, когда он принципиально отказался от музыки. В ответ на немецкую песенку советской девчонки он играл Чайковского. И играл так, что довёл до слёз дам. Только мои родители сидели изваяниями, опустив глаза, то ли пряча какие-то хорошие чувства, то ли стыдясь того, что сын встрял в налаженный распорядок концерта.
Я посмотрел на старшую сестру – она почему-то никак не реагировала на эту прекрасную музыку. Но увидев заплаканное лицо растрогавшейся младшей, обняла её и закачала, как младенца. И даже в этой безучастности к музыке она была необыкновенно хороша. Её строгие линии излучали нежность, а восхитительные глаза чайного цвета сопереживали сестрёнке, которая смотрела на сцену не моргая и совсем не чувствовала своих слёз.
Мелкая, пока нескладный белобрысый подросток, всё же должна была сложиться в красавицу – может, превзойдя в этом вскоре сестру.
Я снова перевёл взгляд на старшую – её каштановые волосы красиво сияли, благородного цвета кожа излучала спокойствие.
– Только такая девушка станет моей женой, – сказал я.
– Всему своё время, – изрёк отец, который смотрел на сцену.
Как только Герхардт закончил, зал вскочил с аплодисментами, кидая ему цветы, а младшая сестра скорей утёрла слёзы, насупилась и отстранилась от старшей.
Брат сел за наш стол, я похлопал его по плечу, одобряя выступление. Он улыбнулся и посмотрел на отца, напрасно пытаясь найти в лице родителя хоть единый намёк на то, что тот растроган. Мать поднялась поприветствовать чью-то досточтимую супругу, свою знакомую. Они ничего ему не сказали.
Может, именно сейчас младший и пообещал себе, что ввергнет их в новый крупный позор, не замедливший последовать. Я не помню точно его лица в ту минуту: мои глаза возвращались снова и снова к старшей дочери генерала, которая отказывалась от очередного приглашения на танец.
Друзья, если вам нравится мой роман, ставьте лайк и подписывайтесь на канал!
Продолжение читайте здесь:
А начинается роман так: