В те времена, когда "не было секса и инвалидов", а главной контрацептацией был аборт, тех, у кого было много детей, называли маргиналами. Но не смотря на это моя бабушка не прервала беременность, когда ей сказали, что у нее будет четвертый. И это в её-то 46. Ей самой приходилось врачей не заставлять и не убеждать её сделать аборт.
Раньше в 24 женщина считалась старородящей, а тут даже не 40, а 46 лет. И это не смотря на то ,что будущие родители всегда были коммунистами. Но в Бога все же верили. Пусть тайно, тихо ,не напоказ, но верили.
Что только эта мамочка не услышала в свой адрес. "В паспорт вы бабушка, давно заглядывали?" " Не позорьтесь вместе говорили молодые медсестры". Подобного рода вопросы она старалась не замечать, тихонько крестилась и старалась поскорее забыть этот кошмар.
Это молодым кажется, что 46 - это почти 60. А люди ведь, сколько бы им ни было, они всегда молоды душой.
"Вам бы пирожки уже печь, внуков растить,а вы всё за старое..." - не унимались сердитые, не замужние врачи.- Это роддом, а не дом престарелых"
Она плакала, гладила животик и про себя молилась. И как же были рады те, когда презрительно смотрели на родившегося малыша. Синдром Дауна привел к запою молодого отца, но свекровь, женщина боевая. Пришла , сыну голову с водой в тазик окунула и сказала: "Езжай и без сына не возвращайся".
А родящая все продолжала мысленно и молча отбиваться от недобрых язвенных речей медперсонала.
Они с брезгливостью его рассматривали, все советовали оставить, не позорить семью.
У Веры Семеновны даже случился инсульт, сердце не выдержало, но к счастью все закончилось благополучно.
"Мы ж говорили" - напоследок услышала она.
Ее сына все называли‒«он», а не ребенок. И только старенькая уборщица, которую она запомнила на всю жизнь, сказала: «Это ребеночек, деточка. Не бросай его.."
А она и не собиралась. Игорек так назвали родные мальчишку. Рос он добрым, не злобивым мальчиком. И хоть во дворе его часто обижали, но он ни на кого не держал обиду.
А когда его мама плакала, он утешал ее: "Ты хорошая, хорошая. Не плачь. Глазки заболят".
А как родителей он своих любил. Мама умирала все по руке его гладила: "Как хорошо, что я тебя родила". После нее, наверно, больше от тоски через полгода ушел и Игорек. Заболел через месяц и муж. Перед смертью всё повторял: "Туда хочу, к Верочке с Игорьком". Так и ушли друг за другом".
