А когда под невесомыми облаками цветущего тёрна разбежались огоньками бутоны воронцов, батины глаза затуманились скрытой грустью… Мы с ним по-прежнему справлялись с домашними делами. Полинка часто забегала к нам, придирчивым взглядом пробегала по подоконникам и столу, улыбалась:
- Ни пылинки.
И по-прежнему мы с отцом подолгу разговаривали: и вспоминали, и о будущем говорили, – мы с Димкой Луговым после девятого класса собирались поступать в наш горный техникум.
Классная, Татьяна Алексеевна, откровенно досадовала: мало того, – никак не находился повод, чтоб она могла позвонить моему отцу, так ещё батя сам заходил в школу, – узнать, как у меня дела с учёбой и дисциплиной. В общем, радостно-уверенные предсказания классной, – что с отъездом матери я окончательно отобьюсь от рук, – не сбывались. Отличником, конечно, я не стал, – как глубокомысленно заметил Димка Луговой, об этом надо было в молодости думать… а не в конце девятого класса. Но вместо привычных троек в моём дневнике всё чаще мелькали солидные четвёрки.
А батя загрустил. Я догадывался, откуда накатывалась такая безысходная грусть: мама очень любила это время, – когда по склонам балки расцветали терновые кусты и смелыми огоньками вспыхивали лепестки воронцов… И я понимал: батя любил маму с пятого класса… а, может, и раньше, и для него это была первая весна – без неё.
Вечером к нам зашёл крёстный. Виновато взглянул на меня:
- Ромка!.. Уроки сделал?.. Ну, ты это… – иди, повтори. У вас же сейчас контрольные? Давай, – чтоб без троек!
На пороге я оглянулся: крёстный поставил на стол бутылку самогонки.
Я послушно и добросовестно открыл учебник географии – повторить параграф к завтрашнему уроку. Но – невольно, в какой-то неясной тревоге – прислушивался к негромкому разговору отца с крёстным. По чуть слышному звону догадался, что крёстный налил самогонку в стаканы.
- Сань, давай. Полегчает, – я ж вижу, что ты задыхаешься без неё… без Маринки. Что-то ж надо делать – с этой твоей болью. Извела она тебя, – аж лицом потемнел.
-Думаешь, самогонка зальёт её? – в батином усталом голосе – насмешка.
- Ну… Зальёт-не зальёт, а легче станет. Хотя бы хватит сил, – подумать… что пора забыть.
- Ты выпей, Андрюха. Давай, я сала порежу? У нас с Ромкой картошка томлёная есть, – подогреть?
- А ты?..
- У меня, Андрюха, завтра учения на «Закурганной»: будем отрабатывать действия смены при внезапном выбросе угля.
- Значит, так и будешь сохнуть?.. Смотрел на себя? Почернел же весь! Думаешь, – не знаю?.. Не спишь ночами… а перед глазами – Маринка с Веней. Как он её… в общем, как она с ним… Ещё скажи, Санька, что я не прав.
-Прав, Андрюха, – согласился отец. – Только ты сам выпей: учения у нас завтра.
Крёстный помолчал. Горько вздохнул:
-Кум, что ж ты упёртый-то такой… Будешь и дальше… задыхаться?.. Долго протянешь?
- Андрюха! У меня сын. Поэтому – долго.
Мне вдруг тоже стало трудно дышать, – какой-то ком встал в горле…
Каждый день отец напоминал мне, чтоб после уроков я зашёл к бабушке: мало ли что ей может понадобиться… Заодно и продукты отнести.
Бабушка выглядела растерянной. Как-то горестно махнула рукой:
- Тяжело Маришеньке. Она ж привыкла хорошо жить… Ну, чтоб так: понравилось платьице… или туфельки, – пошла и купила. А теперь откладывать приходится, – до лучших времён…
-А что с нынешними временами? – поинтересовался я.
- Веня… Вениамин Константинович всего-то месяц и полетал в Амстердам… Отстранили его от полётов на международных линиях.
Я равнодушно усмехнулся:
- Что ж так?
- Не говорила Мариночка. Сказала лишь, что им с Веней пришлось снять более дешёвую квартиру.
Бате о разговоре с бабушкой я не рассказал: он бы точно курил всю ночь, – из-за того, что мама теперь живёт не в нашем большом и уютном доме, а в снятой Веней дешёвой квартире…
Мама звонила мне нечасто. Иногда я замечал, что она вдруг обрывала разговор, торопливо прощалась, – чуть ли не на полуслове. И уже не настаивала на том, что я должен переехать к ним с Вениамином Константиновичем и поступать в авиационный колледж.
… Полинке тоже не хотелось, чтоб я снова скатился до троек: в последнее время у меня их не было, – даже по геометрии. И вот сегодня на уроке Щукина всё-таки поставила мне тройку. В решении задачи на скалярное произведение в координатах вышла у меня заминка, и Щука несказанно обрадовалась. Победоносно, – будто с каким-то долгожданным облегчением, – возвестила:
- Садись, Яругин. Три.
Я задержался у доски, в недоумении похлопал глазами: мел в моих руках застыл всего лишь на мгновенье – через секунду я уже знал, как решать дальше, но классная – в явном нежелании оценить четвёркой мои знания свойства скалярного произведения векторов – тут же уловила это мгновение и не сочла нужным сдержать своё счастье:
- Нет-нет… До четвёрки не дотянул. – С деланым сожалением Татьяна Алексеевна покачала головой: – Недорабатывает отец… недорабатывает. За тобой глаз да глаз нужен, – чтобы ты к урокам готовился полноценно. Три, Яругин.
Полинка расстроилась: она заметила, что я знал, как решать задачу. Димка Луговой задумчиво предположил:
- Не с той ноги, что ли, встала?..
Наказание за Димкино любопытство последовало незамедлительно:
- Луговой!!! Вон из класса! Перед матерью будешь умничать, – я ей позвоню сегодня!!!
А Полинка отчаянно бровки свела:
- Сегодня десять таких задач решишь! И в четверг, на следующем уроке, руку до потолка будешь тянуть, – чтоб Татьяна Алексеевна к доске тебя вызвала! Чтоб четвёрка в четверти вышла!
Решать задачи на произведение скалярных векторов договорились у меня, – мне хотелось, чтоб батин усталый взгляд хоть немного посветлел, и я решил: пока отец дежурит, заняться уборкой, окна вымыть. Полинка одобрила мой порыв и тут же стала инструктировать меня по части мытья окон. Я немного растерялся: вообще-то, мне казалось, что ведра с водой и тряпки будет достаточно, чтоб окна засияли. Полинка улыбнулась:
- Ладно. Теория без практики – это не дело. Окна вместе вымоем… Больше времени на решение задач останется.
А пока мы шли ко мне домой, налетевшая из-за Орлиного кургана серая, с чёрным отливом, туча пролилась безудержным ливнем. И так же стремительно унеслась на край степи, но мы с Полинкой успели промокнуть до нитки. На крыльце Полина остановилась – отжать короткую юбку. А мне в лицо будто жаром плеснули: сквозь Полинкину насквозь вымокшую беленькую блузочку беспомощно просвечивался лифчик. Полинка заметила мой остановившийся взгляд, тоже вспыхнула, прикрыла грудь ладошками:
- Ой, Ром!.. Я, наверное, домой побегу…
А сумасбродная туча распорядилась по-своему… И крупные светлые капли снова зазвенели в молодых тополиных листьях. Я строго велел Полинке:
- Иди в дом. И раздевайся.
В растерянных Полинкиных глазах метнулся испуг. Я объяснил:
- Футболку мою наденешь. А юбку твою и блузку утюгом просушим.
Я вынес Полинке большое полотенце – вытереть её густые волосы. Она уже надела мою футболку. Я никогда не видел Полинку с распущенными волосами… И сейчас у меня почему-то ушла земля из-под ног. Полинка быстро собрала волосы, сказала:
- Я чай заварю.
Мы пили чай с чабрецом и сухой малиной. Не поднимали глаз: у обоих полыхали щёки – в каком-то счастливом и тревожном предчувствии… В приоткрытое окно плеснулась дождевая свежесть с запахом недавно распустившихся, ещё клейких тополиных листьев. Потом Полинка мыла чашки… а мои ладони трепетали над её плечиками. А когда она повернулась ко мне, я увидел, как под футболкой чуть колыхнулись совсем крошечные бугорки. Голова у меня закружилась… И я не сдержался, поднял футболку. Ладони мои почти невесомо коснулись прохладных бугорков… А Полина заплакала. От её слёз я полетел вниз, – с головокружительной высоты:
- Полька!.. Полинка! Хочешь, – я двадцать задач решу?.. Сколько хочешь, – решу… Ты не плачь только.
Продолжение следует…
Начало Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5
Часть 6 Часть 7 Часть 9 Часть 10 Часть 11
Навигация по каналу «Полевые цвет