Гипотеза Клепова о «деликатной» деятельности А. С. Пушкина основана на предположении автора, что поэт занимал третью по своей значимости должность в МИДе России. Мол, он служил под началом П. Л. Шиллинга фон Канштадта, который был руководителем секретного департамента шифровальной службы. Используя свои выдающиеся лингвистические способности, поэт способствовал успешной дешифровке переписки участников польского заговора и выявлению его руководителей, тем самым активно содействовал подавлению восстания. А ещё совместная работа П. Л. Шиллинга фон Канштадта и Пушкина имела прямое отношение к дешифрованию шифровок, которыми обменивались Великий князь Константин Николаевич и премьер-министр Англии. Тогда, полагает Клепов, «становится понятной и причина смерти Великого князя Константина Павловича. Официальная версия — от холеры. Но его скоропостижная смерть напоминает больше отравление мышьяком. Симптомы отравления — те же и определить точно причину недуга невозможно. Предателей из царской фамилии не принято судить. Порой их ликвидируют с помощью яда».
Читая Клепова, догадываешься, что применительно к реальности свой текст о жизни и смерти Александра Пушкина он замышлял как документальное повествование. Однако в приближении к предложенному им тексту, приходится сделать вывод, что его привлекательность куда больше соотносима с жанром фэнтези.
Никак иначе воспринять, например, замешанный на несомненной «патриотической» составляющей пассаж о дуэли, предложенный Анатолием Викторовичем, нельзя. (Только исходя из желания экономии места, позволив себе немного сократить написанное им, я посмел не закавычить сей пассаж и, не добавив ни единого своего слова, лишь выделил его шрифтом:
Несомненно, занимая руководящую должность в таком секретном Департаменте МИД, А. С. Пушкин мог узнать, и что в высшем руководстве страны имеется человек, работавший на зарубежную разведку и тесно связанный с Дантесом!
Дуэль для нетерпящего компромиссов Пушкина была не хулиганством повесы-поэта, а демонстрацией презрения и нетерпимости к врагам.
Шиллинг уже давно перехватывал и расшифровывал шифрованные сообщения Дантеса и знал о том, что они отправляются людям, руководившим его действиями в России.
Вероятней всего основной целью Дантеса было максимально приблизиться к Николаю Первому и его окружению и каким-то способом влиять на вопросы внешней политики. Видно, в этой операции был замешан и кто-то из членов императорской семьи.
Естественно, российские государи никогда не могли допустить мысль о том, что в их царской семье были предатели. Вот и нашёл выход А. С. Пушкин принять вызов Дантеса на дуэль, чтобы спровоцировать проведение судебного разбирательства против Дантеса и выдворить его из страны.
Высочайшая гражданская ответственность А. С. Пушкина проявилась в его самоотверженном акте — дуэли с потенциальным врагом, который, возможно, имел далеко идущие планы по внедрению в высшие круги власти в России с целью последующего влияния на них в интересах третьих стран. Вероятнее всего, одной из них была Англия.
А. С. Пушкин выбрал такой путь самопожертвования. Поступить по-другому он не мог.
Можно, конечно, смеяться, читая подобные соображения. Хотя сама тема смерти и не предполагает смех в любом своём проявлении. Однако, как известно, любая гипотеза, какой бы она ни была, не возникает на пустом месте. Факт остаётся фактом: Пушкин, действительно, имел придворный чин камергера, что, полагаю, для большинства читателей оказалось полной неожиданностью. К тому же в сознании многих сидит как само собой разумеющееся, что Пушкин, защищая свою честь, вызвал Дантеса на дуэль, на которой и был смертельно ранен. Тем не менее, как свидетельствуют документы, в реальности было с точностью до наоборот: это Дантес, защищая честь Геккерна-старшего, вызвал Пушкина на дуэль, ставшую для поэта роковой.
Немного истории: инцидент с расхождением в сведениях о придворном звании Пушкина, происшедший после его смерти, требует обращения к эпизодам, уже затронутым нашим повествованием ранее. Первый: император, гуляючи, предлагает ещё недавно опальному поэту вернуться на госслужбу в ведомство, в которое он был определён ранее по завершении учёбы в Лицее.
В статье «Работа А. Пушкина в Коллегии иностранных дел» Анатолий Клепов приводит тексты документов, связанных с оформлением поступления на службу А. Пушкина. Основным документом, можно полагать, был присяжный лист Клятвенного обещания, содержащий текст с присягой. Дополнительным — заверение о том, что он не состоит в тайных и масонских обществах (в 1822 году Александр I запретил деятельность масонов в России. С тех пор все поступающие на службу в Коллегию иностранных дел, должны были подписывать это свидетельство). Официальное подписание последнего документа А. Пушкиным говорит о том, что к тому времени он не являлся масоном, а если и состоял членом какого-то общества, то с разрешения правительства. Таково было условие принятия на госслужбу. Кстати, присягу принимали в присутствии священника. Соответственно обман расценивался как святотатство, то есть корыстное преступление. Принятие присяги в Коллегии иностранных дел проходило 27 января.
Самое примечательное, что в тот же день состоялось приведение к ещё одной присяге. Под текстом на первом присяжном листе он написал: «По сей форме присягал Коллежский Секретарь Александр Пушкин», а на втором его же рукой выведено: «По сей форме присягал Титулярный советник Александр Пушкин».
Возникают вопросы: почему в один день сразу две присяги и почему они с указанием разных должностей? Ответ Клепова:
«Складывается впечатление, что А. Пушкина определяли на службу в две различные государственные организации. Причём в одной он имел более низкую должность, чем в другой».
В принципе такое было возможно по согласовании с руководителями обоих ведомств. В случае с Пушкиным на согласование ушло больше полугода. С Коллегией иностранных дел всё понятно. Туда государь велел принять Пушкина с позволением рыться в старых архивах для написания истории Петра Первого. А в какую ещё государственную организацию определяли Пушкина на службу? И какое этому может быть объяснение?
«Только одно, — полагает Анатолий Клепов, — А. Пушкин работал одновременно в двух ведомствах, в Коллегии иностранных дел и в III отделении Его Величества Собственной Канцелярии. Вторая присяга, где он подписался как титулярный советник, была нужна для его службы в III отделении».
Зачем? Какая в том была надобность? Пушкин и III отделение, да они же были, скажем мы, заклятыми врагами. III отделение потребовалось… для законного оформления выплаты ему большого должностного оклада, в несколько раз превышавшего оклад, соответствовавший его чину в Коллегии иностранных дел. Назначенный государем оклад в размере 5000 рублей, совершенно не соответствовал низкому чину коллежского секретаря, который А. Пушкина имел при увольнении из Коллегии иностранных дел в 1824 году. И даже титулярного советника, которого он получил при повторном туда поступлении.
Но и это ещё не всё. Вместе с назначенным жалованием чиновникам выплачивали денежную компенсацию, так называемые «столовые» и «квартирные». Сумма «столовых», например, при жаловании в 5000 рублей составляла 4000 рублей, «квартирных» — 1000 рублей. К тому же эти дополнительные суммы не облагались налогами. Таким образом, чиновник, имевший жалование в 5000 рублей, получал около 10000 рублей.
В ведомственной переписке Бенкендорфа с Нессельроде шеф III отделения указывает должность А.С. Пушкина «титулярный советник IX класса», хотя А. Пушкин был отставным коллежским секретарём X класса. Можно себе представить удивление Нессельроде при получении письма, так как он знал, что А. Пушкин имел чин всего лишь коллежского секретаря. И только получив разъяснение непосредственно от государя, 14 ноября 1831 года Нессельроде издал приказ: «Император Высочайше повелеть соизволил: отставного коллежского секретаря Александра Пушкина принять в службу тем же чином, и определить его в Государственную Коллегию Иностранных Дел». Согласование состоялось. В результате Нессельроде понял, что, во-первых, Государь пожаловал А. Пушкину чин титулярного советника в другом ведомстве, но не хотел об этом публично заявлять. Во-вторых, большие деньги выплачивать Пушкину придётся не его ведомству. Чин Титулярного советника Николай I пожаловал А. С. Пушкину 9 декабря, о чём ему объявили во время принятия присяги.
Пройдёт некоторое время, и в письме от 31 июля 1835 года за № 2591 Бенкендорф сообщит К. К. Радофиникину (управляющему Азиатским Департаментом МИД, сенатору, члену Совета Министерства Иностранных дел), что Государь Император пожаловал камер-юнкеру коллежскому асессору А. Пушкину ссуды в 30.000 рублей ассигнациями, чтобы «в уплату сей суммы удерживамо было производящееся ему жалование». То есть в этом письме Бенкендорф укажет уже более высокий чин А. Пушкина. В расписке о получении этой ссуды А. Пушкин подписался как коллежский асессор, тем самым подтверждая своё законное право подписываться именно этим чином. И в министерстве финансов, из фондов которого выдавали ссуду А.С. Пушкину, министр финансов граф Е. Ф. Кранкин тоже назовёт Пушкина «коллежским асессором». И только Коллегия иностранных дел продолжала указывать другой его чин — титулярного советника.
Однако только ли в деньгах дело? Ту же ссуду Пушкин получил не из фонда Коллегии иностранных дел и даже не в III отделении, а из бюджета Министерства Финансов. Почему? Похоже, тем самым скрывалось реальное жалование Пушкина, чтобы не вызвать подозрение о его высокой государственной должности. Ни император, ни Бенкендорф не имели желания афишировать истинное положение Пушкина. «Лишняя слава», считали они, поэту не нужна, да и он сам такой популярности не жаждал.
Впрочем, «обнародованная» сумма ежегодного жалования до Пушкина почему-то не всегда доходила вовремя. За пять лет службы в двух ведомствах с 1831 год по 1835 год ему не выплатили сумму в размере 60.000. По этому поводу у Анатолия Клепова есть интересное предположение. Известно, что 22 июля 1835 года Пушкин написал Бенкендорфу, что за пять лет жизни в Санкт-Петербурге у него скопилось долгов на 60.000 рублей.
Всего семь дней потребовалось Александру Христофоровичу для того, чтобы удовлетворить пушкинское прошения о компенсации для выплаты долгов. И запрошенная поэтом сумма, и удивительная быстрота, с какой отреагировал Бенкендорф, наводит на мысль, что жалование Пушкину шло из казны в виде ссуд. Сегодня про подобный «финт» финансовый инспектор сказал бы, что Пушкин получал «серую» зарплату, или как ещё говорят «деньги в конверте». Косвенно подтверждением этого может служить интересная деталь, подмеченная Анатолием Клеповым:
«После 1832 г. в архивах МИД нет расписок А. Пушкина в получении ежегодного жалования в МИД, хотя в архивах сохранились записи точного учёта о том, когда и на какой срок он брал отпуск и его возвращении».
Уважаемые читатели, голосуйте и подписывайтесь на мой канал, чтобы не рвать логику повествования. Не противьтесь желанию поставить лайк. Буду признателен за комментарии.
И читайте мои предыдущие эссе о жизни Пушкина (1—151) — самые первые, с 1 по 28, собраны в подборке «Как наше сердце своенравно!», продолжение читайте во второй подборке «Проклятая штука счастье!»(эссе с 29 по 47)
Нажав на выделенные ниже названия, можно прочитать пропущенное:
Эссе 67. Н.К. Загряжская: «Действительно, вы очень красивы» (фр.)
Эссе 71. Любовный треугольник менее всего можно положить в основание пушкинской трагедии
Эссе 84. Мог ли Николай I называть Пушкина «великим поэтом»?