Копирование текста и его озвучка без разрешения автора запрещены.
НАЧАЛО
-Дак, откуда же мы знали, – старик развёл руками.
-А я вас и не ругаю, понимаю, что вы приказы привыкли исполнять, но думать – то головой иногда нужно. Кощею вода силы даёт, а вы подвал поливать, – всплеснула я руками и собралась входить в терем, но парень подхватил вёдра и они снова скрипнули, – да, оставь ты их в покое, – рявкнула я, – как звать?
-И... и... Иваном, – заикаясь ответил тот.
-Это мой сынок, младшенький, – влез в разговор большак, – не гневайся на него, он у нас дурак.
-А что же ты тогда дурака на такое ответственное задание поставил, а? – сердито спросила я, – уж не потому ли, что честен и исполнителен? Значит, такие у нас теперь законы, да? Кто врёт и ворует, тот умный, а кто честный тот дурак? – я уже кричала на большака, сама не понимая, в какую степь вообще меня понесло, а главное, зачем, но ничего, я выкрутилась. Сердито посмотрев на парня, спросила, – уж не твоя ли сегодня очередь рожь сторожить?
-Но, матушка, – попытался возразить старик.
Я зло зыркнула на него и рявкнула:
-Молчать! Раз положено всем сторожить, значит, так тому и быть. Не лишай ребёнка счастья, – большак от таких слов выпучился на меня, - те, двое, что за околицей меня встречали, твои сыновья? – старик уже боясь слово сказать, просто закивал головой, – так вот, они не охраняли, а всю ночь сладко спали. Потому что лентяев ты вырастил и за последствия не обессудь, а этот укараулит, зуб даю, – от последних моих слов у старика от удивления поднялись брови. Я весело подмигнула ему, и открыла дверь в терем, – тьфу.
Это единственное, что данный момент я могла сказать. Ухоженный снаружи терем, внутри оказался совсем запущенным. Внутри всё было в таком состоянии, что я только и смогла, что с досады плюнуть. Но оглядев толстый слой пыли и свисающую с потолка клочьями паутину, наконец, смогла что – то сказать. Но, получилось не очень:
-Твою мать, а здесь – то что? Неужели нельзя было здесь хоть изредка убираться?
-Дак, матушка, ты же сама велела здесь ничего не трогать...- искоса посмотрел на меня старик, и я заметила как блеснула в его глазах хитринка.
-Ну, так и не трогали бы. Голова у тебя на что дадена, – начала сердиться я, - чтобы шапку носить? Ну, хотя бы раз в год, можно было девок сюда присылать, чтобы просто пыль убрать? Ладно, – я уже понимала, что этот старичок с хитринкой в глазу начал меня конкретно бесить, – иди уже.
-Куда? – спросил старик.
-Отсюда, – резко ответила я, и даже не перешагивая за порог, принялась читать заклинание чистоты.
Никодим немного попятился, а затем трусцой понёсся в сторону большого недавно построенного дома, чуть меньше моего терема. А парень, ещё больше растерявшись, подхватил ведра и закрутился на месте. Я сразу сообразила, почему. Он так и не получил точного приказа куда девать воду. Тихо хихикнув в кулак и, приняв серьёзный вид, я окликнула его:
-Ваня, ты отнеси воду назад, в болотце, а потом зайди ко мне в терем, - Ваня улыбнулся, кивнул головой и понёсся следом за отцом, а я вернулась к уборке.
Пыль настолько сильно въелась в дом, что с первого раза навести чистоту не удалось, наверное, ни одно, даже самое чудесное заклинание на такой свинарник не рассчитано. Чертыхаясь и ругая нерадивого большака, я прочитала ещё раз заклинание, комната приобрёла жилой, но запущенный вид, и только с третьего раза мне удалось навести порядок в горнице. Дальше я пока не пошла, а сняла с себя скатерть, постелила её на стол, и сама села за него.
-Ну, что, дорогая, поговорим? – предложила я скатерти.
Но, поговорить мы не успели, в дверь терема кто - то робко постучался. Я слегка стукнув по скатерти, сказала заветные слова и на столе появились щи, зелёный лучок, сало и несколько ломтей хлеба. Я крикнула стучавшему, чтобы он вошел. Дверь приоткрылась и показалась взлохмаченная голова Ивана.
-Совсем как Кирюшка, - с горечью подумала я, вспомнив своего верного спутника, и позвала парня, показывая на место за столом напротив себя, – проходи, садись.
Налив миску щей, вручила ему ложку. Ваня стал жадно есть, а я подкладывала ему то сальца, то хлебушка под руку. Наконец, когда он наелся и отвалился от стола, и охая стал поглаживать пузо, начала расспрашивать.
-А что, Ванюша, голодно у нас в деревне?
-Голодно, – кивнул тот.
-А почему, как ты думаешь?
-Дак, знамо дело, – сказал приосанившись он, явно копируя отца, – мужик ленивый пошел, работать не хочет.
-Ну, точку зрения твоего отца я услышала, а теперь, если можно, расскажи мне о вашей жизни своими словами, - попросила его я, - как ты, сам думаешь?
-А чего тут думать, – Ваня рубанул воздух ладонью, – плохо мы живём. Все в долгах, как в шелках, скоро от голода умирать начнут. Урожай только собирают, а жрать уже нечего.
-Прости, а это как? – не поняла я.
-Мужики как только собирают хлеб, сразу отвозят его за долги батюшке.
-А батюшка что?
-А он потом на ярмарку зерно везёт и там продаёт.
-Ну, денежки, само собой себе прибирает, – хмыкнула я, - ничего не понимаю, а как такое могло случиться? Как хорошее и сильное хозяйство могло пойти прахом? Ведь вы же живёте как у Христа за пазухой, земля плодородная, урожай постоянно родится, у вас нет ни засухи, ни наводнения, ни саранчи всякой, ни мора, – парень просто развёл руками, – а ты почему такой худой? Твои братья да батюшка вон какие животы себе наели.
-Так меня же не кормят, – как – то совсем попросту, как само собой разумеющееся, ответил мой гость,- как батюшка говаривает, не в коня корм,- заулыбался парень, – я же дурак, с меня проку никакого.
-А, ну, тогда конечно... – кивнула я головой, – ну тогда всё понятно... Ну, ладно, ты поел, тогда беги, - Ваня шустро выскочил из-за стола, отвесил низкий поклон, и кинулся к двери, – хотя нет, погоди,- окликнула я его, – отцу о нашем разговоре ничего не говори. Скажи, что ругала тебя за вонючую воду.
-Ага, – сказал парень, ещё раз поклонился и кинулся вон из горницы.
-Ну, в общем, мне всё понятно, или почти всё, – сказала я скатерти, которая уже убрала со стола всю еду, – ты меня сюда специально притащила, потому что здесь всё плохо, прямо из рук вон. Ну, и освобождение Кощея маячило не за горами. М-да, – я начала стучать пальцами по столу, – дела. И я так понимаю, ты меня отсюда не выпустишь, пока всё дерьмо здесь не разгребу. Ну, в общем – то это не страшно, потому что, я так поняла, тут время идёт один к десяти. За месяц – то я точно здесь управлюсь, а там всего пройдёт три дня...Ну, а вообще, скатёрочка, ты конкретная сволочь. Можно же было просто сказать, что так, мол, и так. Я бы что, собственному народу, что ли не помогла. Хотя, да... у тебя же кроме кисточек ничего нет, даже рта, но всё равно... Если уж сообразила как меня сюда перетащить, могла бы и придумать как рассказать, я же тебе ни какая – нибудь Марья. Ладно, проехали... Дай мне тоже что – нибудь пожрать, и если уж тебе дана думалка, подумай, как нам деревенских прокормить, пока я с этими эксплуататорами не разберусь. Ничего, справимся, мы историю хорошо учили...
Мне скатёрка еду выставила совсем другую, супчика не дала, зато выдала целого запечённого осетра, несколько жареных птичек, которым я не знала названия, молочного поросёночка в яблоках и много каких - то корнеплодов.
-Подлизывается, - подумала я, и отрезав кусочек рыбы, где такое ещё поешь, взяла печёный корнеплод, птичку и сказала своей кормилице, - ты продукты – так не транжирь, я же тебе не слон и даже не лошадь, чтоб так жрать... хотя, твои помыслы понятны, сказала жрать, значит жрать... Ладно, оставь, люди придут, поедят.
Но скатерть тут же свернулась, убрав всю еду, кроме той, что лежала на моей тарелке, развернулась, и я увидела на столе несколько огромных, литров на десять, чугунков, наполненных наваристыми щами, большие краюхи хлеба и сало.
-Ну, может быть ты и права, – согласилась я, – сначала детей накормим, горяченьким, потом баб, ну а после за стол мужики сядут. Разговор у нас с ними будет ох, каким долгим...
Я только успела помыть лицо и руки, после еды, как в дверь снова робко постучались. Открыв дверь, увидела на крыльце стайку разновозрастных ребятишек, лет с двух, до двенадцати. Распахнув пошире дверь, пропустила всех в горницу и молча указала на стол. Детвору долго уговаривать не пришлось, они спокойно проходили внутрь, кланялись мне и чинно усаживались за стол. Наверное, их научили матери, как себя вести с Ягой. Единственное, я не поняла, почему они, сидя за столом, смотрели на меня и тихонько хихикали. Это я поняла намного позже, когда налопавшихся от пуза ребятишек, как – то незаметно сменили бабы. Вот тут – то и поняла свою ошибку. Я до сих пор не переоделась. Женщины тихонько поели, поклонились мне, пожелав всяческого здоровья и тихо удалились, а я кинулась наверх, искать привычную для этого мира одежду, пока не пришли мужики.
Конечно, куда бы я не засовывала свой нос, мне всюду встречалась вековая пыль и паутина, и прежде, чем что – то открыть, приходилось наводить чистоту. Но, в итоге, я всё – таки, в одном из сундуков, нашла одежду Яги. Кстати, даже ту самую, которую видела во снах, и она мне оказалась впору, как- будто на меня сшита. Единственное, что мне не понравилось, так это жемчуг и цветные камни. Они был, ну, прямо везде, на любой одежде, и от этого та сильно утяжелялась. Ну, примерно так же, как если бы я положила в карманы джинс кирпичи. Но к этой тяжести, я как – то слишком быстро приноровилась, и я подумала, что это, наверное, особенность местности.
Спустившись вниз, в горницу, я немало удивилась. У входа, на крыльце, робко толпились мужики, теребя в руках головные уборы, а за пустым столом, во главе его, вольготно восседали трое пузанов. Ну, их мне представлять уже не было нужды. Я посмотрела на них с лёгкой усмешкой и с печалью подумала:
-Прошли тысячелетия, а в жизни людей ничего не изменилось. Понятно, буржуины самоутверждаются, всем своим видом показывая, что они тут главные, и что они у меня в фаворе. А ведь я не давала им для этого повода... А может, давала, да не заметила этого? Нет, но каковы наглецы! Без разрешения запереться в терем Яги, да ещё вот так борзо сесть за стол... А может, они поняли, что я не Яга? – на мгновенье меня охватила паника, но я быстро взяла себя в руки и начала своё представление. Нахмурив брови, я грозно сказала, – я не поняла, уважаемые, а вы что, здесь самые голодные?
По изумлённым взглядам мужчин я поняла что они совершенно не ожидали от меня этого. Возможно, они думали... Да, я не знаю, что они думали, мне было не до их бурных фантазий, мне нужно было накормить мужиков, чтобы они от сытости расслабились и рассказали, что же на самом деле тут происходит, а с этими, да ещё во главе стола, точно разговора не будет.
-Ну, чего сидим, кого ждём? – строго спросила я, – я так понимаю, вы уже сегодня и завтракали, и обедали, и ужинали, так что, освободите стол, – похоже, семейство большака состояло из одних тугодумов, они сидели и смотрели на меня во все глаза, – ну, что я непонятно сказала,- начала сердиться я, – по- моему всё сказано понятно, вы сыты, а это значит, что вас кормить я не буду... – все три мужика многозначительно посмотрели на меня, мол, что ты тут мелешь, глупая баба, что меня ещё больше рассердило, я хлопнула по столу ладошкой и заорала, – вооон...
Всех троих незваных гостей ветром сдуло из-за стола и кинуло к входной двери. Мужики у двери робко расступились, уступая им дорогу. Но. кое – кто уходить просто так не собирался. Большак поднялся с пола, злобно зыркнул в мою сторону, и... погрозил мне кулаком. Сыновья, оказались умнее отца, и просто ретировались. стараясь быть как можно незаметнее. Сначала я хотела сломать руку, сжавшую кулак, но передумала, в конце концов, я же ни какой – нибудь зверь. А то, что мне попытались угрожать... Я человек простой, зла не помню... Я его записываю...
После столь некрасивой сценки с большаком, мужики долго не решались переступить порог моего терема, и молча мялись, стоя на крыльце. Я не стала никого убеждать, просто села за стол к ним лицом, и легонько постучала пальцами по скатерти. Сначала она так же, как и всем выставила чугунки с щами, сальцем и зелёным лучком - тишина. Затем она добавила на стол квашеной капустки и парочку свиных окороков – ноль реакции. Потом на столе появились хлеб и всё те же, неизвестные мне, корнеплоды, но мужики всё не сдавались, потому что страх перед большаком, которому все были должны, был больше, чем голод. Но, когда на скатерти появилось несколько квадратных бутылок с мутной жидкостью, никто не остался равнодушным. Страх забылся мгновенно, и мужики ввалились всей толпой в дом. Я с трудом удержалась, чтобы не засмеяться, мужик, он и в Африке, мужик...
Мы сидели, как рассказывают в сказках, рядком, говорили ладком, и узнавали друг друга. Если я, послушав Ванюшу, кое в чём ещё сомневалась, то сейчас вся подноготная его семьи вылезала наружу. Не зря они первыми прискакали и уселись за стол. Они боялись, что, если их не будет, то кто – нибудь, не удержится и расскажет неприглядную историю того, как десять лет назад, появился в моём государстве чужак, как он спелся с Никодимом, как тот, после исчезновения чужака, споил мужиков и сделал их всех должниками. Впрочем, мировая история, может предоставить ещё пару миллионов таких же историй, но... Я не мировая история, это моё государство, и никто, кроме меня тут не имеет права править. А ещё я очень засомневалась в том, что большак не знал, что на подвал нельзя лить воду. Всё он прекрасно знал, это его сынок, Ванюшка, святая простота, был уверен в обратном, и честно, изо дня в день, выполнял доверенное ему поручение. Не знаю почему, но из недоговорок и ненароком брошенных фраз, во время того самого разговора, я сделал вывод, что большак не получал никакого липового приказа от меня, он просто спелся с чужаком и пытался захватить власть. А мужики, не смотря на то, что боялись Никодима, изо всех своих крошечных сил, мелкими пакостями, всячески пытались нарушить планы большака. В общем, в Тридевятом государстве Бабы Яги, шла тихая гражданская война, и я, её потомок, должна была остановить её любым, доступным мне, способом. Серьёзно поговорив с мужиками, я попросила их больше ничего не делать, не мешать мне, обнадёжив их тем, что в государство вернулась законная власть, и теперь уж точно наступят другие времена, потому что на их защиту встал никто иной, как Баба Яга.
Накормив и напоив мужиков до отвала, и проговорив с ними до самого вечера, я поняла, что показанный мне кулак, лично для них, ох, как много значит и они начинают беспокоиться за меня. Потому что для меня он означает, лишь одно, что мне, хозяйке этих мест, те, кто беспрекословно должны подчиняться, ни больше ни меньше, вздумали объявить войну. Впрочем, никак по другому это и нельзя было истолковать. Поэтому, отправив всех по домам, переодевшись в своё и потушив все свечи, я незаметно вышла из терема в дверь на заднем дворе, обошла своё хозяйство кругом, изучая его слабые и сильные места. Чтобы не было потом сюрпризов, ну, и, чтобы найти место для засады, с видом на дом большака. Найдя самое удобное, с хорошим обзором, затаилась между кустами какой – то ягоды и стеной дома. Я была больше, чем уверена в том, что сегодня же ночью, Никодим нападёт на меня. Ему не было смысла что – то выжидать, я четко обозначила кто есть кто, а он всё прекрасно понял. Его безграничная власть была под угрозой.
Расположившись с комфортом на нечто выступающее, и, похожее на завалинку, я принялась наблюдать за домом большака. На небе взошла большая, круглая луна, и с моего места его дом просматривался как на ладони. Сначала во дворе засуетились девочки подростки, загоняя в птичник бесчисленное количество кур, гусей и уток и я про себя подумала, что это подозрительно. Обычно деревенские жители намного раньше загоняют птицу на ночлег, тем более, что во всей деревне уже не только птица, но и сами люди, давно уж погасили свои лучины, и лёжа в своих постельках, видели десятый сон. Потом из дома вышел, хлопнув дверью, Иван, и направился в сторону ворот. Я даже не стала следить за ним, потому что знала куда он пошел. А вот после ухода младшего сына, в доме, явно, началась какая-то суета. На фоне освещенных окон то и дело мелькали силуэты то одного, то, другого, то третьего пузана. Они ходили из угла в угол и размахивали руками, разговаривали друг с другом другом.
Возмущаются, наверное, - подумала я, - козни строят, планы захвата разрабатывают, и совсем от жадности своей не понимают, что зря. Я же их при одном неверном движении размажу по стенке. А, вот, мне интересно, если я замочу этих уродов в целях самозащиты, будет это считаться преступлением против человечества, или нет? Стану я чёрной? Хотя, чего это я... Никого мы убивать не будем, нужно их прилюдно наказать, так сказать всем миром, чтоб обидно было, чтоб больно... Наказать, раскулачить, и... что? Что дальше с ними делать? Хм... Вот это задача, никогда раньше не задумывалась о том, что справедливость очень тяжелая штука. Да и смерти они не заслуживают, воровство это не убийство. Тогда чего? Охо-хошеньки, как же быть мне королевой ведунов, если я со своим мини государством управиться не смогу? Ведь, наверняка у этих злодеев и соратники и сочувствующие есть. Накажешь одних, полезут мстить другие. А мне что, всю жизнь тут, в кустах чего-то сидеть и всех наказывать? Нет, нужно так наказать, чтобы другим неповадно было. Кстати, а интересно, в каких кустах я сижу, что за ягода-то?- я сорвала висевшую перед моим носом ягодку, размером с фалангу большого пальца, понюхала, она пахла малиной. Поднеся, на раскрытой ладошке, к лицу, принялась её рассматривать. Лунного света было предостаточно, чтобы рассмотреть всё, до мельчайших деталей, - хм... пахнет как малина, выглядит как малина, наверное это малина, - тихо прошептала я, издеваясь над тупой американской пословицей, и засунула ягоду в рот.
Вкус был незабываемый, яркий, сладкий, я невольно зажмурилась от удовольствия, и чуть не зачавкала. Но процесс дегустации прервал шорох, и я резко обернулась в ту сторону, готовясь дать отпор. Но, увидев крадущегося, расслабилась.
- Ванька, твою мать, испугал, - зашипела я.
- Матушка, а что ты тут делаешь? - ни капли не удивившись, спросил меня Ваня.
Что, что, - проворчала я, и, сорвав ещё одну ягоду, и сунув её парню под нос, грубовато ответила, - не видишь, вот, малину жру. А ты чего сюда приперся?
- Дак, тебя охранять. Батюшка с братьями что-то плохое затевают.
-А я, что, по-твоему такая беспомощная, что отпор дать не могу? - я нахмурила брови, и наигранно сердито прикрикнула, - а ну, марш отсюда.
- Куда? - слегка заикаясь, спросил Иван.
- Туда, куда тебе идти сегодня положено, - терпеливо начала разъяснять я, - топай отсюда, я тебе говорю, а то проворонишь свою судьбу.
- Какую такую судьбу? - насторожился парень.
Да, блина, что же вы мальчишки, все такие неслухи бестолковые, - возмутилась я, - иди, тебе говорю, - для убедительности, я его еще пару раз подтолкнула к воротам. Тот тяжело вздохнул, опустил голову и побрел как грустный ослик. А я заподозрив, что место у меня не очень хорошее, окликнула его, - Ванек, стоять,- тот встрепенулся и посмотрел на меня с надеждой, - а скажи - ка мне друг мой любезный, почему ты пришел именно сюда?
- Дак, я тут с детства прячусь от родительского наказания, вот я и подумал...
-А, значит, тут никто тебя ни разу не нашел, - обрадовалась я и добавила, - ну, всё, иди, иди на поле.
Иван, с досады сорвал с головы шапку, и со всего размаху кинул её на землю.
-Эх, жизня моя бедовая.
Затем, секунду подумав, наклонился, поднял шапку с земли, и принялся отряхивать её, поглядывая в мою сторону. Я оказалась непреклонной и с укором посмотрела на него. Наконец, поняв, что ничего у него не выйдет, он тяжело вздохнул, и с большой неохотой поплелся к воротам. А я сорвала ещё одну ягодку и сунула себе в рот:
Ну, надо же, какая вкусная, – подумала я, - у нас совсем другая. Ничего не умеют у нас выращивать, всё повыводили на корню, если сладкая, то мелкая, если крупная, то дрянь. Вот, когда я буду возвращаться обратно, обязательно побольше ее наберу. Да, пожалуй и ещё пару кустиков нужно будет выкопать... да и вообще, нужно присмотреться, что тут к чему, да, может, взять кое – что, и на поляне посадить. Кирюшке, наверное, такая ягодка придётся по душе...
Я снова вспомнила о своём лохматом друге и тяжело вздохнула:
-Как он там без меня бедненький, есть нечего, воды даже в сытый год в миску никто не нальёт. Единственное, только и остаётся надеется на то, что ручей успокоился, и земляники на поляне много, надеюсь, он дотянет до моего возвращения.
И тут я поймала себя на мысли, что я до их пор ни разу не засомневалась в том, что я вернусь, а если нет? А если у скатерти функция работает только в одну сторону, и она не сможет меня отсюда вытащить? И что мне тогда делать? Сидеть в этих кустах?
-Тьфу ты, – я плюнула с досады, - и что мне эти кусты дались, – и тут же сама нашла объяснение, – наверное, потому что позорно для такой сильной ведуньи, как я сидеть тут, в малиннике, и как совершенно обычному человеку следить за своим противником. Зачем мне эти подростковые штучки, честное слово, веду себя как маленькая дурочка. Нужно всё делать проще. Встала, пошла и заблокировала дом, чтоб ни одна зараза оттуда не выскочила, - я и вправду, спокойно встала и направилась к дому врага, по дороге, правда, не забывая срывать ягодки.
Когда я, заложив руку за руку, встала посреди двора Никодима, прикидывая какое именно назначить ограничение для семейки врага, и где будет граница моего щита, в доме кто – то заголосил.
Сначала послышался тихий женский плач, затем громкое бабье причитание. А я, почему - то, сразу вспомнила маленьких птичниц, суматошно носящихся по двору и подумала, что, скорее всего это не их дети. Иван говорил, что в семье всего три сына. Конечно, это могло значить всё, что удобно, может быть тут баб за людей не считают, а может быть это дети бедных крестьян, которых этот гад обобрал до нитки, и после того, как тем уже нечем было платить, этот боров в счёт оплаты взял детей.
-Да, это же уже попахивает работорговлей, – рассердилась я, и, нахмурив брови, начала лихорадочно думать, как освободить несчастных девчонок.
Но, пока я думала, там за дверью дома, уже начался целый концерт, состоящий из женских голосов, и судя по воплям страха и боли, внутри кого – то били. Я застыла в нерешительности, и от этого, похоже большак осмелел, потому что звуки ударов слышались чаще, а вопли боли громче. Постояв так у двери минуты две, я тряхнула головой, сбрасывая оцепенение.
-Да, блин, Марина, – одёрнула я себя, – чего ты стоишь как дубина, чего ты ждёшь, убийства? Они не ты, у них нет моральных тормозов, для них только собственная жизнь ценна. Прибьют девчонок и выкинут за порог. Да ещё потом на тебя всё и свалят. Давай, ломись в дверь.
И я, представив себя, героем какого – то фантастического фильма, со всей силы грохнула ногой в дверь, щелкнула пальцами, создав небольшой огонёк и начала водить руками по кругу, накручивать на него силу.
-Никодим, – загрохотал на всю деревню, искажённый ведовством, мой голос, – отдай холопов, – и вспомнив, что Баба Яга в сказках жрала людей, добавила с придыханием, изображая мёртвую панночку, – я их съем, я жрать хочу.
В доме раздались дикие крики, визги и жуткий бабий вой, дверь на минуту открылась, и на крыльцо буквально силой выкинули четырех девчонок – подростков и молодую девушку.
-Сюда, ко мне, – я показала пальцем в землю, рядом со мной, и девочки, сжавшись в комок, медленно, очень медленно, засеменили ко мне, стараясь как можно дольше оттянуть свою страшную смерть.
Вдруг, дверь снова отворилась. Я уж грешным делом подумала, что в этих уродцах проснулась совесть и они решили отбить девчат от злой ведьмы, но, не тут – то было. На крыльцо выпихнули мальчишку, лет пяти. Он только и успел, что шмыгнуть испуганно носом, и дверь с грохотом захлопнулась.
-Ублюдки, – констатировала я происшедшее и спокойно спросила у девочек, – в доме остались только свои? – я старалась говорить по-человечески, но голос мой был всё ещё очень страшен.
Все дружно испуганно закивали, а одна из девчушек, дождавшись, когда малец побежит, сильно прижала его к себе так, что он пискнул от боли, и тихо сказала, почти прошептала:
-Нет, не все, Ванюшка в поле сторожить убежал.
-Тьхе ты, – вырвалось у меня со смешком, – блин, Павлик Морозов в действии. Пусть бежит, там счастье его ждёт, - ребятишки, как один, в изумлении посмотрели на меня, – ну чего смотрите? – зашептала я, – айда в терем, и чтоб оттуда не выходить, слышите? Попросите скатерть вас накормить, скажите, что я велела.
Дети испуганно переглянулись и кинулись наперегонки к терему, а я посмотрела на свой шар, пылающий в руках.
-Ну, вот нахрена я его соорудила? - спросила я сама себя, - и что мне теперь с ним делать? Ну, допустим, на первый вопрос я ещё ответить смогу, он был нужен, чтоб испугать пузана, но вот, второе... А, кажется придумала, - я аж подпрыгнула от радости, сообразив, куда можно от него избавиться, и принялась читать заклинание щита, так, как научил меня Григорий, когда мы блокировали Марью, чтобы защитить не их, а защититься от них. Только сейчас я взяла за основу не свой щит, а ниточки огня, исходящие из шара, который создала. В этот раз мне не нужно было делать так, чтобы сквозь защиту не проскочила даже мышь, для обычных людей было достаточно простейшего сооружения. И я его соорудила. Я создала огненную клетку вокруг дома. То есть, теперь, если у кого-то, кто находился внутри, возникло бы желание выйти из дома, по идее, ему должно было стать горячо, да так, что от нестерпимого жара, человек непременно нырнул бы обратно в дом. Это был мой план, но что должно произойти на самом деле, я пока не знала, так же как не знала, что теперь делать с огненным шаром. У меня не получилось избавиться от него полностью, на клетку ушла всего лишь половина моей силы, и теперь у меня в руках был шар, размером с поллитровую банку, и никаких идей, чтобы избавиться от него. Мне раньше никогда не приходилось избавляться от остатков своей силы даже в нормальных условиях, а здесь, где всё было как -то чересчур аномально, это просто было смертельно опасно. Тут же, буквально всё было из соломы и дерева. Если загорится что – то одно, то непременно сгорит всё селение. Да ещё сотни три - четыре гектаров посевов вокруг прихватит...
-Нет, мне кидать его никуда нельзя, - подумала я, перекидывая этот трёклятый шар с руки на руку, - может, в колодец? Да, где его искать ночью. А может, река? Где - то тут должна быть река... Точно, а через эту речку Калинов мост, по нему, как раз уезжала Марья Моревна на войну, – вспомнила я, – но там то ли с речкой было что – то не так, то ли с этим мостом. Чёрт, Марина, ну опять ты вляпалась. Ну, придумывай уже что – нибудь быстрее, а то скоро это представление затянется, и уже никому не будет страшно. Весь эффект сойдёт на нет, и тогда придётся придумывать, что – то другое...
Я лихорадочно соображал что же мне делать, и сначала не заметила, что меня кто – то тихонько дёргает за штаны, а когда заметила, очень удивилась и посмотрела на самого смелого человека в деревне. Им оказался тот самый малыш, которого выкинули мне на съедение.
-Тётя, тёть, ты дом не сжигай, – тихо заговорил он на ломаном детском языке, как только заметил, что я на него обратила внимание, – а то Ваня вернётся, а ему жить будет негде.
-Да Ване твоему этот дом не пригодится, - хмыкнула я, – наш Ваня скоро будет жить во дворце, из золота есть будет, золотом укрываться.
-Ой, смешная ты, тётя, – звонко рассмеялся малыш, – наш Ваня будет пастухом, а тебе вот, пригодится, – он протянул мне очень странный удлинённый предмет, с первого взгляда похожий на скрещенные невероятным образом, керосинку и факел.
Я посмотрела этот предмет и внезапно поняла, что он принадлежит Яге. От него прямо энергетика ведуньи шла. А ещё я внезапно поняла, что Яга специально свою энергию туда совала. Пока малыш, из последних сил, держал этот странный предмет в руках, я его внимательно рассматривала. Это был своеобразный волшебный фонарь, куда можно загнать как раз такой сгусток энергии, который был у меня в руках, и он, скорее всего, как – то преображал силу ведуньи, и служил Яге долгое время светильником.
-А что, то хорошая идея, – согласилась я с малышом, и взяв этот чудо светильник из его рук, аккуратно поместила шар внутрь и подняла над головой.
Он тут же осветил весь двор, а я с облегчением выдохнула. Это был идеальный выход. Развернув малыша в сторону терема и легонько шлёпнув по попе для ускорения, я отправила его к девочкам, сбившимся в стайку на крыльце, а сама, решила покочевряжиться над врагом.