Брат сидел в своей комнате, поглощённый рисованием стратегий. Он не услышал, как я вошёл. Заметив тень над собой, он шарахнулся:
– Чёрт, Вилли!
– Слава Богу, не ангел, – улыбнулся я его испугу. – Что это?
Герхардт усмехнулся и посмотрел на меня так, будто взвешивал, стою ли я его доверия. Он заговорил шёпотом:
– Посмотри, – его карандаш ловко перескакивал со стрелки на стрелку, – вот здесь где-то логово коммуняк. Мы с ребятами заходим отсюда и отсюда… Тут дом старого Уфера. Узнаёшь? И тут мы их, ну, понимаешь… Хлопнем!
Он рассказывал увлечённо. Моя гордость – глава отряда гитлерюгенда. Удивляюсь, как же со своим неприлично хулиганским характером он добился такого статуса? Этих тетрадей со стрелками была у него гора: с малых лет выдающийся стратег нашей семьи. Я закончил военную академию, но мне невозможно было даже сравниться с моим Герхардтом, который в свои шестнадцать мог заткнуть за пояс любого профессора военного дела.
– Не лучше ли поставить людей вот здесь? – я указал на одну из точек плана.
Младший удивлённо меня оглядел:
– Тебе сколько? Двадцать два? Блестящий выпускник и образцовый теоретик, да?
Я не понимал, почему он смотрит с таким сарказмом.
– Теория, конечно, не практика, – неуверенно протянул я, ожидая его вердикт.
– Оно и видно, – Герхардт был абсолютно шокирован. – Поставить людей прямо под прицел краснолобых…
Наверное, я был недостаточно наблюдательным: не сразу разглядел в его идеальном плане все активные точки.
– Ты же знаешь, я немного слаб в картографии.
– Тебе бы лучше не воевать. Ты отлично справляешься с проблемами на месте.
Он так странно это произнёс, что я с опаской подумал: а ведь он мог видеть меня сейчас с теми крестьянками. Видел ли? Я взглянул на занавески – они не сдвинулись ни на сантиметр, иначе я заметил бы сразу. Быстро запоминать положение вещей в пространстве – здесь младший никогда бы меня не превзошёл. И по лицам я читал так же идеально. Я знал, когда человек врёт. Знал, когда он скрывает правду и есть ли у него вообще что скрывать.
Но лицо брата я редко мог прочитать. Он знал о моём таланте и всегда, когда это было нужно, прятал эмоции.
– С чего ты решил, что мы будем воевать? – увильнул я.
– Ну, а иначе к чему бы вся эта жёсткая подготовка?
Я не мог поспорить с логикой. Но на всякий случай осведомился:
– Ты считаешь это правильным? Что может быть война?
Герхардт пожал плечами и посмотрел на меня: видимо, он ни разу над этим не задумывался.
– А ты? – он никогда не терялся.
– Если это совершенствует страну, почему бы и нет.
– Значит, ты имеешь на этот счёт собственное мнение? – брат приподнял брови.
– Ты забываешь, что, кроме исполнения нынешней политики, мы с тобой – продолжатели уважаемого рода. Мы обязаны мыслить, чтобы сохранить его. Мы обязаны стать достойными потомками – высокообразованными и максимально совершенными.
Я подошёл к окну – не без опасения, а не ходят ли у ворот очередные мамаши с дочками, для которых денег у меня уже не было. Я говорил с братом и мучительно думал о том, как сделать так, чтобы порядок в моей семье всегда оставался нерушимым, независимо от моих финансов и выходок младшего.
– Слышал бы тебя фюрер… – Герхардт смотрел на мою прямую спину, но его тон говорил не об изумлении – он был заодно со мной, я поймал это в его голосе.
– Он первый поддержал бы меня. Тут нет противоречия. Мы с тобой – редкие люди. Кто в твоём окружении может похвастаться безупречным знанием немецкой истории с самых её начал? Кто так же свято хранит традиции своей семьи? Кто знает так же подробно свою многовековую родословную, которая столь гармонично влилась в историю, что упомянута во всех энциклопедических изданиях?
– Ну, а как же эти книжные инквизиции? – Герхардт встал рядом со мной, чтобы не кричать через всю комнату. Он тоже смотрел в окно на серую улицу.
– Ты хотел сказать – книги этих выскочек, которые мы сожгли? В истории всё точно. В ней нет места прыщам, их нужно выдавливать. Краснота какое-то время сохраняется, это неизбежно, но потом лицо снова гладкое и приятное.
Герхардт не понимал меня. Или делал вид, что не понимает. Я продолжал:
– Я сам руководил этими инквизициями, как ты изволил сказать.
– У нас была книга Анны Зегерс. Ребекка её читала.
Иногда разговор с младшим напоминал мне боксёрский поединок. Я слышал, как он довольно ухмыляется, послав меня в очередной нокдаун. Конечно, всего лишь нокдаун. Вот сволочь мелкобрюхая. Отец бы уже давно разорвал его за такие выпады. Но не я, конечно.
– Ну, во-первых, мой ангел, имена выскочек вермахта не должны звучать даже в твоей памяти. А во-вторых, Ребекка никогда не выходит из дома.
Я ожидал, что он отвесит скабрезную шуточку, как обычно. Но Герхардт поспешил к своим тетрадям со стрелками. Я не понял, с чего он вдруг ретировался, пока не увидел в дверях маму.
– Вилли, там портной пришёл. На первый взгляд, костюм замечательный получился.
Я видел, как съёжился Герхардт.
– Надо примерить, сынок, – ласково продолжала мать.
– Костюм для Его Светлости, – с улыбкой кинул мне младший через плечо.
– Не смей насмехаться над братом! – голос матери ударил по младшему холодным железом.
Герхардт превратился в маленький-маленький комок, который не прочь бы совсем исчезнуть. Мать никогда не повышала голос, но от её тона хотелось спрятаться под кровать и долго-долго оттуда не высовываться.
Я вздохнул. За все эти годы я уже знал, что в отношения родителей и Герхардта лучше не встревать. Они не слышали моего заступничества. Раньше я часто защищал его, но это игнорировали. Я понял, что бессилен что-то изменить. Я старался заменить младшему живых родителей, но всё-таки умел быть только братом. Правда, образцовым братом.
Как только мы с матерью вышли, Герхардт пулей выскочил из комнаты и понёсся на другой конец дома: там вот уже двадцать лет жил второй изгой нашей семьи – сестра Ребекка.
Друзья, если вам нравится мой роман, ставьте лайк и подписывайтесь на канал!
Продолжение читайте здесь:
А начинается роман так: