Первый день начала занятий был холодным, ветреным и снежным, как будто природа негодовала вместе со студентами по поводу того, что каникулы оказались такими короткими.
Негодовала и злилась.
В предрассветном сумраке территория университета казалась мрачной и неприветливой, как какой-нибудь пустырь за городом, где нашли тело мальчика в коробке, о котором им рассказывали на паре по английскому языку.
Мальчик в коробке…
Девушка поежилась. Напротив седьмого корпуса, в котором учились филологи, находилась как раз такая пустошь. Говорили, что в самое ближайшее время на ней планируют возвести микрорайон, но пока это была окраина города, где…
вполне могли бы найти тело мальчика в коробке или… или тело Черной Орхидеи…
Или тело очередной жертвы неизвестного маньяка, который орудовал в городе уже года три. Пару дней назад было обнаружено тело еще одной убитой девушки. Это случилось недалеко от университета, и это… настораживало. Нет, это пугало.
Глядя на территорию корпуса со стороны, хотелось надеть тёплый вязанный свитер или укутаться во что-то тёплое: шарф, плед… неважно, лишь бы укрыться от тоскливого чувства безысходности и одиночества.
Лина стояла у окна и смотрела на снег, стараясь не обращать внимание на угрюмое завывание ветра на улице. Здесь, на пятом этаже, оно слышалось особенно четко. В разговоре девушка практически не участвовала.
Около пяти утра Лина проснулась от ужасной головной боли. Легкая шёлковая пижама была влажной от пота. С трудом добравшись до ванной комнаты, девушка выпила обезболивающее, но уже тогда она понимала, что все очень серьезно. Очень-очень серьезно. Тело ломило, сухой кашель раздирал горло, глаза болели и слезились. Она не стала мерить температуру, не видела в этом смысла, и так все было понятно. Тридцать восемь минимум.
Выпив две таблетки аспирина, Лина легла и тут же провалилась в тяжёлый и тревожный сон.
Утром ей стало немного легче. Судя по ощущениям, температура пришла в норму… ну, или почти пришла, и девушка решила идти в университет.
Сейчас же, стоя у окна и глядя на снег, она мечтала только об одном: чтобы этот день побыстрее закончился. Кажется, ей ещё никогда не было так плохо из-за обычной простуды.
— Ты как? — спросила её Аня, — выглядишь не очень.
— Простыла, видимо, — Лина снова начала кашлять, чувствуя, как виски сжимает от боли. В глазах потемнело.
— Слушай, я отойду. Схожу на первый этаж, возьму кофе, может, горлу полегче станет.
— Сходить с тобой? — предложила Аня.
Лина вымученно улыбнулась.
— Не надо. Я найду дорогу до первого этажа самостоятельно. Спасибо.
На первом этаже она купила в автомате капучино с корицей и села на один из пластиковых стульев. До начала пары оставалось минут пять. Лина закрыла глаза и привалилась затылком к прохладной стене.
Послышались шаги, но она никак на это не отреагировала, в конце концов, какая разница, кто это. Преподаватель, который, конечно же, решит, что она страдает жутким похмельем. Кто-то из знакомых, которому придётся объяснять, что с ней. Незнакомый студент с первого курса. Или пятого. Или…
— Лина?
Или Рома.
Она открыла глаза и устало посмотрела на бывшего парня. Они рассталась пару месяцев назад из-за её подруги, которую Рома предпочёл Лине. Забыть его не получилось до сих пор, судя по тому, как её тело отреагировала на его присутствие. Простить предательство подруги она тоже не смогла… пока не смогла, но смогла заставить себя сделать вид, что все в порядке. Они с Сашей учились в одной группе, и Лина не хотела, чтобы их конфликт как-то отразился на девочках, а это бы обязательно случилось.
— Привет, — сказала Лина, отводя глаза в сторону и поморщилась от боли в горле. Ее раздражал звук собственного простуженного голоса, но ещё больше раздражала слабость и собственная апатичность. А головная боль и ломота в теле приводили в отчаяние и состояние какого-то самой ей непонятного ступора.
Рома присел перед ней и по привычке положил ладони ей на колени.
— Что случилось? Выглядишь не очень. Тебе плохо?
Лина прикрыла веки, борясь с внезапным приступом отчаяния, ревности и злости. И тоски. Жуткой тоски. Она снова подумала о заброшенном пустыре через дорогу от корпуса. Сейчас он был завален снегом, поэтому не выглядел таким унылым и мрачным, как осенью, в сезон бесконечных дождей.
— Лина?
Девушка посмотрела на него.
Он не имел право разговаривать с ней, после того, что сделал. Теперь он вообще не имел никаких прав. Но его тон — встревоженный, заботливый, участливый… — как будто говорил о другом. Он давил, настаивал и… укутывал ее своей ненавязчивой заботой.
— Рома, иди на пару, — сказала Лина, — со мной все в порядке.
— С тобой не все в порядке, — потом добавил невпопад, — слышала про убитую девушку?
Лина кивнула.
— Я звонил тебе вчера.
— Зачем?
— Ты поменяла номер?
— Рома, иди к черту. Ты подумал, что убили меня? — он дернулся, как будто хотел то ли погладить ее по щеке, то ли просто обнять, — убедился теперь, что это не я? Все. Удачи.
Лина поднялась, и он тоже поднялся, не сводя глаз с ее бледного лица. Она же, наоборот, избегала смотреть на него. Рома положил ладони ей на плечи, но Лина резко отшатнулась от него. Его мимолётное прикосновение моментально разбудили дремавшие в ней чувства к нему и желания, которые причиняли невыносимую боль. Она научилась бороться с этим, но только когда его не было рядом.
Рома снова потянулся к ней.
— Рассчитываешь вернуть его? — услышала Лина за спиной голос Саши, но даже не повернулась к ней, посчитав это лишним, — Лина, где твоя гордость? Он бросил тебя. Смирись.
— Что ты несешь? — спросил Рома, даже не пытаясь скрыть злость, — она тут вообще не при чем.
— Да? То есть, хочешь сказать, это не она…
— Не она…
Идите вы оба к чёрту, — подумала Лина, не понимая, что происходит.
Не говоря ни слова, она пошла к лестнице. За спиной Рома с Сашей продолжали выяснять отношения.
Саша зашла в аудиторию минут через пятнадцать после звонка. Её глаза припухли и покраснели от слёз. Проходя мимо Лины, она злобно бросила:
— Лучше бы он убил тебя. Когда уже это случится.
— Ты что несёшь? — прошептала Аня, — совсем уже? Сдурела?
Лина с тоской посмотрела на снег за окном. Этот день обещал быть долгим.
Мучительно долгим.