1
Когда мне было тринадцать лет — самый проблемный возраст, по словам женщины, которая была моей матерью — эта самая женщина решила, что нужно устраивать свою личную жизнь. Я оказалась ей не нужна, как в свое время она оказалась не нужна моему папе. Больше даже: я ей откровенно мешала. Я была случайным, нежеланным ребенком, и мама напоминала мне об этом при каждом удобном случае.
— Не смей со мной огрызаться, — это была её любимая фраза, — ты здесь никто, запомни. Пустое место.
Или ещё такая: ты здесь только потому, что на этом настоял Влад. Он просто не оставил мне выбора.
Их с папой брак был совсем недолгим и абсолютно — именно абсолютно, — несчастным: пять лет. Первые три года он терпел маму, оставшиеся два изменял ей с женщиной, на которой в итоге женился. Несмотря на всё это, папа не исчез из моей жизни, но уделять мне много внимания не получалось: другая семья и частые командировки.
Когда я училась в девятом классе, мама начала общаться со своим другом детства, который, как я узнала чуть позже, был её первым мужчиной. Романтично, да… но лишь отчасти. Постепенно их общение переросло в нечто большее, и я начала откровенно мешать маме и её новому старому другу. Мама не могла переехать к нему, потому что не могла оставить меня одну, и не могла привести его в свою квартиру, опять же из-за меня — дочери-подростка, которая была никем.
— Я сбегу из дома, — сообщила я ей, не представляя себе, как можно жить в одной квартире с абсолютно незнакомым человеком, — только притащи сюда это убожество.
— Не смей так говорить, — со злостью глядя на меня, сказала мать, — кто ещё убожество… ты здесь вообще никто…
…и только потому, что на этом настоял Влад. он просто не оставил мне выбора
Папа не оставил выбора ей, но отвечать за их ошибки почему-то должна была я.
Мама часто оставалась на ночь у своего бывшего, а я была предоставлена самой себе. Сначала мне это даже нравилось, но потом, видя как мамы — я имею в виду, нормальные мамы — моих подруг относятся к своим детям, я начала чувствовать себя брошенной и никому не нужной. Может быть, даже жалкой. Убогой. Никчёмной.
Не особо задумываясь над тем, что делаю, я срывала свою злость на окружающих. Мне было плохо, и я делала все, чтобы всем остальным тоже было плохо. Я хотела быть плохой и непослушной, воспринимая такое свое поведение как вызов обществу, которое позволяет взрослым относиться к собственным детям как к какой-то грязи.
Устав от бесполезных попыток исправить ситуацию, классный руководитель обратилась за помощью к моему папе. Мама всегда и во всем обвиняла школу и учителей, папа старался разобраться в ситуации. Он понимал, что в нашем случае виноваты двое: он и мама. Школа тут была абсолютно не при чем.
Папа приехал к нам в восемь часов вечера. Мама как раз собиралась уходить, а я только что вышла из душа и думала лечь спать. Последние несколько дней я чувствовала себя неважно. Многие в классе заболели ОРВИ, и я подозревала, что могла подхватить тот же вирус.
— Уроки сделала? — спросил у меня папа, мельком глянув на маму.
— Ну… да, — ответила я. Папа повернулся к маме и жестко спросил.
— Она сделала уроки?
— Она же ответила.
— Я у тебя спрашиваю. Она сделала уроки?
— Сделала, — огрызнулась мама.
— Ты проверяла?
— Она уже не маленькая.
— Я не об этом спрашиваю. Ты проверяла?
Мама со злостью смотрела на меня.
— Не проверяла. Зачем? Она все списывает с ГДЗ.
— И ты так спокойно об этом говоришь?
— А что я могу сделать?
— Ограничить ей доступ в интернет.
— Угу, попробуй забрать у неё телефон.
— В смысле, попробуй? Забрала и всё, в чем проблема?
Этот разговор нравился мне все меньше и меньше. И вот эта фраза: забрала и всё, в чем проблема? Да, мама не уделяла мне достаточно внимания, но, с другой стороны, и не ограничивала ни в чем. Меня это вполне устраивало.
— А ты, я смотрю, собралась куда-то идти? — продолжал папа.
— Не твоё дело.
— На ночь глядя? Собираешься оставить её здесь одну?
— Она уже не маленькая. И она уже тысячу раз оставалось одна. Ничего с ней не…
— Тысячу раз? Ты оставляла нашу четырнадцатилетнюю дочь одну на ночь?
Пока они ругались, я прошла в комнату, надела джинсы и кофту — первое, что попалось под руку, — и тихонько вышла из квартиры. Уверенная в том, что их ссора как всегда закончится ничем, я решила посидеть пару часов у подруги, которая жила в соседнем доме.
На улице было холодно и неуютно. Судя по затянутому небу, дождь должен был начаться в самое ближайшее время. Ветер был промозглым и колючим. Я ненавидела ветер. Ненавидела осень. И конкретно в данный момент ненавидела себя.
Кто-то схватил меня за руку. Я подняла голову и увидела перед собой незнакомого парня. Разглядеть его лицо в отблесках света от фонарей было нереально, но я все равно пыталась.
— Куда-то собралась? — поинтересовался он.
— Убери руки, — я начала вырываться, но парень и не думал отпускать меня. Мои попытки вырваться причиняли только боль. Наверное, я должна была испугаться — ситуация для этого была просто идеальной. Испытывать страх — это нормально, если тебя хватает на улице незнакомый парень, но я не чувствовала угрозы с его стороны. Можно ли было доверять своим инстинктам в подобной ситуации?
Но что ещё мне оставалось делать?
Во время наших ссор мама часто хватала меня за руки или за плечи, чтобы встряхнуть, иногда била по лицу, так что подобное отношение стало для меня нормой.
— Ничего, что на улице градусов пять, а ты простуженная и без куртки? — сказал парень, не повышая голоса.
Я не сразу сообразила, что на это можно ответить.
С чего ты взял, что я простужена?
Какая тебе разница, что я без куртки, а на улице всего пять градусов?
Не минус же, и ладно. Ты вообще кто такой?
И если на первый вопрос я ещё могла ответить — скорее всего, меня выдал простуженный голос, — то об остальном я понятия не имела.
— Отпусти меня.
Начал моросить дождь, и парень потащил меня к беседке, снимая находу свою куртку. Он как будто не собирался делать ничего плохого, даже… заботился, что ли, поэтому я не стала сильно напрягаться.
— Кто ты? — спросила я, когда парень набросил мне на плечи свою куртку, оставшись в одной кофе, с виду не очень теплой, — я хочу домой.
— Ты хочешь домой?
— Да.
Меньше всего мне сейчас хотелось идти домой.
— Ты не домой шла.
— Откуда ты знаешь?
Так я познакомилась со своим сводным братом.
2
Наверное, нет ничего удивительного в том, что я влюбилась в Дениса, прекрасно понимая, что ответных чувств с его стороны не будет. Мне было четырнадцать лет, ему почти девятнадцать. К тому же у Дениса была девушка, с которой он встречался уже два года.
Папа настоял на том, чтобы я уехала от мамы. Я понимала, чем это может быть чревато, и изо всех сил убеждала родителей оставить всё, как есть. Они меня не послушали.
— Хочешь забрать её к себе? Забирай, — сказал мама, — мы с ней уже давно перестали понимать друг друга. А как на это отреагирует твоя… Как её там? Готова к тому, что ей придется воспитывать девочку-подростка? Проблемного, кстати. Она справится?
— Не знаю. Ты же не справилась. Но она будет стараться.
— Я не поеду, — сказал я, — я сбегу из дома… я… ты не имеешь права.
— Ты поедешь, — ответил мой сводный брат, — даже не сомневайся в этом.
— Или что? Папа силой посадит меня в машину и увезет? Не посмеет.
— Не посмеет, — спокойно ответил Денис, — это сделаю я. Если понадобится, ещё и отлуплю тебя. Ремнем.
Я промолчала, не зная, чего ожидать от этого красивого, но жёсткого парня, который… ну, был настроен очень серьёзно.
— Такое отношение стало для тебя нормой, да? — спросил Денис со злостью. Я не понимала, почему он злиться, не понимала, какого ответа он ждет от меня. Какое отношение? Что для меня стало нормой?
— Она бьет тебя? — спросил Денис. Мы находились в моей комнате. Или, наверное, уже в моей бывшей комнате. Я собирала вещи, Денис просто наблюдал за мной, сидя на подоконнике. Его присутствие раздражало и успокаивало одновременно. Я пока не решила для себя, как относиться к этому человеку, и поэтому не знала, как с ним общаться: хамить или попытаться подружиться.
— Ну? — он выжидающе смотрел на меня.
— Что?
— Она бьет тебя?
— Бывает иногда, — я подумала о том дне, когда пришла домой пьяная в три часа ночи. Мама схватила меня за куртку, втащила в квартиру и начала бить по лицу и голове, выкрикивая при этом какие-то оскорбления. Я рассказала об этом Денису. Рассказала, как в какой-то момент поняла, что меня сейчас вырвет: мы выпили четыре бутылки шампанского на троих, ну, и покурили, конечно. Я поползла в ванную комнату, зажимая рот ладонью, а мама продолжала пинать меня, обзывая… нехорошими словами.
— Она тебя так назвала? — спросил Денис. Меня удивило потрясение, с которым он смотрел на меня. Как я уже говорила, оскорбления и пощечины стали для меня нормой, я привыкла и перестала реагировать на них. Но взгляд Дениса меня смутил, было сложно смотреть ему в глаза, поэтому я отвернулась.
— Я это заслужила.
— Хорошо. Допустим. Но она поговорила с тобой? Она объяснила тебе, почему ты была неправа. Почему так нельзя делать.
В тот день мама должна была идти к своему другу детства, но из-за меня ей пришлось остаться дома. Вот это она мне объяснила.
— Она переживала за меня.
— То есть, все дело в ней?
— Ну, да. Из-за меня она не может устроить свою личную жизнь. Папа вот смог, а она… ну, как… ей нужно воспитывать меня, поэтому…
— Воспитывать тебя? — перебил меня Денис, — ты прикалываешься, да? Она тебя воспитывает?
Он явно злился, и я испуганно посмотрела на Дениса, понятия не имея, что я на этот раз сделал не так. Он молча смотрел на меня.
— Так что можешь отлупить меня ремнем, — заговорила я через какое-то время, — мне не привыкать, потому что…
Я резко замолчала. Денис смотрел на меня с такой яростью, что мне стало по-настоящему страшно. Он спрыгнул с подоконника. Не понимая, что происходит, я попятилась к стене, не сводя с него глаз. Денис схватил меня за плечи и заговорил, глядя мне в глаза. Причем его слова пугали гораздо больше, чем взгляд. Я смотрела на него, слушала, но не понимала.
— Не смей больше говорить о себе плохо, поняла меня? Не смей. Если я ещё хоть раз услышу от тебя что-то типа «меня ударили, потому что я это заслужила», я не знаю, что с тобой сделаю. Будешь учить наизусть «Сказку о рыбаке и рыбке», поняла? — я подумала, что он шутит, но он не шутил, — ты меня поняла?
Я испуганно кивнула.
— Запомни, что роль жертвы — это не норма. Это отклонение. Твоей матери так было… смотри на меня, не смей отводить глаза в сторону, — я подчинилась, не понимая, что происходит и чем я могла его так сильно разозлить, — твоей матери так было проще. Это не воспитание. Это пофигизм. Ей было плевать на тебя. Ты хорошая, понимаешь?
Я кивнула, не понимая ничего, от слова «совсем». Думаю, Денис в тот момент тоже не понимал, что мне было только четырнадцать. В тот момент я очень четко осознавала лишь одно: я снова сделала что-то не так.
— Ты очень хорошая, правда, просто услышь меня.
Я кивнула.
— Ты не должна напиваться не потому, что мама переживает. Ты должна понимать, что это плохо. Для тебя. Ты же ещё ребенок, по сути. Неужели ты этого не понимаешь?
Я не понимала. Алкоголь — это же весело. Курить тоже было приятно. Сигареты и алкоголь помогали расслабиться и по-другому взглянуть на вещи, которые расстраивали и откровенно тревожили: отношение мамы, плохие оценки в школе, недовольство учителей, одиночество и сознание того, что я не нужна никому.
— Я… я понимаю, — сказала я, не в силах отвести взгляд в сторону. Наверное, именно в этот момент я влюбилась в Дениса. Его глаза… в них невозможно было не влюбиться. Добрые, но такие опасные. Глаза цвета осенних закатов.
Добрые, но жестокие.
— Что ты понимаешь?
— Я… я исправлюсь. Я плохо себя…
— Какая ты?
— Я… я хорошая. Хорошая. И никто не имеет право меня бить.
— Твоя мать просто…
— Денис!
Денис дернулся от неожиданности и на секунду замер. Потом медленно выдохнул и оглянулся, одновременно убирая руки с моих плеч. У окна стояли мои родители. Пару секунд Денис смотрел на папу, потом перевел взгляд на маму. Она сделано шаг назад. Денис мог быть очень убедительным, когда хотел.
— Объясни своей дочери, почему она не дрянь, Влад, — он обращался к папе, но смотрел при этом на мою маму. Я вспомнила его фразу: не отводи глаза в сторону, смотри на меня. Сейчас эти слова не прозвучали вслух, но мама их все равно услышала.
И мне очень не понравился её взгляд. Мама смотрела на Дениса так, как будто… одном словом, это был взгляд женщины, которая оценивала.
— Объясни ей, что она хорошая, — говорил Денис, — дети не должны расплачиваться за ошибки родителей.
— Объясни ей это! — закричал он, и я увидела, как мама вздрогнула.
— Денис… — начал папа.
— Быть дрянью для неё норма, Влад, это что нормально? — Денис развернулся ко мне, и я машинально вжалась в стену. Он собирался что-то сказать, но, увидев мою реакцию, промолчал.
— Мы будем готовы через десять минут, — сказал он, — можно подождать нас где-нибудь в другом месте?
Родители молча вышли.
Нас, — подумала я.
— Заканчивай, — сказал Денис, и теперь в его взгляде не было ни намека на недавнюю злость, — давай быстрее. Помощь нужна?
Я пожала плечами, не зная, какой ответ его не разозлит. Денис невесело усмехнулся, и я поняла, что он догадался, о чем я думаю. Я продолжала растерянно смотреть на него, стараясь не расплакаться.
— Собирайся спокойно, сестренка, не торопись. Угу? — он улыбнулся и вышел из комнаты, оставив меня наедине со своими сомнениями и мыслями.
И, да, мне удалось не расплакаться.
(продолжение 👇)
_______________________________________