Инессу Павловну не стоило бы квалифицировать, как абсолютную злодейку. Этакой злой колдуньей, подарившей Царевне наливное яблочко, Инесса, конечно, не была. Если логически рассудить, то можно во многом с Инессой согласиться. Она думала о будущем дочери и внука. Хотела им обоим только счастья. Для близких – чего не сделаешь? И все эти действия оправданы в полной мере. Любовью оправданы. Ей ли, повидавшей жизнь, не знать об этом?
Видит Бог, Инесса всю свою жизнь положила на то, чтобы войти в круг «избранных». Да, да, избранных! Все эти лозунги про равенство и братство – утешительные сказочки для дурачков. А на самом деле жизнь гораздо сложнее: все равны, только некоторые «равнее». Пока одни толкаются в бесконечных очередях, другие получают спецзаказы. Одни ждут квартиру годами, другие уже живут в этих квартирах. Одни ютятся в тесных комнатушках – другие – в хоромах с высоченными потолками и личной домработницей.
Просто нужно уметь приспосабливаться. Не у всех это получается. А Инесса – смогла. Пока люди трудились на благо Родины, гробили свое здоровье, отдавали последние силы государству, пока интеллигенты, не умевшие держать языки за зубами, гнили заживо под охраной Вохры в северных лагерях, Инесса – жила. И жила – хорошо!
В той далекой жизни Инесса никакой Инессой еще не была. Звали ее Авдотьей. Дуней, проще говоря. Мама Авдотьи была простой молочницей. Не нищенкой, не прачкой-поденщицей, а сметливой и бойкой бабочкой. Она была «баской» на вид, опрятной и веселой, потому и приглянулась пожилому, небедному вдовцу. Пока другие девки ахали и сочувствовали невесте, та, наоборот, глядела озорно и залихватски. Под венец шла с улыбкой.
Быстренько взяла вдовца в «оборот». Тот, очарованный молодухой, купил пять коров. И дело пошло. Покупатели с преогромным удовольствием валили к ласковой и аккуратной молочнице. Молоко она держала «на льду», потому городские пижоны удовольствием прикладывались к литровой кружке холодного напитка, поданной пухлыми ручками хорошенькой молочницы. Денежки потекли в хозяйство вдовца.
- Дуняша, слушай матушку, - часто говаривал тятя, - в писании сказано: чти и почитай родителей своих! Матушка у нас умница, дай Бог каждому такую супругу.
Умница деток, оставшихся от первой жены вдовца, особо не обижала, но держала в ежовых рукавицах. Всех запрягла в работу. К тому моменту в хозяйстве было уже двадцать коров – дел хватало. И Дуня, вопреки сказкам про злых мачех, избалованных мачехиных дочек и бедных сироток, в постельке не валялась. Работала, как и вся семья, от зари до зари. Мать глядела далеко вперед. Увидев, что родная дочка росла пригожей на вид, стала брать ее с собой на базар. Для торговли сшили Дуне синий сарафан, а рубашку Дуня сама изукрасила голубой вышивкой. Мама купила поясок, ленты и красные сапожки. Нарядилась Авдотья – хоть на карточку снимай, до чего хороша! Встанет рядом с матушкой и звонко покрикивает:
- Молочко холодненькое, сладкое, вкусное, деткам на здоровье, девушкам на красоту – покупай-т-е-е-е!
В общем, благодаря стараниям сметливой матушки, Дуня была обеспечена хорошим приданым!
Когда страну обуяло пламя революции, матушка Дуни, покумекав, решила свое хозяйство сократить.
- Прибытка особого не будет. Голодных много. Люди от тифа мрут как мухи. Звереют. Еще убьют. Надо уезжать, - сказала она.
Продали все подчистую, да уехали в Красноярск. Ехали долго. Все ревнем ревели. Но потом, когда на новом месте заново обстроились и зажили неплохо, возрадовались необычайно: просторы, мощь, охота, рыбалка! Благословенный край! А как увидели, что хлынули сплошным потоком мимо их села обозы с раскулаченными, такими же как они, людьми, только лишенными всего с трудом заработанного, сразу поняли – ах, как права, как умна матушка!
Она же, умница-разумница, выдала Дуняшку замуж. Кавалеров – пруд пруди. Тут и недобитый кулак Замарин, и егерь Кудинов, и крепкий середняк Горелов. Крестьянских сынов не считали. Даже в их сторону не смотрели – голожопые! А вот когда в село приехал уполномоченный Левинский при фуражке и портупее, мать Дуне так и сказала:
- Вот, Дуня, этого бери! Он сейчас при большой силе. Замарина того и гляди, в овраг сбросят, с егерем в тайге сгниешь, Горелов – тебе не пара. А этот тебя в город заберет. А там гляди зорко. Подыскивай карпа пожирнее, при власти.
- Мама, а этого куда?
- Разводы нынче разрешены. А этот долго не продержится. Так что, Дуняша, не вздумай деток от него рожать. Поберегись.
Левинский был холост. Окрутить его – пара пустяков. Дуняша научилась у мамы хитрым штучкам. Одной красоты и нарядов мало, надо и характер иметь, и улыбаться чаще, и смеяться, и мужику приятное говорить, да побольше, чтобы он душой воскрес. А свой интерес при себе держать, делать вид, что подчиняешься, а на самом деле – сама верховодишь. Левинский – сморчок сморчком, хоть и при фуражке. В Дуню влюбился, забыв обо всем на свете. И через два месяца Дуня стала Левинской.
В Красноярске Дуня внимательно изучила гардероб местных модниц, поступила в вечернюю школу и стала много читать. Дуры деревенские никому не нужны! Левинский приглашал в гости коллег, и Авдотья старалась угодить начальнику Левинского – Павлу Федоровичу. И рыжиков ему подложит, и курочки, и рюмочку, и улыбочку. Что уж говорить после этого – Павел Федорович на нее глаз положил. Весь – в кармане Авдотьи. Правда, женат был. Но не беда. При благосклонном любовнике Авдотья задерживаться не собиралась, хотя законного Левинского бросила, даже глазом не моргнув.
С Павлом Федоровичем она уехала в Ленинград. Тому нужно было учиться в академии, а Дуня… Что Дуня… Без нее Павел Федорович своей жизни уже не представлял. Она и здесь не растерялась, ни без помощи любовника поступила в училище, а потом – в институт. Училась жадно, с упоением, и Павел Федорович гордился студенткой.
Закончив не что-нибудь, а филологический факультет, Авдотья поняла – пришел ее звездный час! К тому времени она стала эффектной молодой женщиной, и никто бы не догадался, что родом эта красотка из простой крестьянской семьи. А если бы и догадался, так что? Идеологически правильная биография. Никаких зацепок. Умница матушка, спасительница…
Имя свое Авдотья решила поменять. Она придумала хитрый ход. Явившись в отдел ЗАГСа, заявила:
- Хочу новое имя. В честь Индустриального Единого Советского Союза! Инесса, в общем!
Так и получилась. Уезжала в Ленинград Дунькой, а теперь стала Инессой Павловной Левинской. Каково? А карьера Павла Федоровича набирала обороты: в ряды советских граждан затесались «враги народа». У НКВД много работы. Чистка, слежка, посадка – только поворачивайся. Он, окрыленный почетной и опасной «деятельностью», надеялся осесть в Ленинграде. Но тут своих хватало, а в Красноярске не хватало «горячих сердец» и «холодных голов». Пришлось возвращаться. И пусть его – Инессе Сибирь не нужна.
Сердечный друг умолял, угрожал, валялся в ногах, убеждал:
- Дунечка, ну что ты будешь тут делать, одна одинешенька? Ни комнаты, ни работы…
- Паша, прекрати. У тебя семья. А я уже слышала, что в комитете задают вопросы по поводу и без. Ты же должен понимать! А за меня не беспокойся, устроюсь как-нибудь.
И устроилась. Новый любимый не был сотрудником органов безопасности. Хватит. Инесса наелась. Насмотрелась на доблестных блюстителей порядка в стране, похожих на хищных птиц. Они не только забирали пачками несогласных с крутой политикой Вождя, но и друг друга не жаловали. Инесса устала бояться. Уже не первый и не второй человек из круга знакомых Павла Федоровича вдруг оказывался шпионом или пособником тайных противников нынешней власти. Надо этот круг покинуть. Чем раньше, тем лучше. Да и жить на что-то надо. И где-то.
Начальник торгсина Петр Петрович Серов не обладал ни внешностью, ни статью. Но зато он был аккуратен в выражениях, действиях и делах. При этом Петя жил в собственной квартире с лепными потолками, имел богатый гардероб и автомобиль с личным водителем. Не хватало лишь очаровательной подруги без темного прошлого и многочисленных родственников. Инесса на эту роль прекрасно подошла. Она с радостью приняла предложение Серова, правда «девичью» фамилию оставила при себе. Мало ли… да и красивее звучит, все-таки…
В тридцать лет Инесса родила чудесную девочку Оленьку. Дочка пошла в материнскую породу. Хорошенькая, беленькая, просто куколка. Оля не знала ни бед, ни горя. Училась в приличной ленинградской школе, играла с хорошими игрушками. Инесса, запомнив уроки матери, внушала маленькой Оленьке:
- Слушайся мамочку, детка! Слушайся маму, и все у тебя будет хо-ро-шо!
Инессе ужасно повезло. В сорок первом году, в начале июня, она раздумывала: куда бы ей поехать с Оленькой: в Крым или в Сибирь? Внутренний компас сдвинул стрелку на север. Мама начала болеть, умоляла показать внучку. Да и самой Инессе хотелось повидать братьев и сестер. Да и матушку поблагодарить за все. О начале войны она услышала, когда сидела за праздничным столом по поводу своего приезда.
Бросилась звонить мужу. Хотела уехать обратно. Но мать не теряла прозорливости:
- Сам Бог меня к тебе послал. Оборонил. Сиди под моим крылом, дочь. И Олюшка при тебе…
Как в воду глядела. Слушая вести из блокадного Ленинграда, Инесса внутренне содрогалась. И тут, в селе, во время войны народу туго, а там что? О, Господи…
Петру бронь получить не удалось, и он отправился на фронт. Правда, на передке не бывал, не та специальность. Впрочем, снабженцем он был хорошим: понимал, что к чему. Части, бывшие в распоряжении Серова, защищали его город. Серов спуску подчиненным не давал, стараясь доставить во время продукты и обмундирование. Голова у Петра Петровича раскалывалась: Ленинградский фронт, блокада, солдатики на скелетов похожи, нехватка всего и вся… Он выбивался из последних сил, изворачивался, как мог, изымал любую возможность, чтобы в вещевом мешке бойца лежали тушенка, сало и хлеб…
Ведь все это солдаты старались с оказией передать в умирающий от голода Ленинград… Хорошим человеком был Серов. На общем великом горе не наживался. Так что, награды свои Петр получил честно.
После Победы страна восстанавливалась, бросив все свои силы на строительство того, что было разрушено врагом. Мужчины из воинов превратились в каменщиков, плотников и трактористов. Честные люди, честный труд, честная жизнь. Всем тяжело, но все держались, верили в светлое будущее.
Одно непонятно – откуда все-таки повылезали крысы, наживающиеся на честном труде народа? Смекнув, что близость к складам и складским сокровищам обеспечивает сладкую и сытную жизнь, крысы начали свою подковерную возню, выгрызая себе теплое местечко, вытесняя оттуда бывших сотрудников, среди которых оказался и Петр Петрович.
Инесса поняла это по настроению мужа. Тот пил лекарства и не мог уснуть.
- Поехали в Тихвин, Петя, - Инесса положила ладонь на плечо Серова, - там спокойнее. Тебя все равно выживут.
Внутренний компас Инессы сработал на все сто! В Тихвине Петру Петровичу удалось устроиться на какую-то зачуханную базу. Опыт помог восстановить делопроизводство, а деловая чуйка – уметь достать все, и везде! А потом супруги получили комнатку, а через несколько лет - и прекрасную квартиру в центре старинного городка. Петр Петрович Инессу благотворил и благодарил.
- Слушайся маму, Лелечка, - частенько говорил он дочери, - наша мама – глаз – ватерпас!
Но Ольга маму не слушала…
Автор: Анна Лебедева