Тамара застыла в ожидании ответа, с жадностью глядя на бабку, а та лежала, прикрыв веки, и ничего не отвечая. То ли уснула, то ли померла уже… Но нет, грудь едва заметно вздымалась, сравниваясь в этот момент с высоким раздутым чревом. Жива, значит. И Тамара терпеливо ждала. Монотонно и глухо тикали за занавеской ходики, а ещё казалось, будто там, в передней, кто-то ходил тихими осторожными шагами, так, чтобы не скрипнула ни одна половица. Тамара аккуратно выглянула из закутка – никого. Почудилось, видимо. От ароматов, витающих в воздухе, ещё и не то померещится. Взгляд Тамары остановился на притаившемся в углу, подобно колченогому угрюмому зверю, трюмо. Зеркало за эти годы ещё более потемнело, поплыло.
- И начто бабка его держит? Выбросить жалко было что ли? Оно ведь давным-давно испорченное.
Послышался хриплый вздох. Старуха вдруг ожила, глаз её заинтересованно уставился на Тамару, пальцы вновь принялись обирать всё тело щипками.
- Что дела-а-ать, баишь? – проскрипела она.
- Да, да! – в нетерпении воскликнула Тамара, съеденный недавно обед подступил к горлу склизким комком, смрад, стоящий в избе, въедался, казалось, в самую кожу, в каждую пору её, - Что мне делать? Как продлить присуху? Женские дни у меня всё реже. А муж пьёт через день, удивительно, как на работе ещё не заметили. Да и вообще стал как дурачок, то несёт околесицу, а после сам не помнит, то беснуется из-за любой мелочи, на нас срывается.
- Он и есть бесноватый, - по-птичьи заквохтала смешком бабка.
- Как это?...
- Каком кверху! У тебя на каждом плече по бесу сидит. Думаешь, с твоими делишками ты и ему не подсадила лярву? Кто здеся дура, дак это ты, Тамарка! Возомнила из себя ведунью…
- Что за лярва ещё такая? – удивилась Тамара.
- Обыкновенна. Червь такой есть на свете, сосальщик называется, знаешь, поди.
- Ну.
- Вот и лярва навроде того червя. Встанет за спиной и сосёт с человека жизню. Покуда все соки не высосет.
Старуха снова зашлась кашлем и сплюнула в сторону тёмный комок слизи, Тамаре показалось, что она нарочно метит именно в неё, но промолчала. Комок шлёпнулся на пол у её ног, и растёкся вонючей жижей. Тамара, призвав на помощь всё своё лицемерие, решилась играть до конца и терпеть выходки старой твари, чего бы ей это не стоило. Та всё равно скоро с.д.о.х.н.е.т, а ей, Тамарке, нельзя без совета уходить.
- Бабушка Шура, ну помоги, что тебе, жалко что ли? А я, как врач, тебя осмотрю, помогу, чем смогу, - начала, было, Тамара.
- Двоедушница, - скривилась в презрительной ухмылке старуха.
Тамара прикусила губу, чтобы удержаться.
- Штош, - прошамкала ведьма, к Тамаркиному удивлению и радости, - Окажешь мне услугу – а я тебе окажу. Око за око, зуб за зуб, как говорится.
- Конечно-конечно! – заверила Тамара, - Вы меня научите, что да как, нужно сделать, а я после сразу до дома сбегаю, у меня в сумочке и фонендоскоп, и т.а.б.л.е.т.к.и кое-какие имеются. Да и в аптеку до райцентра могу съездить, мне не сложно. Всё привезу вам, что нужно.
Старуха внимательно слушала её и Тамара, приободрившись и воодушевившись её молчанием, принимая его за согласие, говорила и говорила.
- Да не бреши уже, - отмахнулась спустя пару минут бабка, - Дай слово сказать.
Тамарка смолкла, выжидающе уставилась на старуху.
- Мне твоих фонопопов не нать. Не помогуть они мне. Смерть за мной пришла. Уже несколько дней в углу стоит. Глядить… Эти вот только, - она вновь кивнула на потолок, - Не подпускают ко мне её, матушку. Уж я её так жду, так жду… Ей бы только в изножье ко мне встать и всё.
- Что – всё?
- Помру тады, - тоскливо ответила ведьма, - Скорей бы уж. Хошь бы кто ей пособил.
- Разве можно смерти помочь?
- А то, - старуха прищурилась, - Вот ты ей и пособишь.
- Я?! – воскликнула Тамара, - Я не умею такого…
- А ты мне руку только дай, и всех делов-то, - голос старухи зазвучал неожиданно мягко и ласково, и куда только делась хрипота.
- Ты чего, баб Шур? – Тамарка отшатнулась, попятилась, - Ведь нельзя так. Знаю я ваши хитрости колдовские. Я тебе руку дам, а ты мне дар свой передашь, а мне потом майся.
- Дар? – старуха, кажется, даже удивилась, замерла, а после затряслась от смеха, и всё тело её заходило ходуном, затряслось, как холодец, - Нешто ты веришь, что я тебе через руку ДАР отдам? Ох, да ты оказыватся , ишшо глупее, чем я думала. Ежели бы так легко силу можно было передать всякому встречному-поперечному, у нас бы ужо половина России-матушки в ведьмах ходило. Не-е-ет, девка, сила она или есть, или нет. Помочь ей можно, да, развить... а вот приобрести – нет. Хотя… Есть способы. Но да это уж точно не рука.
Старуха снова задёргалась в приступе смеха и из глаз её даже потекли слёзы.
- Ну, не знаю, - обиженно поджала губы Тамара, - Я в книжках читала. Ведьмы всегда так делают.
- Не те ты книжки читала, девонька, ох, не те.
- Тогда что вам это даст?
- Бесов мы с тобой так проведём. Я на миг в твоё тело войду через наше рукопожатие. И тогда второй рукой дотянусь я до смертушки. Она меня и заберёт тады.
- Баба Шура! Да что ты такое мелешь? Бред какой-то! А если и не бред, тогда тем более – почему я должна подвергать себя такому риску? Откуда мне знать, как это всё сработает? А если и я вместе с тобой того… умру, а?
- Не помрёшь, - заверила ведьма, - Не пришло ишшо твоё время. Раньше своего сроку туды никого не берут. Как я помру, так ты сразу и очухашься. А моя душа отойдёт из тебя.
- Ну… я не знаю… Можно попробовать, - Тамара боязливо покосилась в угол, виднеющийся из-за занавески. Угол, как угол. Неужели там стоит сейчас она, с.м.е.р.т.ь?...
- Хорошо, я согласна, - кивнула она, - Только сначала вы. Сами понимаете, потом вы уже ничего мне не сможете рассказать. Если, конечно, это всё действительно сработает.
Старуха долго смотрела на неё, прищурив зрячий глаз. Во втором глазу с бельмом вновь что-то зашевелилось, заворочалось. Нечто инородное, чужое, не принадлежащее хозяйке глаза. Наконец, она заговорила.
- Плоть нужна.
- Плоть?! – не поняла Тамара.
- Да. Живая.
- Это что же мне, у.б.и.т.ь кого-то придётся?! На такое я не согласна. Давай другой вариант!
- А ты тут не кричи! Ишш раззявила рот. Коли баю, плоть, значит, плоть нужна. Нетути для тиби других варьянтов. На к.р.о.в.и твоё дело замешано, к.р.ов.ь.ю и продолжать йово надобно. Другим уже не возьмёшь. Бесы другое жрать не станут.
- Ну, есть же кладбищенская магия и…
- Много чего есть! – оборвала её старуха, - Да не всё про твою душу. Слушай, чаво говорю, да на ус мотай. Два раза повторять не стану. Плоть нужна. Младенчик.
- Да ты что?... Где ж я его возьму?
- Тихо! Это уж не моя забота. Хошь умыкни чужого, а хошь - сама роди. Сама влезла в страшное дело, никто тиби сюды не тащил, - старуха перевела дух, - Младенчику тому при жизни нужно зашить уши, глаза и рот. После дождаться, кады отойдёт он. А как всё случится - чрево надобно вскрыть, и вложить туда три камня. На каждый камень свой наговор нужно прочесть. Дай мне со стола карандаш и бумажку, там должна быть. Вслух нельзя тако говорить без надобности. Ах, да, забыла сказать! Младенчик-то некрещёный должен быть.
Тамара как во сне, поражённая словами старухи, и окончательно убедившаяся в том, что та чокнулась, зачем-то выполнила её просьбу, зашагала к столу. Трюмо в углу таращилось на неё мутной гладью омута. Что там, в том омуте? Кто в нём живёт? На ум пришла рука из зеркала, виденная ею в прошлый раз. Тамара быстро вырвала из тетрадки, лежавшей на столе, пожелтевший листок, схватила огрызок карандаша, и метнулась обратно в закуток, протянула старухе.
- Вот.
Старуха, пыхтя, долго выводила что-то на листке. Потом сложила и сунула в руку Тамарке.
- Даже не вздумай глядеть, покуда не дойдёт до дела. Как всё сделаешь, сшей для младенчика рубашонку да штанишки из одёжи твово мужа, которую он долго носил, не стирай её только, не надо, обряди младенчика в них. После того прочитаешь последний заговор. Там, на бумажке написала ужо, увидишь. Спрячешь младенчика дома. Там, где никто не найдёт.
- А потом?
- А потом всё станет так, как тебе надобно. Муж твой, что ягнёнок будет. Морок его возьмёт такой, что никуды он от тебя не денется. Покуда смерть не разлучит вас.
Старуха захохотала над собственной шуткой, но тут же вновь зашлась в кашле. Этот приступ был дольше и сильнее предыдущих, и бабка Шура долго не могла прийти в себя, очухаться, дышала, как рыба, выброшенная на сушу – тяжело и бесшумно, вытаращив в потолок глаза.
- Всё, - прошептала она, - Я своё слово сдержала, теперь и ты своё держи. Давай руку.
Тамара стояла, не двигаясь, и, не сводя глаз, смотрела на старуху, чей живот глыбой вздымался к потолку.
(продолжение следует)
Иллюстрация - художник Здзислав Бексиньский.
