Феномен азиатских боевых искусств заключается в самом их существовании. Ни в одной из цивилизаций за пределами Юго-Восточной Азии не возникло ничего похожего на многочисленные школы оружного и безоружного боя Китая, Японии, Кореи, Индонезии, Вьетнама. На мой взгляд, основной причиной того, что школы боевых искусств Юго-Восточной Азии с их специфической технологией обучения появились, а главное – дожили до наших дней, не растеряв свою востребованность и актуальность, стала среда, в которой они зарождались. А точнее философско-религиозные взгляды на окружающую действительность в частности и вселенную вообще народов, породивших это явление. Дело в том, что у индуизма, буддизма, даосизма несмотря на многочисленные различия было нечто общее – отношение к процессу познания (кстати, которое сильно отличалось от принципов христианства и ислама). Именно оно стало плодородной почвой для возникновения традиционных школ боевых искусств.
Я не буду пытаться подробно описывать историю и «символы веры» основных религиозных течений исследуемого региона. Но я хочу обратить внимание на их общие признаки и в первую очередь на тот факт, что все они являются религиями чистого опыта. То есть религиями, в которых психологический опыт и техники его получения являются высшей целью.
Начать я хочу с даосизма – учения, оказавшего наибольшее влияние на понимание роли тела в получении психологического опыта, что обеспечило телесным практикам важное место в культуре Китая и других стран Азии.
«Даосизм – это традиционное китайское религиозно-философское учение. Даосизм (от китайского дао цзяо) – учение пути. А путь – это нечто, предполагающее движение по нему, то есть некоторую практику».
Евгений Торчинов
Попытка объяснить, что такое дао, без глубокого и всестороннего изучения этого вопроса будет выглядеть наивно. Для нас важнее понять, что Дао – это не только первооснова мира, источник жизни и одновременно смерти всего сущего и всякого существования. Не только норма и мера всего сущего, но и …путь и способ познать дао.
Для более глубокого понимания дао рекомендую к прочтению священное писание даосизма «Дао Дэ Цзин» авторства легендарного Лао Цзы. Нам же достаточно знать, что даосы привержены Пути-Дао не только как высшей истине и Абсолюту, но и как методу. Даосизм – учение чрезвычайно практичное, в котором знания без практики не имеют ценности. Именно в даосизме впервые появилось выражение «учитель учит не словом, учитель учит своим телом», которое легло в основу метода передачи знаний в том числе в школах боевых искусств.
В центре даосской практики понятие «ци». Одно из лучших определений этого чрезвычайного сложного термина дал китайский философ Ван Чун (I век до нашей эры). «Ци сгущаясь становится веществом, а истончаясь – духом, подобно тому, как лед при нагревании превращается в воду, а вода в пар». Таким образом, ци одновременно духовно и материально, а все что есть в мире – это ци, находящееся в различных состояниях разреженности или сгущенности.
В рамках этой теории тело человека рассматривалось даосами как микрокосмос, малая вселенная, где потоки животворящей ци текут по каналам цзинь. Но мир по китайским представлениям вечен, поэтому вечным должно быть и тело – подобие этого мира. Даосы не верили в бессмертие духа. Они признавали психофизическую целостность живых существ и считали, что энергетическая составляющая человека гибнет вместе с его материальной оболочкой. При этом они были убеждены, что человеческое тело изначально бессмертно, а смертность – следствие того, что люди отступили от законов дао.
Поэтому в даосизме огромное значение придавалось продлению физической жизни, а долголетие (шоу) стало одной из основных целей даосских практик.
Что из себя представляли эти практики можно понять благодаря документам, найденным во время раскопок в Чанша-Мавадуне, которые относятся к периоду II века до нашей эры. Среди всего многообразия документов для нас наибольший интерес представляет «Даоинь ту» (схемы гимнастики даоинь). Это сорок четыре цветных рисунка на шелке – последовательное изображение гимнастических упражнений, снабженных комментариями относительно их терапевтической ценности. Упражнения даоинь призваны устранить все препятствия на пути следования ци и восстановить ее правильное движение.
Работа с телом, использование различных движений и поз являлось важной составляющей даосских практик на пути достижения долголетия.
Вот что по этому поводу говорил знаменитый врач Хуа То (II-III вв.н.э): «Тело требует определенного количества двигательной активности. Эта активность нужна, чтобы соблюдать правильный баланс между правым и левым, она способствует правильной циркуляции ци и препятствует возникновению болезней».
Как правило, гимнастику даоинь совмещали с другими даосскими методами продления жизни – дыхательными упражнениями, массажем, постами и приемом различных эликсиров.
Последователи этих практик верили, что истинный даосский бессмертный (шэнь-сянь) в процессе достижения бессмертия настолько трансформирует свое тело, что приобретает сверхъестественные силы и способности.
Теперь попробуем взглянуть на даосизм на пике его авторитета глазами простого китайского обывателя. С одной стороны, информация о чудесных способностях и сверхсилах даосов, которой у того самого обывателя нет никаких оснований не верить, с другой, видимая часть даосских практик – замысловатые движения тела в сочетании со специфическим дыханием и концентрацией. Таким образом в обществе, даже на бытовом уровне, формируется устойчивое представление о даосизме как системе, способной дать своему адепту, как минимум здоровье, как максимум источник невероятной мощи. В этих условиях трудно представить себе, что создатель направления, которое ориентируется на развитие телесных качеств (например, школа боевых искусств), не попытается использовать даосские практики. Это как запрягать лошадь при наличии автомобиля.
Такое положение вещей могло бы измениться в случае появления конкурирующей религиозно-философской доктрины, которая бы дискредитировала даосов с их представлением об окружающем мире. И такая доктрина появилась. В Китай пришел буддизм.
В самом названии «буддизм» (от санскритского слова buddha, то есть пробудившийся, проснувшийся ото сна сансарического существования) уже заложено психотехническое происхождение этой религиозной традиции. Буддизм возник на почве индуизма – религии, ядром которой являются психотехнические практики, и в первую очередь йога. Под йогой я имею в виду не занятия симпатичных девушек в обтягивающих лосинах, а «читта вритти ниродоха» - прекращение деятельности эмпирического сознания, благодаря чему вселенная «пуруша» являет свою истинную природу. Пожалуй, не будет ошибкой допустить, что буддизм – это еще одна школа йоги с ее особым путем к познанию. Даже предание о жизни основателя буддизма подчеркивает йогический характер источника этой альтернативной ведической традиции.
После того как принц Гаутама столкнулся с проявлениями человеческих страданий в виде смерти, болезни и старости, он последовательно отказывается как от признанных созерцателей брахманов, так и от прогрессивных для того времени аскетов – диссидентов. Одно руководит принцем – познать истину через собственный опыт. И вот сидя под фикусом (будущее дерево пробуждения) в состоянии глубокого созерцания, Сиддхартха Гаутама пробуждается и становится Самьяксам буддой – совершенно пробужденным.
Основой пробуждения принца стали четыре благородные истины:
1. Всякое существование является страданием - дукха
2. Причиной страданий являются привязанность, влечение, желание – таньха
3. Существует состояние без страданий – нирвана
4. Есть путь, ведущий в нирвану, – Благородный восьмеричный путь – Арья аштанга марго.
Буддийское предание утверждает, что буквально сразу после того, как принц Гаутама отправился в нирвану, его учение начало делиться на различные течения. Но на протяжении последующих четырехсот лет все многообразие школ в буддизме объединилось внутри двух больших направлений: хинаяны (малая колесница) и махаяны (великая колесница).
Если не углубляться в теософские дебри, разница между этими течениями заключалась в трактовании нирваны. Махаянисты считали, что целью практики является не обретение индивидуального пробуждения, а достижение состояния бодхисатвы – пробужденного ради блага всех живых существ. Последователи хинаяны утверждали, что просветления достойны только монахи, тогда как махаянисты допускали к нему и мирян. Также последователи большой колесницы были не так привязаны к догматам, и именно им буддизм обязан большинству существующих сегодня психотехник, ставших символами этого религиозного учения.
Школы китайского буддизма начинают формироваться в VI веке. Большинство из них делали акцент на буддистской йогической практике, психотехнике высших, пробужденных состояний сознания под лозунгом «смотри в свою природу и там найдешь Будду!»
Одной из первых школ последователей принца Гаутамы в Поднебесной стала тяньтай, основанная монахом Чжи И. Адепты этого учения верили, что природой будды обладают не только живые существа, но и все многообразие окружающей действительности. Они считали, что мир – единое целое, и это единое целое и есть абсолютное тело Будды. Человеку необходимо понять и принять себя как часть этого тела, а сделать это можно с помощью тяньтайской медитации чжи гуань (прекращение и созерцание). В IX веке школа Чжи И попала в Японию, где после реформ монаха Нитирэна получила название «тэндай». Она существует в Японии по сей день, и ее влияние на общество очень велико.
Самая знаменитая и влиятельная школа китайского буддизма – чань (сокращение от чаньна – созерцание (санскрит. дхьяна)).
Ее основателем считается таинственный проповедник Бодхидхарма, который якобы прибыл в Китай в первой половине IV века. Правда часть исследователей утверждают, что Бодхидхарма – персонаж мифический, а прародителем этого направления буддизма был другой миссионер из Индии. Поздняя чаньская традиция утверждает, что Бодхидхарма был 28-м патриархом дхьяны в Индии, а первым был ученик Будды Махакашьяпа, получивший прямую передачу пробужденного сознания от самого Гаутамы.
Главное положение учения чань – особая передача пробуждения сознания от сердца к сердцу! То есть учитель с помощью неких техник как бы транслирует свое пробужденное состояние ученику – синь инь (печать сердца). Ученик, переживший этот опыт, углубляет его с помощью правильной медитативной практики.
Ради яркой демонстрации того, что состояние Будды надо искать внутри собственной природы, так как за ее пределами его точно нет, наставник дзен мог уничтожить священные изображения и тексты. К подобным методам воздействия на ученика относится и знаменитое выражение известного чаньского учителя Линь Цзи И Сюаня «Встретил Будду – убей Будду».
Основной целью практики чань является мгновенное пробуждение, которое может быть катализировано специфическими методами и приемами. К таковым относятся, например, загадки, моделирующие парадоксальные ситуации, - гуани (коаны яп.), диалоги – вэнь да и самовопрошания – хуатоу.
Примеры:
Гуань – «Каково было твое лицо, прежде чем ты родился?»
Хуатоу – «Произнесите имя Будды и спросите себя: кто тот, кто произносит имя Будды?»
Не все наставники школы чань признавали такие методы воздействия как гуань, считая, что они только мешают чистому опыту познания, который не должен быть привязан к каким-либо интеллектуальным конструктам. Но все без исключения использовали традиционную для чань сидячую медитацию, медитацию в движении, медитацию при выполнении совершенно обыденных вещей и медитацию во время специфической работы тела. На мой взгляд, источником синергии методов чань и боевых практик стала необходимость «многослойного» контроля тела при максимально «свободном» сознании. Что одинаково успешно решало вопросы, стоящие перед монахами и школами ведения поединка. Сегодня хорошо известна связь школы чань и боевых искусств Китая. Монастырь Шаолинь в провинции Хэнань по сей день является как центром распространения чань буддизма, так и одним из наиболее популярных мест развития воинского искусства.
Таким образом, на момент зарождения боевых искусств в Китае, который стал центром их распространения во всем азиатском регионе, абсолютными авторитетами в области влияния на представления человека об окружающей действительности и своем месте в ней были религиозные течения, опирающиеся на психопрактики, инструментом реализации которых выступает сам человек, причем не как отвлеченный объект взаимоотношений с потусторонними силами, а как источник уникального опыта, который и является целью психопрактик.
Если верить хроникам большинства школ боевых искусств, их создателями чаще всего были либо монахи, либо аристократы, получившие хорошее, в том числе духовное, образование. Можно предположить, что эти школы были прямым продолжением буддистских и даосских практик или их более примитивной копией. Для своих последователей школы боевых искусств всегда были чем-то большим нежели просто местом обретения определённых навыков. Это косвенно подтверждает тот факт, что в центре практически любой подобной системы, дожившей до наших дней, находится нейгун – внутренняя работа, которая по сути является калькой с тех или иных методов даосской или буддистской йоги. Эта структура сохранилась даже у школ, экспортированных из Китая в другие страны Азии. Например, в центре практикуемой мной школы годзю рю находится базовая форма санчин и масса упражнений, подводящих к ней, попадающие под определение «нейгун».
Таким образом, можно говорить, что, по крайней мере на этапе создания, многие школы боевых искусств Азии представляли собой еще один способ познания мира через познание конфликта. Познание дуализма природы в точке столкновения двух начал. В точке баланса разрушения и творения.
Конечно, системы боя появлялись далеко не только в Юго-Восточной Азии. Но, например, в Европе или на Ближнем Востоке отношение к ним было сугубо утилитарным. Они были именно навыком, ремеслом. Никому в голову не приходило искать трансцендентные смыслы в техниках фехтования шпагой. При этом доминирующие в этих регионах религиозные системы никогда не рассматривали человека, как инструмент познания. Напротив – тело воспринималось не иначе как «тюрьма духа», а религиозная практика сводилась к следованию догматам. Возникавшие новаторские течения, такие как византийский исихазм или истинный суфизм в исламе, активно пытавшиеся использовать в постижении божественной природы психопрактики, либо объявлялись еретическими, либо адаптировались и возвращались в лоно догматов.
Интересно, что боевые системы Европы, дожившие до наших дней, такие как фехтование или борьба, легко подстраиваясь под новые задачи, трансформировались в спортивные направления, и это соответствует их утилитарной сути. А вот в Азии, на мой взгляд, сохранилось отношение к школам боевых искусств как к способу познания мира и своего места в нем. И этот заряд особенного знания обеспечил им выживание без значительных трансформаций скрытых в них смыслов даже несмотря на то, что часть их была утеряна по дороге.
Я уверен, что правильное понимание тех ценностей, которые несут традиционные школы боевых искусств Азии и анализ их практик не только с точки зрения их шмертельности, но и как методов познания реальности, баланса между энтропией и творением, может многое открыть даже искушенным современным адептам))
Богдан Курилко
