Рассказывать о своем участии в Великой Отечественной войне вообще трудно, тем более мне. В течение двух лет мне пришлось воевать либо в глухих смоленских лесах, либо в южных степях Украины, да и то на второстепенных направлениях. Пожалуй, лучше рассказать о поколении, которому в июне 1941 года вручили аттестат зрелости.
16 июня в нашей 83-й Куйбышевской школе состоялся выпускной вечер, а 22-го — война! Многим из нас тогда было всего по 17 лет. Война с первых дней стала вносить суровые, порой причудливые поправки в наши судьбы. Тяжелые годы войны настолько врезались в память, что, видимо, каждый, кто их пережил, может восстановить месяц за месяцем, день за днем то, что с ним случалось 20-25 лет назад.
Вспоминаю воскресенье, 22 июня 1941 года. Услышав от товарищей о нападении Германии, я не поверил. То, что фашисты могут на нас напасть, у меня не вызывало сомнений, но я наивно полагал, что Гитлер обязан был каким-то образом предупредить о своем нападении. Но это была лишь минутная реакция. Известие о войне вызвало тревогу за Родину, сильнейшее желание немедленно отправиться на фронт. В своей основной массе мы, десятиклассники, к войне были готовы. Во всяком случае, я в темноте мог разобрать и собрать ручной пулемет Дегтярева.
17 июля нас провожали в военное училище. Уезжали вечером. Проводы были обычными. Для многих этот вечер оказался последним в родном городе.
В Пензенском артучилище, когда мы впервые увидели, как восемь лошадей тащили гаубицу, казалось, что никогда не постичь нам тайны артиллерийской упряжки. Начались дни упорной учебы. Вместо двух лет в мирное время, теперь училище готовило офицеров за пять месяцев. В конце декабря в торжественной обстановке нам вручили офицерскую форму с «кубарями» лейтенанта в петлицах и нарукавными нашивками.
...Через 2-4 дня — встреча с вверенными тебе солдатами. Их 25 человек. Они различны по возрасту. Есть среди них сверстники, но большинство годится в отцы. У всех разные судьбы, разные характеры. Они внимательно смотрят на тебя. Мысленно оценивают.
Через два месяца срочно погрузились в железнодорожные эшелоны. Выгружались километров за 100 от линии фронта. Вид опаленных, разрушенных старинных подмосковных городов наполнял сердца солдат лютой ненавистью к врагу. К фронту двигались ночью, сумерками. Вдоль дороги на десятки километров тянулись вереницы брошенной немцами техники. Здесь были представлены образцы военного снаряжения всей Европы.
Ночью фронт был виден далеко, километров за 30-40. Его было видно по вспышкам немецких осветительных ракет или по зарницам от выстрелов артиллерийских батарей. На второй день после прибытия на фронт мы попали под бомбежку. Черные немецкие самолеты с белыми крестами пронзительным воем сирен впечатления не производили. Где-то рядом рвались бомбы. Мы дружно, но тщетно палили из винтовок по самолетам. Каждый стремился попасть в фонарь «Юнкерса», где сидел фашист. Появились сообщения о первых раненых и убитых, среди них оказались товарищи по училищу.
С тем, чтобы ослабить натиск немцев на Сталинград, в августе 1942 года в 120-140 километрах от Москвы мы пошли в наступление. В первые дни продвинулись километров на 10-15, а затем застряли в многодневных упорных боях за отдельные населенные пункты да безымянные высоты.
В один из таких боев наша батарея находилась на прямой наводке против небольшой деревни Лобаново, недалеко от Скучаревских высот, знаменитых по Отечественной войне 1812 года. Ночью мы оборудовали орудийные окопы. Вдруг шальная мина разорвалась рядом со вторым орудием моего взвода. Подбежав к месту взрыва, я успел подхватить падающего наводчика орудия Тимошенко, который, истекая кровью, тут же скончался у меня на руках. Рядом за щитом орудия стонал смертельно раненный командир второго орудия Гончаренко. Где-то в темноте ребята перевязывали тяжело раненного командира первого орудия Мазитова.
На утро над батареей нависла «рама» — немецкий самолет-разведчик. Метрах в 150 от нас расположилась чья-то батарея, где небрежно отнеслись к маскировке. Спустя час появились 28 бомбардировщиков, которые друг за другом сбросили бомбы над соседями. Для некоторых даже в 1942 году война продолжала пока оставаться школой, и за науку порой приходилось расплачиваться дорогой ценой.
Осенью 1942 г. наша часть была расформирована, и я был направлен заместителем командира батареи в 202 артполк 50 стрелковой дивизии, история полков которой была связана с именем легендарного Щорса.
В январе 1943 года, когда немецкая армия Паулюса под Сталинградом доживала последние дни, нашу дивизию перебросили с Западного Фронта на Юго-Западный. Для нас леса Смоленщины сменились широкими степями Украины. На берегу Северного Донца под Красным Лиманом мы с капитаном Козловым приняли батарею, состоящую из храбрейших ребят, московских милиционеров. С этой батареей мы форсировали Северный Донец, освобождали Донбасс. В одном бою под Запорожьем ребята этой батареи сожгли 7 немецких танков.
В августе 1943 года, вернувшись после ранения в свой полк, я был назначен командиром батареи. Командир батареи отвечал за судьбу около ста человек. В его подразделении четыре орудия, сорок лошадей, много всякого снаряжения. Почти во всех случаях он корректирует стрельбу орудий батареи, для этого он должен находиться на переднем крае и постоянно видеть врага. В этой должности я провоевал до января 1944 Года. Мне пришлось провести более ста боевых стрельб. Стрелял осколочными и шрапнелью, с большим смещением и на рикошет, по приборам и на глаз. Все, чему учили в училище, пригодилось.
Из стрельб особенно запомнилась стрельба при штурме Запорожья. С моего наблюдательного пункта хорошо просматривалась немецкая позиция, которая проходила в лощине. Немцы были метрах в трехстах, и их было видно без бинокля. Готовились они к атаке. Я открыл по ним огонь. Улучив момент между залпами нашей батареи, немцы поднялись в атаку. Но в это время какой-то командир 120-ти миллиметровой минометной батареи дал залп, и немцы отступили. Мы так «сработались» с соседом, что весь день продержали немцев в окопах. Вечером при поддержке огня нескольких батарей наши пехотинцы выбили немцев из лощины.
Бои под Запорожьем были настолько упорными, что я спустя несколько дней вспомнил, что мне исполнилось 20 лет.
Вот так примерно складывалась жизнь большинства тех, кому в 1941 году было 16-20 лет.
В. Алексеев, зам. декана пятого факультета
Полёт, 1970 год.
#НаучныйПолк #65летгазетеПолёт
