Зоя Павловна жила одна. Мужа у нее не было, дочь она схоронила пять лет назад. Из родственников была только племянница, Маринка, да внук, Федор. Маринка жила в соседней деревне и изредка приезжала в гости, а Федя, как только исполнилось ему 15 лет, уехал поступать в техникум... больше его бабушка не видела.
Дочь Зои Павловны, Лида, говорила, что поддерживает с ним связь. Даже несколько раз показывала его короткие письма:
«Все хорошо. Учусь».
«Закончил. Устроился на завод».
«Работаю. Платят мало. Хватает только на жизнь и на квартиру».
«Денег мне пришли, мать, срочно. Сокращают нас».
Зоя Павловна заикнулась как-то, что если в городе не складывается, то пусть внучок возвращается в деревню. Мол, у нас в совхозе трактористы хорошо зарабатывают. И за квартиру съемную платить не надо. Но Лида на мать обиделась.
— Не трактористом я его видела, когда растила.
Прошло еще несколько лет. Лида тяжело заболела и умерла. На поминках вся деревня была, а вот Федя не приехал. Зоя Павловна осталась на старости лет одна. Все надеялась, что внук все-таки про нее вспомнит. И ее мечта сбылась.
— Здрасьте, маманя... — дверь скрипнула, и в маленькую кухоньку вошел мужчина.
Зоя Павловна была немолода и плохо видела. Она сначала подумала, что к ней залез вор.
— Вы кто?! — испугалась старушка.
— Кто-кто?! Федор, я. Неужто не узнала?!
— Феденька... — Зоя Павловна совсем растерялась. Она не признала внука. Уезжая, он был совершенно не таким. Худым, курчавым, с яркими, зелеными глазами на пол лица.
А сейчас на нее смотрел взрослый мужик. Коротко стриженный, почти лысый и с развитой мускулатурой. Он оценивающе осмотрел кухню и нахмурился.
— Значит, не узнала. Виноват. Давненько не был... ты прости меня...
Тут уж женское сердце не выдержало. Зоя Павловна по-молодецки вскочила со стула и бросилась к нему на шею.
— Феденька, миленький... ох, старая я дура... столько лет! Ждала, уж помирать собралась. От тебя ведь ни строчки, ни письма... — причитала женщина, заливая слезами майку гостя.
— Ты, маманя, не мельтеши. Присядь, — он настойчиво отодвинул старушку, и сам сел на стул. — Покормила бы с дороги, добра молодца. А уж потом вопросы задавала.
Зоя Павловна слезы смахнула и начала суетиться. На столе быстро появились щи, каша, хлеб из печи, молоко... жила старушка скромно.
Федор ел молча, а Зоя все рассматривала и дивилась, как изменился внук. Впрочем, и лет прошло немало.
— Мать не дождалась тебя... померла. Что же ты на похороны-то не явился?
Федор поперхнулся, но Зоя Павловна не придала значения.
— Где ты был столько лет?
— Дела, бабусь... — он почесал бритый затылок. — Очень хотел, да не смог. Вот сейчас отпуск взял. Сразу приехал.
— Так ты ненадолго? — Зоя Павловна поправила косынку. Радость сменилась разочарованием.
— Как пойдет. Что-то устал я с дороги. Поспать бы, — Федор уставился на бабушку.
— Так иди...
Федор поглядел по сторонам, но кроме закутка с печкой, не увидел комнат.
— Да что-то запамятовал, куда идти...
Зоя Павловна удивилась, но тут же снова засуетилась. Отвела Федю в пристройку, в маленькую комнатку, где внук Зои жил раньше. Там был старый диван, продавленный долгой нелегкой жизнью, и стол с лампой.
Деревянные доски на полу прогнили, а по углам висела паутина. Впрочем, занавески на окнах были чистыми, да и пыли на столе Федор не заметил. А вот унылое состояние дома, которому не хватало мужской руки, бросалось в глаза.
Зоя Павловна постелила застиранное, но чистое белье и заулыбалась.
— Узнаешь? Все как раньше. Ничего не убирала. Вот и книга твоя любимая, про Робинзона... Помнишь?
Федор устало опустился на диван. Его раздражала болтливая старушка. Хотелось спать.
— А я сяду вот тут, у окна, и все представляю, как ты вернешься. Вот Господь и услышал молитвы... — Зоя Павловна смахнула слезу и, перекрестив внука, наконец-то, ушла. Той ночью она долго не могла уснуть. Все не верила в возвращение Феди.
А наутро собрала накопления, что откладывала на свои похороны и пошла на базар. Напекла пирогов, поставила холодец, купила еды к застолью, да всем соседкам рассказала, что чудо случилось, ее Федя приехал!
А Федор проспал до самого обеда. Разбудил его запах домашней еды и пристальный взгляд бабушки. Она стояла, опершись на дверь и все смотрела на внука. Федору от взгляда старушки даже не по себе стало. Он натянул одеяло до ушей и отвернулся. Встал он вечером и долго сидел за столом, не мог наесться.
— Ты бабусь, гостей не зови. Я ни с кем видеться не хочу, — заявил он, узнав о ее планах и уничтожая пироги.
— Как же... я уже всем рассказала... И Маринка приедет...
— Маринка? Какая еще Маринка?!
— Бог с тобой, тетка твоя! — удивилась Зоя Павловна.
— А, тетка...
Он задумался и начал собираться.
— Ты куда, милый?!
— Пойду разомнусь. Засиделся дома.
Так ведь ночь на дворе.
— Ничего, не маленький.
Федор ушел. Не было его всю ночь.
А наутро пришел, едва держась на ногах.
— Сынок, ты где же был?
— Отстань, бабусь. Голова раскалывается, — отмахнулся Федя и завалился спать.
Зоя Павловна только вздохнула.
Но горевать в деревенском доме некогда. Все дела да заботы.
Федор проснулся к ужину. Вышел на улицу, потянулся. Огляделся. И увидел старушку с топором в руках.
Она стояла, такая жалкая, сморщенная около горки дров. Неужели сама собиралась эту гору разрубить?
— Проснулся? Идем, я тебя накормлю, — отложив топор, снова засуетилась Зоя Павловна. Федя посмотрел на кучу дров, на крохотный двор, который был в запустении, на покосившийся дом, который требовал больших вложений и перевел взгляд на щуплую фигурку старушки. На чем только душа держалась...
Разделаться с таким «Божьим одуванчиком» не представлялось труда. Но Федор отчего-то был недоволен и раздражен.
Не так он себе представлял эту поездку. Надо было сразу делать так, как планировал.
