Начало здесь
Возмужал Колясик, вроде как жениться пора. Тамара Александровна позвонила, мол, свадьба-не свадьба, а семейный вечер у них намечается, у невесты пузо на нос лезет, именно так и выразилась.
Может, повзрослел-остепенился братик? Как раз отпуск у Ксении случился, а Саша отгулы взял. Собрались да поехали. Всю дорогу она радовалась потихоньку, ну вот, может снова сблизится с Колокольчиком. Может, жена его станет ей, Ксюше, подругой. Какая она, интересно?
Девицы у брата менялись как разноцветные стеклышки в калейдоскопе. «Я уж не успеваю запоминать! – сетовала мать. – Все как будто на одно лицо!». Коля встретил их радостно-возбужденным, стал разговорчивее. «Вот, сеструха, решил окольцеваться!».
Жить молодым определили в крохотной дедушкиной квартирке в старом доме барачного типа. После смерти отца Тамара квартиру сдавала, а Колька, как только школу закончил, затребовал жить самостоятельно, однако надолго его не хватило, готовить-стирать на себя не обучен, да шалманы собирать начал, соседи возмущались, громкие оргии кому понравятся. Опять мамаше пришлось конфликты улаживать.
Тут Пётр Семенович наконец своё веское слово сказал, как отрезал: нечего позорить нас. Пусть на своё жильё горбатится-зарабатывает. Так непутёвый сынок был возвращён домой.
Но сейчас другое дело: женатым человеком станет. «Может, хоть за ум возьмется!» – говорил дочери, а Ксения видела по глазам: не верит отец, что из Кольки что-то путное выйдет. Мама была более оптимистична: «Ничего, женитьба, она благотворно повлияет!» Да уж конечно! Однако хотелось верить в лучшее.
«Пойдём с будущей невесткой знакомиться!» – сказала мама, радости в её голосе Ксюша не почувствовала.
Будущая Колина жена в дедовой квартире порядок наводила, открыла дверь и, увидев, кто пришёл, ласково заулыбалась. «Ой, а я тут побелкой занимаюсь!».
Братец изменил своему вкусу, что ли. Обычно он отдавал предпочтение крашеным блондинкам, губастым и упитанным. Анечка была совершенно не похожа на всех предыдущих Колькиных подружек. Ослепительно рыжая и сероглазая, она радушно протянула руку. «Я так рада познакомиться!».
И Ксения в ту же секунду поверила: она действительно рада, эта тоненькая как былиночка, хрупкая девочка. Из-под заляпанной известкой футболки торчал внушительный животик.
«Месяцев семь?» – спросила Ксения. «Да», – сияя большущими глазами ответила Аня. Тамара Александровна придирчиво оглядывала побелку. «Вот тут наполосатила!» – ткнула пальцем в потолок. А Ксения только и спросила: «А не опасно ли белить при таком сроке?» «Ничего! – ответила за будущую невестку Тамара Александровна, – Мы в вашем возрасте и белили, и копали и много чего ещё делали вплоть до родов. И не рассыпались».
«А пойдёмте есть борщ!» – предложила Аня. Тамара Александровна ела медленно тщательно, как бы проверяя на вкус каждую ложку варева. Очень хотелось придраться, дочь это видела, но блюдо было выше всяких похвал, мама так не готовила.
«Спасибо, вкусно», – закончив трапезу, с неохотой выдавила будущая свекровь. Анечка просияла: «Когда варишь борщ для любимого, поэмой становится борщ!». Тамара закатила в глаза: «Ну дурочка, чистая дурочка!» – читалось на её лице. Но вслух ничего не сказала.
Пришёл Коля. Ксения обратила внимание, как Аня смотрит на будущего мужа: глаза искрятся любовью и нежностью, вся она тянется к нему, прямо бы зацеловала, да будущих родственниц стесняется. А Коля, он ничего, он как всегда – весел, горделив и небрежен. Положил по-хозяйски руку на Анину шею, не за плечи обнял, а вот так, как будто к земле припечатывал. А девочка улыбается восторженно. «Не нравится она мне! – призналась дочери Тамара Александровна. – Ледащая какая-то, в чем только душа держится! Как она за Николашей ухаживать будет, слабенькая такая! И голосок писклявый: тю-тю-тю-тю-тю!». «При чём тут голосок? – возразила Ксения. – А ухаживают за младенцами и немощными стариками, ну ещё парни за девушками. Аня же любит Кольку всем сердцем, видно же. А это главное».
«Ещё бы, такого парня не любить!» – заметила мать. «Повезло оболтусу!» – вздохнула тогда сестра. Такого же мнения держался и отец, и Саша, как только увидал Анечку. А Полинка с Аришкой не отлипали от будущей родственницы, называя её не тётя, а просто Анюта. Очень редко в людской толпе встречаются истинно светлые люди. Взглянет на тебя такой человек, заговорит, и как будто солнышко в самую душу заглянуло. Так легко становится, спокойно и радостно.
У Ксении вот такая подруга Маша, что в трудный час руку помощи протянула, тоже светлый человек редкой чистоты. Про неё, свою близкую подругу сразу и вспомнила, как только Анечкину улыбку увидела. «С такой женой и Колька выправится!» – подумала с надеждой, которая, как известно, умирает последней.
Анюта в ДК работала, организатором культурных мероприятий. Ещё и свадьбы-корпоративы всякие проводила. Даром что молоденькая, двадцать два года всего, а опыт какой-никакой уже приобрела. Очередь к ней выстраивалась, люди мероприятия свои переносили, лишь бы к Анне попасть. Так славно, весело, с душой и огоньком всё у неё получалось.
На 16 июля регистрацию назначили, а после свадебный вечер в ресторане. Человек пятьдесят набиралось: друзья-подруги, мамины коллеги. Платьице свадебное подобрала, славное такое, сливочного оттенка, животика практически и не видно. Коля организовал мальчишник в пятницу, с друзьями своими с холостяцкой жизнью прощался на даче у одного из приятелей.
Анюта тоже небольшой девичник решила устроить на следующий день, накануне свадьбы, в их будущей квартирке, которую все эти дни усердно приводила в порядок. Да в ресторан кое-что заранее принести надо было. «Коленька не успел, вы мне поможете?» – спросила у Ксюши.
Конечно, разве это дело – беременной сумки таскать! Подключили Сашу.
Втроём и отправились. В ресторан зашли со служебного входа.
Ксения первой прошла по тёмному холодному коридору в поисках кого-нибудь из персонала. Несколько помещений были заперты. Но в одной из подсобок дверь была закрыта неплотно, сквозь щель свет пробивался. Ксения толкнула дверь и застыла там, где стояла.
Прямо с порога она увидела размеренно двигающуюся белую задницу. Пьяный братец был не один, с какой-то девицей, лица которой не было видно. Зато отлично просматривались ритмично качающиеся черные потрескавшиеся пятки. Ксения даже облупившийся лак на пальцах ног разглядела. А что ж не увидеть: комнатка небольшая. Занимались процессом, прямо на столе. «Хоть бы закрылись, уроды!» – только и подумалось с ходу. Ксения оцепенела, ошарашенная, а сзади напирала своим немаленьким животиком Анечка. А за ней с сумками топтался Саша.
Первое, что сделала Ксюша, попыталась оттолкнуть Анечку, закрыть перед её носом дверь. Но будущая невестка уже всё увидела. Колька, почуяв чужое присутствие, быстро скатился на пол, и отчаянно матерясь, начал надевать брюки. Раскрасневшаяся подруга гордо поправила подол и, подобрав трусики, двинулась на выход. Это была одна из многочисленных подружаек брата, официантка Верка, которая завтра должна была обслуживать свадьбу Кольки и Анюты.
Далее всё было как в замедленной киносъёмке: судорожно застегивающий брюки Колька, так и орущий матом, мол, какого хрена припёрлись, что-то возмущённо гудящий Саша и огромные глаза Анюты на её побелевшем лице. И она, Ксения, кинувшаяся отвешивать пощёчины блудливому братцу, тот в накладе не остался, врезал в ответ с размаху.
Тут Саша наконец бросил на пол сумки и кинулся защищать жену. Грязная сцена получилась. Позже, когда вспоминала, глаз начинал дёргаться. И сердце сжималось от жалости к бедной Аньке, счастье которой разбилось в один миг, растоптанное вот этими чужими немытыми пятками.
Никакой свадьбы, конечно же, не было. Ночью Анюта попала в больницу, родив недоношенного младенца, который пожил на свете всего два часа, так им сказали. Ксения в тот же вечер в красках рассказала матери о подвиге её любимчика. «Сами виноваты, не х.. было соваться!» – отвечал Колька на кудахтанье матери. Утром следующего дня Ксения и Саша пришли навестить бедняжку, но к Анюте не пускали, информации никакой не давали. Был воскресный день, никого из врачей найти не удавалось. Наконец Саша сумел отыскать дежурную врачиху. «Как состояние Филимоновой?». «Не знаю, спросите завтра у лечащего!» – бросила та на ходу. В понедельник утром всё-таки сумели дозвониться в роддом, в трубке было слышно: суета, шум, разговоры. Наконец позвали лечащего врача. «Выписали Филимонову!» – наконец соизволили получить ответ. Ксения заставила маму дозвониться до знакомой, работающей в той же больнице, правда, в другом отделении. «Пусть сходит, узнает про Аню». «Умер ребёнок у Филимоновой! А её из больницы выписали. Да, на второй день! Под расписку ушла, так сказали в отделении», – перезвонила через некоторое время знакомая. «Беги, ползи к Аньке! На коленях вымаливай прощение!» – в ярости, в два голоса орали на красавчика-кобеля отец и сестра. Огрызаясь и рявкая в ответ, помятый с похмелья, несостоявшийся жених пошёл к Аниной тётке, однако вернулся очень скоро. Та с криками и проклятиями погнала его прочь, не пустив на порог, с Аней увидеться не позволила.
Через два дня после случившегося за дочерью приехали родители и увезли Анюту домой, в родной город. «Уж не знаю, что там у них случилось! – поджимала губы Тамара Александровна, рассказывая потом коллегам о несостоявшейся свадьбе сына. – Но скажу так: муж любит жену здоровую, а что это за жена которая, ребёнка выносить не смогла! Коленька вон как переживает!». Лукавила мамаша, ой как лукавила. Всё она знала до подробностей.
А кобель блудливый не переживал нисколечко. И недели не прошло, как снова с гитарой в городском парке, собрав вокруг себя компанию таких же безбашенных, песни голосил, да обжимался с девицами. Ксения с Сашей поменяли билеты, уехали раньше. Опротивел братец, да и мама, что под его дудку плясала, тоже раздражала. Один папа тяжело вздыхал и ронял сквозь седые усы: «Подонка воспитали, что говорить. Такую девчонку хорошую профукал!».
«Таких Ань у него будет ещё вагон и маленькая тележка!» – оставляла за собой последнее слово мама.
***
Светало. Поезд прибывал без опозданий, скоро выходить. «Надо же, то ли дремала, то ли нет». «Прошу прощения, – раздался с верхней полки голос соседа по купе. – Вы, кажется и не спали всю ночь, ворочались. Давайте выпьем кофе!».
Бравый седовласый мужчина легко, словно юноша, спрыгнул на пол и достал из своей сумки изящную турку, маленький газовый баллончик и небольшую пачку молотого кофе, сбегал за водой. «Вы только у дверей постойте, посмотрите, чтобы проводник нас не засёк с газовым баллончиком!». Молотый кофе был великолепен. Ксения, стесняясь, попросила сварить ещё на одну чашечку. Нужно было привести в порядок все свои мысли и эмоции. Встреча с братом и его женой радости не сулила.
Поезд пришёл в шесть утра. Пока добралась к родственникам, было почти семь. Да спят ещё, наверное. Присела на скамеечку в знакомом дворе, таком родном и когда-то очень любимом – до каждого кустика, до каждой штакетинки в заборе. Вот песочница, а над ней высится яркий грибок. Свежеокрашенный, но только снаружи. Внутри, если приглядеться внимательно, можно прочитать почти стертые слова. «Колокольчик. Дилинь». Когда это они с Колькой написали? Как раз перед тем, как в первый класс пошёл.
…После несостоявшейся свадьбы Колька ходил гоголем, а про невесту говорил: сама дура виновата, я мужик, мне надо, а у неё пузо на носу, что прикажете делать?
Самое мерзкое, большинство народу с таким циничным умозаключением соглашалось. Кольке сочувствовали. Об этом обо всем Ксении рассказывала по телефону одноклассница Надя. Коля продолжал гулять-бурогозить, теперь его звали уже не Красавчик, а Перфоратор. Как сорвавшийся с цепи кобель обрабатывал всех подряд особ женского пола, свободных ли, замужних, без разницы.
Тамара Александровна хотела даже ехать в Лесогорск – возвращать Анечку. «Ну, вроде любила же! Неужто не простит?» Идея была очень глупая. Муж не пустил, сказал, воспитала урода, так сиди теперь и не позорься. И оба родителя даже вздохнули с облегчением, когда Колька сошёлся с официанткой Веркой. «Да может, хоть сейчас успокоится».
Проживали молодые в той квартирке, которую так любовно обихаживала беременная Аня, даже шторы, ею купленные, не поменяли. Как-то быстро родилась девочка Таня, тут Коля активизировался и начал требовать с родителей обмена жильём. У меня, мол, семья, что ж ребенку в бараке расти. «Своё заработай!» – возмущался отец. Правильно, между прочим возмущался. Только сын толком нигде не работал. То запчастями торговал, то машины перепродавал. И постоянно влезал в какие-то мутные проекты. Иногда, конечно, что-то приносил, да только на себя же и проматывал. Официантка Верка, правда, сложа руки не сидела, на повара выучилась, в хорошее место устроилась. До самых родов на своей работе кашеварила, да и продукты домой подтаскивала. В общем, не голодали. Перед самыми родами всё-таки затащила Кольку в ЗАГС, чтобы ребёночек в законном браке был рождён. Тамара Александровна заметно сдала, из завучей её попросили, но часы оставили, да ещё продлёнку вела. А Коля уже буром на родителей пёр куда вам трёхкомнатная, съезжайте в барак.
После очередного скандала родители плюнули и начали собирать вещи. И правда, много ли нам надо, увещевала мужа Тамара Александровна, пенсия на пороге. Только до пенсии Тамара не дотянула ровно полгода. Умерла прямо в школе, накануне Дня учителя. Педагоги собрали банкет в школьной столовой, выпивали, закусывали, песни начали петь, всё, как всегда. А Тамара почувствовала себя плохо, да села у окошка, возле портьеры. Так села, что её не сразу и заметили, что сидит уже холодная и совершенно бесчувственная. Инсульт шарахнул и сразил на месте. На маминых похоронах у Ксюши сердце рвалось от жалости к отцу. «Пап, может, к нам переедешь?» «Что же я вам мешать буду, доня!» – устало отвечал папа. «Ну, ты подумай, ладно?». Через два года после смерти мамы инсульт поразил уже папу. Ксения в срочном порядке вылетела в родной город. А там, дома, узнала от соседей ужасные подробности.
Пьяный сын Коля избил отца, не так чтобы сильно избил, ударил пару раз, но у Петра Семеновича случился инсульт. Коля был в своём репертуаре: обмен жильём-то совершили, а что квартира трёхкомнатная, что малюсенькая квартирка в барачном доме, всё оставалось на родителях, сынок требовал дарственную и на ту, и на другую недвижимость. Петр Семенович сопротивлялся «Тут и Ксюхина доля есть». «Твоя Ксюха замужем и живёт в другом городе!». Но отец не соглашался. Мало ли чего может случиться в жизни, у дочки всегда должен быть дом, куда она сможет вернуться. «Да пусть бы он подавился, папа, записал бы всё на него!» – говорила потом Ксения отцу, но тот только плакал и ответить ничего не мог. Забрав папу из больницы, Ксения вызвала Сашу, и они вдвоём перевезли старика к себе. Кольке же сказала в сердцах: «Ты мне больше не брат! Поднять руку на родителя – это дно. Глубже не бывает, впрочем, тебе не понять».
***
Всё хорошо было у Ксении в жизни. Муж прекрасный, девчонки растут здоровыми и умненькими, на любимой работе ценят и уважают. Одна только боль сидела ржавым гвоздём в сердце: брат Коля. Колокольчик. Неужто так не бывает в жизни человеческой, чтобы везде, по всем её сторонам было мирно да ладно? «Знаешь, Саш, пресловутый квартирный вопрос он не испортил, он скурвил некоторых людей. И не только москвичей, и нас, кондовых провинциалов». «Не всех, Ксюня, далеко не всех. – возражал Саша. – Кто подло поступает с родственниками, уже скурвлен изначально, с детства». С тех пор с братом – никаких контактов. Однако кровь не водица: через ту же подругу узнавала регулярно, как живут, да что делают. Иногда плакалась в плечо подруге Маше: «Ну почему, почему так? Ведь самый родной человек после папы-мамы, роднее не бывает, а мы друг другу хуже врагов! Ведь мальчишечкой золотым был, добрым и приветливым, а куда всё делось? Знаешь, я даже не помню, когда перестала звать его Колокольчиком. Нет, помню, когда в первый раз услышала, как он материт родителей».
«Знаешь, Ксюшенька, в каждой семье, ну пусть не в каждой, во многих семьях, есть те, за кого нужно молиться. Они всё равно наши, куда от этого деться. Ну не получается родниться, всё равно, неправильно это – совсем отказываться. Молись, Ксюша. А там, как Господь управит». Когда умер папа, брату позвонила, была уверена, уж на похороны-то явится, сын же родной. Однако не приехал, отговорился жуткой занятостью. Про невестку и говорить нечего. Дочку Таньку прислала и на том спасибо, девочка деда хорошо помнила, на руках качал, нянчил её, крохотную. Очень удивлялись Ксения вместе с Сашей: Танюшка – дочь блудливого кобеля и толстой халды, (так про себя называла родственников, однако сама своей злости стыдилась), а выросла в хорошего человека.
С братом и невесткой не общалась, а племянницу, крестницу свою, любила нежно, перезванивались часто. Да, девчонка славная получилась. Вот же загадка природы: ни отцовской лени и разгильдяйства, ни материной хабалистости не унаследовала. С 15 лет пошла подрабатывать, то полы мыла, то рекламные листовки разносила. А как поступила в медицинское училище, отселилась в то старенькое жилище.
Квартиру родительскую Ксения с братом делить не стала, а старенькую дедову квартирку на Таньку переписать заставила, не дала продать. Копейки-то вырученные разлетятся в один миг, а у девчонки своя крыша над головой теперь.
***
…Однако, засиделась во дворе, задумалась, родственники, проснулись, поди. Ноги не идут, а идти надо. И злость-обиды приглушить. Вспомнила вчерашнее утро, Танюшкин звонок, и то, как горячая жалость и нежность залили душу, едва узнала о несчастье с братом. Можно много рассуждать о законе бумеранга, и том, что бог шельму метит, однако сейчас и брату, и невестке скорее всего нужна помощь. Ладно, будем разбираться на месте. Верка открыла сразу же, едва Ксения дотронулась до кнопки дверного звонка, как будто стояла за дверью и ждала. «Ой, а что ж ты не позвонила, а Танька бы тебя встретила! Ложи, ложи сумку сюда. А я всё не решалась тебе позвонить, а ты сама и не позвОнишь никогда». Ксения незаметно для невестки поморщилась от этих «ложи», да «позвОнишь», однако сейчас не та минута, не до этого. Едва помыла руки с дороги, рванула в спальню к брату. Сколько не виделись? Братец лежал на высокой кровати, уставившись в потолок. Исхудавший, небритый и с серым, каким-то вытертым лицом.
Где тот Красавчик, или как ещё его звали в юности, Красногубый? Бледная немочь. «Ну здравствуй, брат!» Коля медленно повернул голову, кивнул и снова уставился в потолок, пытаясь что-то там разглядеть. А Ксюша поняла: сейчас, прямо с разбега никакого разговора не состоится. Позже, позже. Дотронулась до исхудалой руки, вышла из комнаты.
Невестка позвала завтракать. В общих чертах рассказала то же, что Ксения вчера услышала от племянницы по телефону. Сил уже не было измены терпеть, да пьяные скандалы. Он же в доме палец о палец никогда не ударил, при родителях ещё сдерживался, а потом совсем с катушек съехал.
Почему не разводилась? Тут Верка замялась. Да идти некуда. А вот придётся теперь за лежачим изменником ухаживать до конца жизни. Но может встанет, может, поправится? И пошла она по бабкам, гадалкам, ворожеям и экстрасенсам. Как сложится дальше жизнь? Долго ли терпеть? Встанет ли? И не с такими травмами восстанавливаются. «Помогли гадалки?» – с усмешкой спросила Ксения. Невестка иронии не уловила, рукой махнула: не помогли! Кучу денег извела. Только одна сказала что-то дельное. И то не гадалка это была, а психолог.
Танюха привела, сказала: эта женщина поможет. Строгая, в деловом костюме дама говорила мало, больше слушала. Лишь изредка задавала наводящие вопросы. И под конец спросила: «А чего вы сами хотите? Чтобы всё было как раньше?» Верка растерялась. Ну, чтобы встал для начала, дерьмо-то из-под лежачего убирать радости мало. «А всё в ваших руках. Как захотите, так и будет. Но для начала попросите прощения у всех, кого обидели в этой жизни». «И я? – растерялась Верка, – ну, это самое… Должна просить?» «И вы! В первую очередь», – отрезала она.
И с Колькой в спальне заперлась, часа два разговаривала.
Тот после визита психологини хоть орать перестал, лежал задумчивый, всё в ноутбук пялился. А дней через десять удавиться задумал – пояском от банного халата, который на стуле висел. Хорошо, почувствовала, ночью встала, удавку отобрала, скорую вызвала. Накачали успокоительным. Вроде прочухался. «Плачет всё время. Вот я и подумала: надо тебя вызвать».
Невестка рассказывала, видно было, что сама она свято уверовала, что надо лишь извиниться перед теми, кого обидели, и тогда наступит новая счастливая жизнь. Сразу всё наладится: Колька выздоровеет, пойдёт работать, исправит свой характер. Ксения долго слушала Верку, а потом прервала на полуслове, не выдержала, спросила ехидно: «А если бы психолог не заставила прощения просить, вы бы сами ни за что не догадались?» «Ты хоть уж меня не добивай! – завыла та. – Но делать то что-то надо!» Ксения промолчала. Ворошить сейчас старые обиды совсем не хотелось. «Может, отдохнёшь пока с дороги?» – предложила невестка с несвойственной ей любезностью. И правда, в поезде практически не спала.
Пошла в гостиную на диванчик. А перед тем, как провалиться в сон, подумала: «Не грех бы и у меня прощения попросить, недогадливые. Да ладно, свои люди. Уже простила, в ту самую минуту, как услышала об их беде». Отдохнув, снова пошла в комнату к брату. Села в кресло у кровати, не зная, как начать разговор. Коля тоже молчал, уставившись в потолок. Пока ехала, столько слов правильных готовила. Вспомнила стихи Рождественского «Может, специально бог для людей создал несчастья, несчастья, несчастья, Чтоб они делались чище, добрей!».
Думала, скажет брату, что беды на нас падают не за что-то, а для чего-то. Что жить нужно в любом случае. Что уходить так паскудно, как и жил, это грешно, аморально это. Сама про себя засмеялась устаревшему словечку, «аморально», теперь его никто и не употребляет.
Ещё вспомнила про их с Сашей товарища по институту. И о нём хотела рассказать Коле. Молодой геолог Алексей, будучи в экспедиции, получил страшную травму: компрессионный перелом позвоночника: полная неподвижность. Молодым ещё был, жениться даже не успел. Родители, пока живы были, ухаживали за сыном, а когда их не стало, добрые люди не оставили инвалида. А он не мог лежать бревном и мучительно ждать смерти. Жизнь, она, оказывается, ого-го какая длинная! Стал мастерить кукол для детского театра. Писать пьески на мотив известных сказок и библейских сюжетов. И такую мощную команду единомышленников собрал вокруг себя! Во всей области и за её пределами стал известен кукольный театр Алексея Кудрявцева. Крепкие парни на руках носили Алексея, когда на выступления выезжали. Женщины по хозяйству помогали.
Лежачий человек, а вокруг него кружится бурная, интересная и добрая жизнь. Надо только захотеть, всё от человека зависит. Вот сколько всего в душе было, а как увидела братца, измученного, седого, исхудалого, с воспалёнными глазами, все слова и пропали. Так и молчали часа полтора. «Я знаю, – подумала Ксения, – это старые обиды не дают говорить. Значит, не простила я Кольку. Или так: не до конца простила. Не такой я представляла нашу встречу». Наконец встала с кресла. «Что-то не получается у нас разговора, брат. Ладно, я завтра приду». И вышла из комнаты.
Ночевать пошла к Тане, тяжело было находиться с братом и Веркой в одной квартире, хотя та и предлагала из вежливости остаться у них. Вдвоём с племянницей готовили ужин и не могли наговориться, столько всего произошло.
Ксению всё подмывало спросить, знает ли она про Аню, с которой так подло поступил в молодости её батюшка. Но та, по всей вероятности, была не в курсе. Да и зачем девочке знать о родительских грешках молодости. Уж и так насмотрелась за всю свою короткую жизнь и на пьяные скандалы, и на загулы папашины. Хорошо, хоть совсем ещё дитём к дедушке в барак сбежала.
«Танюшка, скажи, как медик, сильно повреждён позвоночник? Есть ли надежда?» «Надежда есть, теть Ксень. Но он не хочет жить. Да мать ещё масла в огонь подливает! Я как увидела, что она его бьёт, пообещала в полицию заявить. Сейчас притихла. Мамку тоже можно понять, тёть Ксень, он заслужил! Но хлестать лежачего: не по-людски это!».
«Знаешь, Танюша, мне одна моя добрая подруга ещё несколько лет назад посоветовала молиться за Колю. И ведь молюсь, в храм хожу и молебны заказываю и за брата, и за всю вашу семью. Однако, наверно, плохо молюсь. Видишь, что случилось». И Ксения заплакала.
«Не говорите так, тёть Ксень! Не надо. Каждый должен испить свою чашу. Так мне тёть Катя говорит. Мы с ней много о моей семье говорим. Раньше я отца ненавидела, да и мать, откровенно говоря, презирала, как они живут паршиво, да за дедушку обидно было. А сейчас… Мне их жалко! Вот честно! Очень жалко!». «А кто такая тёть Катя?» Таня смущенно улыбнулась: «Мама парня моего, Никиты, я ж вам по телефону про него рассказывала! Екатерина Ивановна. Я вас обязательно познакомлю. Отличная тётка, мы с ней как подруги.». «Помню, помню про Никиту! А скоро ли свадьба?» «Скоро! Через полгодика, как Никитка институт закончит, – счастливо улыбнулась Танюшка. – Вы приедете?» «Конечно!».
Они ещё долго болтали, спать легли очень поздно. Утром племянница побежала на работу, взяв слово, что ночевать Ксения снова придёт к ней, она пригласит на ужин Никиту с мамой.
Утром Ксения снова пошла к брату. Сегодня он выглядел бодрее. Побрился, рубашку свежую Верка на него надела. По глазам увидела, ждал её. Едва зашла в комнату, Коля произнёс. «Привет, Дилинька!».
И от того, как он произнёс это её позабытое детское прозвище, стало тепло на душе, такая волна в груди разлилась, что Ксения горячо обняла брата. Словно в детство вернулась. «Здравствуй, здравствуй, мой Колокольчик!». И вот сегодня Ксюша заговорила. Всё, что вчера не смогла вымолвить, сегодня сплошным потоком полилось из души. И стихи Рождественского, и про геолога Алексея со сломанным хребтом. И ещё много-много чего.
И опять они замолчали надолго. Наконец Коля разлепил губы и глянул на сестру измученно: «Как скотина жил. Как скотина и подохну».
«Братик, Колокольчик ты мой беспутный! Я помогу тебе, слышишь! Только дай мне слово, что и сам себе поможешь! И выбросишь дурные мысли из головы! Обещай!» Колька всхлипнул и согласно кивнул.
А потом он жалобно попросил: «Спой мне песню, которую пела в детстве». И Ксения, вытерев ладонью слёзы, запела: «Коля, Коля-колокольчик! Колокольчик голубой! Коля-Коля-Николаша! Где мы встретимся с тобой!» Когда пели «дилинь, дилинь», братец тоже шевелил губами, повторяя Ксюшино детское имя, которым нарёк её много лет назад. Ксения чувствовала, что невестка стоит за дверью, но хватает ума не входить, не вмешиваться в разговор брата и сестры. Спели, а потом долго вспоминали детство. «А помнишь, как ты с качелей упал?» «А тебя мама наказать хотела, а я кричал: «Дилинька не виновата! Я сам!» «И, подбоченившись так грозно ножкой топал!»
«Помнишь, в конце второго класса вы с учительницей в поход пошли, а я домой как раз приезжала, и с вами отправилась» «Помню…Картошку ещё на костре пекли. И лисицу в лесу увидели, издалека». «Мальчишки ещё спорили, мол, собака это, не лиса, чуть не передрались!».
Коля раскраснелся, оживился, стал похож на того синеглазого мальчишку, каким сестра помнила его много лет назад.» Колокольчик, а помнишь, как мы чуть не погибли в горах? Сель тогда сошёл на лагерь. Босиком к тёте притопали». «Помню, но как-то смутно...». «Да тебе всего пять лет было!»
Потом Коля снова помрачнел: «Ксюша. Я знаю, это бог меня за Аньку наказал. Ты помнишь Анюту?» «Бог не наказывает, бог учит».
«Тут благоверная моя психологиню приводила, еле уломала меня с ней побеседовать. Так бабца эта, женщина, то есть, что Верке, что мне, так и заявила просите прощения у тех, кому зло причинили! Вот лежу и вспоминаю всех, кого обидел. Список-то большой получается!».
Он помолчал и продолжил: «И у тебя прошу прощения, Дилинька! Смог бы, на колени бы встал, чтобы ты меня простила!» Ксюша обняла брата: «Ну всё, всё! Успокойся!» И погладила по голове, как в далёком детстве.
Коля вытащил из-под подушки смартфон: «Я нашёл её месяц назад. Вот, смотри». На экране была, несомненно, Аня. Конечно, и она изменилась за эти четверть века. Была стройная былиночка с рыжей пушистой косой. Сейчас стала выше как-то, значительнее, это было видно даже на фотографии. Легкая полнота совсем не портила её, а придавала облику удивительную мягкость и женственность. И ласковый внутренний свет, который излучала эта женщина двадцать пять лет назад, не погас нисколечко, а также струился из её серых удивительных глаз. Ксюш, ты найдёшь Аню?»
Коля снова уткнулся в смартфон. «Она стала сценаристом и режиссёром. Фильмы снимает. Я скачал все, которые нашёл. Сейчас я тебе ссылки перекину. Посмотри потом обязательно. Самый её первый фильм посмотри». Он заглянул ей в глаза и попросил с мольбой: «Сестра, найди Анюту. Передай, что я прошу у неё прощения! Пожалуйста!»
***
Уезжала Ксения вечером следующего дня. Она снова долго беседовала с братом. Коля пообещал слушаться врачей, делать всё, чтобы скорее встать на ноги, а это возможно, если очень захотеть. Найти удалённую работу. Ну и не собачиться с Веркой. Пообещала брату приехать через полгода, на Танюшкину свадьбу, а может, ещё раньше.
«Теперь будем на связи, слышишь. Звони и пиши мне на Ватсапп». Сидя у оконного окна размышляла: изменится ли что-то в жизни брата и его жены? Ну как смогла, морально поддержала, а далее от них самих зависит. Открыла телефон, достала наушники, купить не успела, Татьяна свои отдала. Включила тот самый фильм, на который указал брат. «Любовь, которую убили». Название так себе, больше для гимназисток подходит. Странно, почему ранее не встречала ни одного Аниного фильма? Да нет, видела и «Алый цвет счастья», и «Бенгальский огонь» и что-то ещё. Просто не знала, что это её, Анны, работы. И она давно уже не Филимонова, Орлова. Начала смотреть самый первый, как было указано в фильмографии, фильм, и замерла, захваченная знакомым сюжетом.
Полтора часа мелькнули как две минуты. Ещё столько же времени сидела ошарашенная, перебирая в голове только что увиденные эпизоды. Ни капельку не погрешила Анна против правды, всё как есть расписала. И о том, как встретилась-познакомилась с самой большой любовью своей жизни. Так героиня означает то чувство, которым светлая звонкая девочка прониклась к смазливому ухарю, прожжённому ловеласу.
Любовь зла, давно известно. И главную героиню подобрали изумительно похожую на ту молоденькую Анечку Филимонову. И герой-любовник, горе-жених, обаятельный шатен с порочно-алыми губами и наглым раздевающим взглядом был вылитый Коля. Николаша. Колокольчик незамутнённый, грязно и жестоко раздавивший любовь юной милой девочки. Та сцена в день мальчишника точь-в точь повторилась в картине. Не так мерзко и отвратительно, где-то даже деликатно, не было голой задницы. А вот шершавая, мерно раскачивающаяся, потрескавшаяся грязная пятка его подружайки была показана до тошноты реалистично.
«Это надо же такую боль причинить женщине, что не смогла свою боль в себе перебороть, а выплеснула её всему миру». Были в картине и другие сюжетные линии, какие-то другие персонажи, но Ксения впивалась взглядом именно в Аню и Колю. Увидела в нескольких кадрах и себя, Все герои носили другие имена, но это уже неважно.
Не дыша слушала Ксения монолог главной героини, которая через несколько лет признавалась подруге: «Знаешь, я уже пережила-переболела эту свою жестокую драму жизни. Но, поверишь ли, скучаю. Нет, не по нему, бывшему любимому парню, так подло поступившему со мной. Я скучаю по своей любви. Как же я любила тогда, перед своей свадьбой! Я же дышала им! Каждую секундочку, проведённую вместе, благословляла!
И ничего, абсолютно ничего не замечала, ни хамства, ни насмешек, ни цинизма, ни наглого флирта с другими девушками прямо у меня на глазах. И не слышала ничего, что говорят о моём женихе окружающие.
Я любила каждой клеточкой своего тела, всей душой, всем сердцем. Наверное, поэтому потом было так больно. Так больно, что белый свет померк! И каждое лето, в июле, когда близится дата моей несостоявшейся свадьбы, так отчаянно начинает болеть сердце, стонать душа. Как же я скучаю по тому огромному и светлому чувству, в плену которого и была всего-то несколько месяцев. А шрам на сердце моем болит всю оставшуюся жизнь».
Бывает так: живешь в неволе —
В безвыходной сердечной боли.
Потом, бывает, минет срок,
И боль уйдет, как дождь в песок.
И волен ты, как ветер в поле,
Но жаль тебе сердечной боли.*
Главная героиня всё же собирает себя по кускам, уезжает далеко, поступает учиться в институт заочно и даёт себе слово: быть счастливой.
Финал картины беспощаден: через несколько лет, герой-любовник изрядно потрёпанный бурной жизнью, становится инвалидом.
Уже будучи женатым, так и не успокоился, продолжал интенсивно огуливать барышень и дам. И однажды был зверски избит группой рогатых мужей. Мстителей почему-то не наказали, блудливый кобель сделался прикованным к кровати надолго. А брошенная невеста, покинув город, сумела вылечить душевные раны, а потом и новую любовь встретила.
Когда уже пошли титры, Ксения задумалась: всё так, всё правильно, однако с каким злорадством выписан безрадостный для отрицательного персонажа финал. Вот он, бумеранг, получи! Выходит, не простила Аня.
«А я бы простила?» Посмотрела выходные данные картины и несказанно удивилась: фильм снят через десять лет после той несостоявшейся свадьбы. Но как она смогла предсказать несчастье с Колей? Или так ненавидела, что пожелала ему такой вот беды, которая случилась через пятнадцать лет после выхода фильма?
***
На перроне Ксению встречал улыбающийся Саша. «Ох и соскучился!» – сказал, обнимая жену и забирая её дорожную сумку». «И я соскучилась, ужас как! Несколько дней, а кажется, полгода прошло, не меньше!» В машине начала рассказывать про Колю и Верку, про Танюшку.
Дома, за столом продолжала говорить, не могла остановиться. Наконец выдохлась, замолчала, а муж спросил: «Ксюха, а ты сама-то веришь, что братец твой, сломав хребет, наконец что-то поймёт и осознает? Чёрного кобеля, сама знаешь, не отмоешь добела». Ксения ответила, немного помолчав: «Как без веры-то? Если не верить в хорошее, тогда зачем жить. Очень хочу верить. Знаешь, я его всё равно люблю, потому что он мой брат. Вот такого люблю – непутёвого, несчастного, злого!»
Опять помолчали несколько минут, размышляя об одном и том же. Наконец рассказала мужу и про Аню. И про фильм. – Саш, о картине можно судить по-разному, ты посмотри, мы там с тобой второстепенные персонажи, однако было интересно увидеть на экране события, участниками которых был сам. Потом своё мнение скажешь.
Одно скажу: не простила Аня Кольку, это я из финала картины поняла. Поеду в Лесогорск, найду её. Уж очень Коля умолял выступить парламентёром, попросить прощения вместо него. – А надо ли? – усомнился Саша. – Вдруг она тебя пошлёт подальше? – Пошлёт, значит, пошлёт. Во всяком случае, душа моя будет спокойна, что я хотя бы попыталась. –А сам Колька не может попросить прощения? Номер телефона сейчас разузнать не проблема! – Нет. Понимаешь, надо лично. Глаза в глаза. А кроме меня – некому! Ну не Верку же посылать!
***
Частная киностудия «Анна и К» находилась в тихом районе города, прямо в парке. Офис разыскала без труда, по карте в интернете. Несколько минут постояла у входа, затем вошла, оставив охраннику паспорт. Спрашивать, где найти Анну Орлову, не понадобилось: увидела её сразу же, в коридоре. Женщина стояла в группе молодёжи и о чём-то увлечённо рассказывала. Ксении пришлось подождать минут пятнадцать, глядя в упор на Аню, Анюту. Наконец та закончила разговор и увидела Ксению – Здравствуйте. Вы ко мне? – Аня. Здравствуй. Я Ксения. Ксюша. Сестра Коли Чижова. Ты меня помнишь?
И в одно мгновение глаза Анны погасли, как будто кто-то выключил их милый свет одним лёгким движением. Исчезла приветливая улыбка, вокруг рта собрались жёсткие морщины, а взгляд лучистых серых в один миг стал льдисто-колючим.
Ксения оторопела от такой моментальной перемены, но продолжила: «Ты помнишь Колю? Я от него, мне нужно с тобой поговорить».
Ничего не дрогнуло в лице Анны, она как-то собралась, подпружинилась и довольно быстро, слишком быстро, отчеканила: «Простите, не помню. О чём вы хотели поговорить?»
Ксения растерялась, не зная, как продолжить разговор. После столь ледяного приёма разговаривать о том, простила ли ты, Анечка, через двадцать пять лет моего беспутного братца, было бессмысленно. И это холодное чужое «вы»… А уж говорить о сломанной Колькиной спине вообще ни к чему, сочтёт, что хочу разжалобить.
Ксения сделала глубокий вдох. «Ладно. Извините за беспокойство. Всего доброго!» И, резко повернувшись, пошла к выходу. Спиной чувствовала Анин взгляд, ждала, что остановит, вернёт, но этого не случилось.
Вылетела из здания, прошла к скамейке. Надо посидеть, остыть и подумать. Потом достала блокнот и ручку, который всегда носила в сумке. Кое-что начеркала быстро и решительно вернулась в киностудию. «За паспортом вернулись? – спросил охранник. – Вы забыли его».
Ах, точно, паспорт! «Нет, я ещё не ушла!» – улыбнулась Ксения.
Анна сидела у себя в кабинете, Ксения увидела её растерянное лицо, слёзы в глазах. Задыхаясь от волнения, выпалила: «Аня! Это неправильно, так не должно быть! Вот мой номер телефона. Вот телефон Коли. На всякий случай. Он просит у тебя прощения, Аня. Простила ли ты его, нет ли, но я должна это тебе передать, потому что брат очень просит тебя простить его! Вот и всё, что я хотела сказать. Извини, что разворошила прошлое».
Выпалила на одном дыхании, боясь, что её оборвут и прогонят. Но Анна сидела неподвижно и молчала, только слушала с горестным лицом. И в глазах стыла та же боль, что и двадцать пять лет назад, когда они стояли на пороге дедушкиной квартирки накануне несостоявшейся свадьбы. По приезде домой рассказала мужу и дочке Арине о своём визите к Анне. Саша и Арина уже успели посмотреть тот самый фильм. «Я бы тоже не простила», – заявила дочь, – а ты, мам?» «Даже не знаю, Ариша, никогда не была в подобной ситуации, слава богу. Но Анину боль понять могу».
Ксения знала: брат ждёт её звонка. И несколько дней обдумывала, что же скажет Коле. О том, что Анна не захотела разговаривать, признаваться не хотелось. «Всё хорошо, братик. Аня сказала, что давно не держит на тебя зла. И давно простила, передаёт тебе привет».
«Ты рассказала про мою спину?» «Нет, конечно, она могла бы подумать, что я хочу разжалобить». «Это правильно, сестра. Не надо».
«А сам ты как?» «Да нормально. Занимаюсь, скоро встану. «Ещё чего-нибудь Аня говорила?» «Нет. Только сказала, что простила».
«Спасибо, Дилинька!» – дрогнувшим голосом поблагодарил Коля.
«Ложь во спасение», – пробормотала Арина, слышавшая весь разговор матери с братом. Саша согласно хмыкнул. Не простила, не простила. А чего ожидала, что кинется со слезами в объятия, как бывает в дешёвых бульварных мелодрамах? Это её, Анино право – не прощать. Ты выполнила просьбу брата, вот и успокойся. А управлять чужими чувствами однозначно не сможешь. Пусть всё остаётся как есть. Вот так утешала себя.
Рассказала подруге со всеми подробностями о своей поездке в Лесогорск. «Что скажешь, Машенька?» «Не в наших силах вырывать у кого-то прощение, Ксюшенька. А вымаливать его можно только у Бога. Давай молиться и за Колю, и за Анечку».
Прошло два месяца. Ксения звонила брату чуть ли не каждый день. Они подолгу висели в скайпе, стараясь компенсировать долгое время не общения. Коля перестал собачиться с женой, выполнял все предписанные врачом физические упражнения и в целом вёл себя довольно сносно. Племянница подтверждала, отец стал меняться.
«Мам, а ты сама веришь, что дядь Коля станет другим? Чёрного кобеля не отмоешь добела. Горбатого могила исправит. Не с луны же на нас эти поговорки свалились?» Ксения внимательно посмотрела на дочь и немного помолчала, собираясь с мыслями: «Знаешь, я очень этого хочу, чтобы Колька изменился. Но, если честно, для меня важнее то, что я его сумела простить. И то, что снова могу его любить, как раньше, как в детстве. А всё остальное не в моей власти, так я думаю».
Впервые за много лет на душе было совершенно спокойно. Помирились! Про Аню старалась не вспоминать, чтобы не расстраиваться. Но однажды вечером зазвонил мобильный, на экране которого высветился незнакомый номер. «Ксения? Здравствуй, это Аня! Я очень хочу с тобой встретиться и поговорить!»
Ровно две минуты поговорили. Анна приезжала в их город завтра, утренним автобусом. Назначили встречу в Зелёном парке. Ксения положила трубку, вышла на балкон.
Бойкие синички резвились в густых ветвях старого тополя. «Дилинь-дилинь!» – разливались колокольчиком на всю округу. «Может, всё-таки простила Аня, раз захотела встретиться?». На душе было светло и спокойно. Как тогда, много лет назад, когда они с братишкой спаслись от безумной горной стихии.
«Спасибо Господу за всё!» Небушко сегодня было удивительно синим, как глаза того славного малыша, которого она любила когда-то всем свои трепетным девчоночьим сердечком. Почему любила? Любовь, она такая: никуда не исчезает, как выяснилось.
*стихи Ирины Снеговой
Автор Елена Карчевская
Все фото из открытых источников
Искренне рада всем, кто читает наш канал, и признательна тем, кто ПОДПИШЕТСЯ на канал «Мои таракашки»
Читайте и другие рассказы автора Елены Карчевской:
В тебе мое спасение… Рассказ в трех частях. Первая часть
В тебе мое спасение…Продолжение. Вторая часть
В тебе мое спасение…Окончание. Третья часть
Любовь никуда не исчезает. Рассказ в двух частях. Первая часть