Раэ вышел из каюты с глефой на плече. Его сопровождали только Сардер, Лазурь и Златоискр, освещавшие ему дорогу золотистым и мягко-алым светом. Морион и Вениса летели позади, наставляющее попискивая. Раэ принялся подниматься по узкой крутой винтовой лестнице на самую верхнюю палубу. Он уже чуял во влажном воздухе пещеры тяжелый запах мантихоры. Слышал, как она кратко рявкнула с крыши рубки. Лестница проходила снаружи палуб, прилепившись витой балюстрадой к корпусу корабля, проходя его насквозь, как стержень, поэтому Раэ мог слышать переговоры ведьмы и колдуна через весь корабль, хоть и несколько со стороны.
-Ну все, полно завывать, козочка, - послышалось из рубки, - я знаю, для чего ты это все делала. Уж чего-чего, а завывать ты не любишь. Тебя всегда надо было заставлять. Ты хотела меня отвлечь, чтобы твой простец ушел. Ах, молодость, молодость! До чего же просты ее желания!
-Оставь его в покое, я поднимусь к тебе! – голос Мурчин с верхней палубы, с которой поравнялся Раэ.
-Я не трону твоего мальчика, в тем более, что он мне нравится. Из него выйдет посредственный травник, но такие люди в ковене всегда нужны. Я бы его и не обращал, пока ему не исполнится лет эдак тридцать. Пожалуй, что я так и поступлю… пока что он будет в ковене простецом.
-В каком еще ковене? – спросила Мурчин.
-Нашим с тобой, козочка. Я предлагаю тебе стать моей мейден…
-Что-о??
Судя по всему, это слово выскочило у ведьмы внезапно, еще до того, как она успела обдумать. Рау-Рару расхохотался. От того, что он повысил голос, утробно рыкнула рядом с ним мантихора, да так, что у Раэ перехватило дыхание. Он уже по рыку догадался, что это не огнегривый Берсерк, а иная бестия.
-Не ожидала? – хохотнул Рау-Рару, - может, обсудим, козочка? Шерл, останься здесь!
И Раэ услышал стук окованных каблуков о палубу рядом с каютой Мурчин: колдун проворно спрыгнул с рубки вниз, к ведьме. Мурчин издала возглас неожиданности. Раэ замер, прислушиваясь к разговору. Раз уж Рау-Рару сразу не кинулся расправляться с ведьмой, значит, будут переговоры…
-Не бойся, козочка! Это серьезное предложение. Ты еще молода, так что ковен под тобой расцветет. Я знаю, о чем говорю. У меня насчет мейден глаз наметанный. Хватка у тебя есть. Сила тоже…
-А так же филактерия, - горько усмехнулась Мурчин.
-А так же филактерия, - добавил Рау-Рару, - думаю, все складывается как нельзя лучше. Раньше я не знал, что ты такое. Да и как я мог тебя разглядеть. Ты была безобразным обожженным куском мяса. Я судил тебя по твоей изуродованной внешности. Но потом… я еще тогда обратил внимание на то, какая ты стойкая. Как ты боролась за себя, пыталась быть убедительной.
-Так если я говорила правду!
-Правду ли, ложь ли – надо быть убедительной. И тогда ты склонила на свою сторону почти весь мой ковен. Придумывать убедительные доводы, когда висишь на дыбе, гораздо сложнее, чем сидя на банкетке.
-Ты все еще не капли не жалеешь, что не смог мне поверить? – усмехнулась Мурчин.
-Не жалею. Особенно после того, что ты мне сказала, что стала искать филактерию благодаря мне. Ну разве это не судьба? Сейчас смотрю на тебя и понимаю, что ты очень даже ничего…
-Ну да, посидел среди мантихор подольше, так я бы тебе красоткой и с обожженным лицом показалась бы!
-И силы тебе не занимать. О, из тебя выйдет великолепная мейден! Уж получше, чем Кора.
-Ну давай, полей свою Кору грязью! А заодно позапрошлую мейден, хоть помнишь, как ее звали-то? Или ту, что до нее. Хоть помнишь, сколько у тебя их было?
-Нет-нет, Кору я поливать грязью не буду. Она была большой умницей. Отчаянной, как ты, идущей напролом. Но ее время кончилось. Я остался без мейден.
-И без ковена.
-И без ковена. Так что пора его собирать по новой. Это перст судьбы, козочка, то, что ты меня нашла. И то, что филактерия у тебя. Так уж и быть: я не стану у тебя расспрашивать, где ты ее держишь.
-Как удобно! Это даже лучше, чем владеть филактерией. Ведь самому это опасно. Просто достаточно иметь мейден, - усмехнулась Мурчин.
-Козочка, ты не думай, что ты обхитришь всех со своей добычей. Ты думаешь, что это почетно и надежно – служить канцлеру Теро Наюнеи? Я в его глазах малолетнее дитя, такое, как ты в моих. Ты для него – песчинка.
-И это мне говорит тот, кто меня своими пытками в гроб чуть не загнал?
-Да-да… ну хватит тебе хмуриться! Не загнал же все-таки! Да и сейчас я тебе не враг, я тебе предлагаю более выгодный союз, чем канцлер Теро! Ты сейчас девчонка у него на побегушках.
-А предлагаешь, чтобы девчонкой на побегушках я была у тебя?
Раэ двинулся по винтовой лестнице. Что ж, это они уже проходили с колдуном Ретеваро Югью. Все они одинаковы, когда сознают, что Мурчин держит крепко в своих коготках сосуд с филактерией лича.
Раэ вошел в рубку, где увидел в свете фонариков альвов потеки крови – то, что осталось от сброшенного вниз Энке. На самой крыше рубки чувствовалась мантихора. От ее дыхания поскрипывали доски крыши. В свете огоньков альвов было видно, что они над головой у Раэ несколько прогнуты от тяжести зверя. В самой рубке стоял тяжелый звериный запах… Она лежала там, над его головой, тяжело сопела…
Раэ оглядел лезвие глефы в свете фонариков Сардера и Златоискра. Она не шла ни в какое сравнение с его любимой совней Агри, которую изъяла у него ведьма у себя в лесу. Ее хищно загнутое лезвие было заточено только с одной стороны и испещрено вороненым узором, от обуха клинка отходил хищно торчащий шип, как оттопыренный от ладони большой палец. Древко было перевито тонкой металлической лентой от перерубания, что делало его несколько тяжеловатым и не по руке. Неосвященное оружие. Оружие колдуна. Какая гадость!
Раэ положил ладонь на холодное, колкое от металлической обмотки древко и прошептал слова молитвы. Что ж, хоть и не освященное, но все же…
Мантихора над потолком вдруг перестала сопеть, резко втянула воздух и стала принюхиваться. О да, она учуяла охотника…
Раэ примерился снизу и резким движением пробил потолок рубки глефой и попал! Его оглушило краткое громкое рявканье, которое тотчас подхватило эхо. Проклятый шип на лезвии! Будь в руках Раэ совня, она бы беспрепятственно прошла бы сквозь крышу, может, до половины, и пронзила бы бестию насквозь. Но шип глефы вонзился в дерево и не позволил острию и лезвию пройти достаточно глубоко сквозь доски в тело мантихоры…
Раэ выдернул глефу из дыры на потолке, куда тотчас хлынула кровь. Мантихора взревела на всю пещеру. По удалявшемуся крику Раэ понял, что бестия взлетает на кораблем… Так-так… значит. Пещера достаточно высока, чтобы это позволить…
-Шерл! Шерл! – возглас Рау-Рару потонул в реве раненой мантихоры и в нескольких отзвуках эха, разнесшихся по пещере. Не было слышно, как возбужденно пищат за спиной у Раэ альвы…
Раненая мантихора сверху вниз обрушилась на крышу рубки таким ударом, что, казалось, затрясло весь корабль. И еще раз по пещере разнесся надсадный вой… Удар, удар, еще удар…
Хрустнула, ломаясь под напором мантихоры доска, Раэ углядел огромную лапу, значительно крупнее, чем у Берсерка, и пронзил ее коротким колющим ударом, опять послышался краткий рев. Мантихора разозлилась только сильнее и в следующий миг нанесла по крыше рубки такой удар, что наполовину провалилась туда сквозь раздираемые с надсадным треском доски. Из пролома на Раэ в свете огоньков альвов глянули зеленые полные ненависти глаза чудовища с черной гривой, кожистыми крыльями и тяжелыми рогами надо лбом…
Продолжение следует. Ведьма и охотник. Ведьмин лес. 102 глава.
