Содержит общие рассуждения, которых я, как ни старался, так и не смог избежать.
Что это – мертворожденное дитя, произведенное на свет невероятно тяжелым умственным усилием автора, или крепкий, до краев наполненный жизнью, роман-стилизация, рожденный талантом, вдохновением и широчайшей эрудицией того же автора?
Чтобы ответить на этот вопрос, необходимо прочесть роман; я его прочел и могу поделиться своим мнением.
Итак, вот мое мнение: читал, перечитывал, да так и не понял!
Вот что невозможно подвергнуть сомнению, так это эрудицию автора. А ведь в те доисторические времена, когда создавался этот шедевр, интернета с его услужливыми и всезнающими поисковиками не существовало. Как ни трудно в это поверить юному поколению.
Складывается впечатление, что о Германии XVIвека Брюсов знает все: подкупающе достоверные картины городов, гостиниц, соборов; крестьяне, горожане, ремесленники, ученые, дворяне, монахи, маги, инквизиторы, – все со своими обычаями и нравами, – все это сменяет друг друга на страницах романа, как цветные стеклышки в калейдоскопе.
В какие только декорации он не помещает Рупрехта, своего героя, с какими только людьми его не сталкивает (помимо роковой ведьмы Ренаты), в том числе и с историческими лицами, жившими в Германии или посещавшими Германию в описываемое время; тут вам и доктор Агриппа Неттесгеймский, и доктор Фауст в компании с Мефистофелесом, и архиепископ Трирский, и другие.
А чего стоит детальная и абсолютно достоверная на взгляд некомпетентного человека, к коим и себя причисляю, сцена дьявольского шабаша! А магия и магические опыты, которыми увлекся Рупрехт? Одно только перечисление трудов серьезных авторов (в основном на латыни), посвятивших свои таланты и досуги изучению этих вопросов, впечатляет до изумления и позволяет поставить законный вопрос: «Неужели Брюсов все это в свое время прочел?»
В этой связи, просьба к читателям: если кто в курсе, сообщите. Не удивлюсь, если узнаю: да, прочел.
Стилистика, опять-таки на взгляд некомпетентного человека, настолько совершенна и точна, что прямо создает у читателя ощущение полной аутентичности романа и эпохи, им описываемой. Здесь ловлю себя на мысли: для того, чтобы передать живой аромат давно минувших дней, наверное, одной голой эрудицией не обойдешься; тут и талант нужен. Вот вам и ответ на вопрос, поставленный мною в самом начале.
Но, удивительно, как могут авторы брать подобные сюжеты?
Не скрою, не раз и не два в сердцах откладывал книгу в сторону с мыслью: «Ну, что за тягомотина!»; и тем те менее, всякий раз, влекомый неподвластной мне силою, возвращался я к ней, подобно тому, как влекомый страстью или колдовством, или тем и другим, возвращался Рупрехт к своей Ренате, пока не осилил ее, то есть книгу, до конца.
Делюсь впечатлениями:
во-первых, не без удовольствия прочел на последней странице слова «конец повести»;
во-вторых, на вопрос: «Не жаль ли времени, потраченного на эту книгу?», отвечу: «Нет!»;
в-третьих, на вопрос: «Следует ли прочесть этот роман?», отвечу: «Не знаю!»
На этом общие рассуждения решительно пресекаю и перехожу к сюжету.
Предварительно информирую: сюжет весьма затейлив и прихотлив, как затейлива и прихотлива (совсем как в жизни!) любовь Рупрехта и Ренаты, пережившая приливы и отливы, страсть и охлаждение, внезапное расставание и нечаянную встречу, и не закончившаяся даже со смертью любимой.
