На вокзале было шумно. Молодежи много. Тут и там – музыка. У кого-то играл транзистор. В другой группе кудрявый парень наигрывал на гитаре. Девушки подпевали:
- Милая моя
Солнышко лесное…
Старательно выводили, душевно, слезу из глаз вышибая. Все в джинсах, в коротеньких модных курточках, словно не на тяжелую работу собрались, а на танцы. Потихоньку ребята из одной кучки отрядовцев перетекали к другой, знакомились, кадрили девчат. У всех праздничный настрой. Кое-где скромными группками стояли родители: их взрослые дети торопливо обнимались, стесняясь «заботливых предков», не дети же? Зачем провожать, совать кулечки с пирожками и жареной курочкой?
- Ну мам, ну мам, - гудел высоченный детина с только что пробившимися усиками над верхней губой, - я же не на войну собираюсь.
А малюсенькая, похожая на воробушка, мама, утирая слезы, причитала:
- Ты там кушай хорошо, сыночка! Не хулигань! – а детина краснел густо, и уши его горели, как кумачовые флаги.
Люся и Маша сидели на своих рюкзаках и поедали эскимо. Люська заплела свои густые волосы в две косы. Ей они очень шли. Красиво и задорно получилось. Машка беспокойно ерзала на мешке, оглядываясь по сторонам.
- Кого ты все там выглядываешь? – спросила Люся, - нового кавалера?
- Да ну тебя. Толпа такая… А наши где все? – отмахивалась Маша.
- А тебе не все равно? Главная «наша» перед тобой, - Люська не знала, что делать с пальцами, ставшими липкими от мороженого. Маша протянула ей свой платочек, - я ведь комсорг. А вагон у нас пятый. Так что, не заблудимся, Матрешка.
Она достала из рюкзака лимонад, ловко открыла бутылку о каменный поребрик, и предложила Маше. Та отпила немного и вручила подружке. В горле у Маши сухо, и сладкая газировка не утолила жажду. Тело бил мандраж. Отчего-то знобило. Она никогда не уезжала так далеко, и ей, то и дело, мерещились разные страхи: а вдруг они сядут не в тот поезд, а вдруг они что-нибудь позабудут…
Укладывали вещи плотно и аккуратно. Перед этим составили списки самого необходимого. И вышли просто свитки, а не списки. И купальники надо, и зубные щетки, и полотенца, и посуду (ох, уж эта посуда). Что еще? Да много чего: и кипятильник, и книжки, и заколки…
- Привет! – Люся помахала кому-то рукой.
Катя «ВЛКСМ» еле-еле тащила на спине огроменный рюкзак. Упала рядом.
- Девушки, дайте срочно чего-нибудь попить.
Маша дала ей бутылку с лимонадом. Катя жадно прильнула к горлышку губами.
- Уф, жарища.
- Катя, ты тоже – повар? – любопытнничала Маша.
- Конечно. Законный повар. У меня трудовая практика, между прочим. Это вас я прицепом взяла. Вам пока можно доверить, разве что, заготовки, - устало сказала Катя. Увидев совершенно растерянное Машино лицо, улыбнулась:
- Не бойся. Я уже второй раз езжу. Все покажу и расскажу. Кстати, ты рисовать умеешь?
Маша неуверенно кивнула.
- Ну и замечательно. Назначаю тебя членом редколлегии. Будешь плакаты рисовать.
Катя, как всегда, в своем репертуаре. Такая нигде бездельничать не даст. Даже на юге, созданном для того, чтобы греть пузо на солнышке и купаться в море.
Девушки разглядывали молодежные группы. Люся с удовольствием думала, как хорошо она придумала – отказаться от провожаний. Мама увидит, сколько здесь парней, заохает, испугается. Будет потом три ночи не спать – плакать.
А Васька озвереет. Еще и с кулаками на кого-нибудь полезет. Конечно, это приятно, когда тебя ревнует парень. Но что скажет Катерина? Ведь в ее глазах Люся – кремень. А тут, здрасте, приехали, Вася… Нет уж, пускай дома сидит. Ждет ее. Полезно друг по дружке соскучиться, а то Вася уже как квочка, шагу ступить нельзя без его разрешения. Люсе не нравится тотальный контроль. Вот она – совершенно не такая. Ходи, куда хочешь, никого она не держит. Да.
Маша рассматривала молодых людей. Украдкой, из-под ресниц, чтобы не подумали о ней как-нибудь нескромно. Она сравнивала юношей со Степаном. Вот у этого волосы, как у Степана. И челка такая же. Вот тот улыбается так же, как и Степа. Правда, ни у кого не было таких глаз, как у него. Ни один не похож, ни один. Вот сейчас сядет она в поезд, поезд застучит колесами, мимо окон будут мелькать поля, города, деревни. Будет меняться природа: сначала сосновые, а потом еловые леса. Потом – дубовые рощи. А потом – степи. Степка когда-то об этом ей рассказывал.
Где же ты, Степа? Что же ты так? Неужели права была гадалка? Но ведь это все враки? А если – не враки? Все ведь складывалось так, как она сказала? Ведь Вера сама говорила: нужно бороться за свою любовь, что бы ни случилось. Эх, Верка, Верка… Зачем ты так…
***
Маша, приехав в город после зимних каникул, маялась, не спала, совсем забросила учебу. И однажды, не выдержав, открыла дверь телефонной будки, опустила в автомат монетку и набрала номер квартиры Степана. Трубку взяла его бабушка.
- Слушаю вас, - хорошо поставленным голосом спросила она.
- Здравствуйте. Позовите Степу. Пожалуйста, - Машин голос, наоборот, дрожал.
- Его нет дома, - на том конце провода повесили трубку.
Маша опять начала крутить диск телефона. Руки не слушались, и она два раза ошиблась. Опять – долгие, длинные гудки.
- Алло? – другой голос. Женский. Очень приятный на слух.
- Здравствуйте. Мне очень нужно поговорить со Степой.
Невидимая женщина устало вздохнула.
- Девушка, ну сколько можно вам объяснять… Вы надоели звонками. Скажу больше – осточертели! У Степана есть девушка. А вы постоянно его компрометируете.
Маша набрала в грудь воздуха.
- Я и есть та девушка. Просто мы поссорились недавно… По глупости!
Женщина засмеялась. Смех у нее был таким красивым. Как у артистки.
- Ах, ну какая вы наивная, э-э-э, Маша. Мой сын никогда не ссорился со своей девушкой. И, буквально пять минут назад, они ушли в гости. Всего доброго. И прекратите звонить, наконец!
И все. Короткие гудки. Конец.
Маша каким-то внутренним чутьем уловила: Женщина с очаровательным голосом, вероятно, мама Степана. И она, конечно, помнила Машу. И Маша женщине ужасно не понравилась. Как и бабушке. Они ясно дали ей понять: это чужая территория, где нет места никаким Машам, Верам и Люсям…
А если не врут?
Тогда Маша знает желанную для бабушки и мамы Степана девушку, достойную партию, принцессу, леди с отличной родословной. Крестовая дама. Ирина.
Стоит ли пробивать каменную стену голой головой? Если бы он любил, стала бы преградой его любви какая-то Ирина? Значит, все.
Маша вышла из будки. Чего она ждала? Чего себе напридумывала? Как это смешно.
- Ищи пару по себе, - сказала тетя Аня.
Наверное, она права...
Объявили отправку поезда Тихвин – Ленинград. В Ленинграде – пересадка. Ехать еще и ехать. Народ заторопился, по перрону потекла разноцветная, живая река. Катина группа, гомонящая и многолюдная, поднялась разом со своих «насиженных мест». Машин рюкзак подхватил какой-то паренек. Она хотела поблагодарить его за галантность, и вдруг… изменилась в лице.
Перед ней стоял… Вася. Простецкий, как всегда. В рабочей куртке и в сапогах, будто за грибами собрался.
- С ума не сходи, - он сделал ей знак, мол, поверни голову.
Маша оглянулась и обомлела. Степан! Степан! Пропыленный, взлохмаченный, усталый. Он смотрел на нее своими синими глазами. Живой! Настоящий! Единственный!
Они бросились друг к другу. Маша обхватила шею Степана. Никого на вокзале больше не существовало: ни Люси, ни Кати, ни сотен веселых студентов, ни провожающих, никого. Только Степка. Только Маша.
Он целовал ее волосы, руки, щеки, лоб… Целовал, целовал, пока губами не нашел ее губы. Обхватил ладонями голову, и целовал, прижимая к себе дорогую пропажу.
- Я люблю тебя. Одну тебя, Машка моя, прости меня! Маша, Машенька…
Люся закричала:
- Маша, вернись! Вернись сейчас же! Ехать надо!
И вдруг –Василий, из-под земли будто выросший, приложил ладонь к ее губам.
- Да угомонись ты, дурочка. Не видишь, что ли – тю-тю, твоя подружка.
Люсю и Васю затирали пассажиры. Катя беспокойно оглядывалась, что-то кричала. Вася погладил Люсины косы.
- Поехали домой. Поехали?
Люся отрицательно покачала головой:
- Нет, Вася, нет. Я очень мечтала о море. Иначе, мне никогда его не увидеть…
- Люс-я-я-я, Люс-я-я-я! – звала Катерина.
- Подожди немного, и я сам отвезу тебя туда, - Василий умоляюще взглянул ей в глаза.
- Нет, Вася. Ты прости. Не получится, - она легонько коснулась его губ своими губами, - сообщи маме, что Люся никуда не уехала. Пожалуйста.
Люся отвернулась и мигом затерялась среди людской толчеи, медленно заползающей в вагон.
Вася поморгал ресницами. Огляделся по сторонам растерянно. Он увидел, как в немом кино: Степан уводит Машу с платформы. А она, доверчиво держит его за руку. Вот Степка заводит свой мотоцикл. Вот Маша садится, обхватывает Степку за талию, прижимается к его спине… Мотоцикл уносит их далеко-далеко.
Вася остался на платформе один. В руке – ремень Машиного рюкзака. В кармане – ни копейки денег. В душе – пустота.
«Боливар» вынесет двоих. Обязательно вынесет…
КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ