«Мраморная головка», «Первая любовь», «Через пятнадцать лет», «За себя или за другую?», «Только утро любви хорошо…», «Пустоцвет» – все эти рассказы нанизаны на одну тему, как разноцветные и разнокалиберные бусины на суровую нить.
Сюжеты, конечно, разные, а тема одна – мужчина и женщина, и зыбкое счастье. Манящее, возможное, редкое, ненадежное…
В «Мраморной головке» любовь и счастье миражем промелькнули перед героем во времена его молодости и независимости. Очевидно, тогда ему казалось, что впереди будет еще много женщин, много любви, удачи, успеха. Молодость молодых ведь длится вечно. Место покинутой некогда Нины займет другая Нина, потом следующая, потом… Потом еще кто-нибудь.
Вышло не так.
На склоне дней нищий опустившийся старик, опознав в мраморной головке, украшавшей интерьер богатого дома, свою Нину, ту первую, настоящую Нину, «вспомнил все» и понял, что она-то и была даром небес, она-то и была его счастьем, его единственной любовью, от которой он отошел в сторонку, не то убоявшись, не то усомнившись.
Но даже и теперь Нина смогла сделать его счастливым благодаря воспоминаниям. А какое еще счастье, помимо воспоминаний, доступно старикам?
Одно его смущало. «Что, если Нины никогда не было, а мой бедный ум, ослабев от алкоголя, выдумал всю историю этой любви, когда я смотрел на мраморную головку?»
Финал, достойный виртуоза! После такого финала можно думать о рассказе и его герое что угодно. Автор весьма изящным способом устранился от конкретики. Этот прием он будет использовать и в последствии.
Хороша и «Первая любовь»! Умеет, хорошо умеет Валерий Яковлевич любую, самую простецкую историю, в нашем случае любовь юноши к взрослой женщине, превратить под своим пером в явление сложное, противоречивое, полное внутренней борьбы и напряжения.
Казалось бы, что может быть проще: влюбленный мальчик и зрелая дама; короткая игра в любовь, когда женщина не может отказать себе в удовольствии помучить слегка своего пажа, после чего вознаградить его, как следует, и прогнать прочь; или просто прогнать его прочь, сразу после мучений, минуя награду.
Но нет, это слишком просто для сумрачного гения автора. Он предпочитает усложнить ситуацию прямо до небывалых высот. Юноша сам, из эстетических и художественных соображений, принимает на себя классическую роль влюбленного пажа, которая и порабощает его.
«Какое-то особое чувство не позволяло мне с той минуты ни сказать слова, ни сделать поступка, которые нарушили бы выбранный мною тип. Это было, конечно, то чутье художника, которое не допускает прерывать мелодию диссонансом, вставлять в стихи слова, противоречащие стилю пьесы, и класть на полотне рядом дисгармонирующие краски.
С этого дня началось мое рабство».
И как он ненавидел ее за это рабство. Но и избавиться от него не было сил. Каждый вечер, ложась в постель, он давал себе слово, что на утро решительно порвет с этим глупым, навязчивым мороком. Но наступало утро, он встречал ее, и все начиналось сначала. «Мое подлинное я с омерзением отрекалось от старой развратной кокетки; мое выдуманное я побуждало меня наглядно ликовать и праздновать обещанную победу…»
И только, когда к нашему герою пришло осознание, что его выдуманный образ готов вытеснить, уничтожить его подлинное существо, он бросился бежать и не остановился, пока не добежал до Феодосии (из Судака!), а после и до родной Москвы.
Или вот рассказ нашего современника «Через пятнадцать лет».
Кажется, невозможно придумать ничего чуднее этого сюжета. Пересказывать не вижу резона, потому что понимаю: пересказ обеднит и опошлит сюжет, сделает его примитивней, чем он есть. Скажу лишь, что длинная любовная история преуспевающего мужчины и красивой, весьма и весьма своеобразной женщины, умной, слегка развратной (автору вообще симпатичны умные и развратные женщины), начавшаяся покушением на самоубийство и окончившаяся самоубийством, получила, как это и принято у г-на Брюсова, самый неожиданный финал. Простые, по-житейски понятные и естественные окончания жизненных коллизий категорически не приветствуются нашим новеллистом. Нашим, конечно, лишь в той мере, что говорим о его творчестве.
Почему не приветствуются?
Кажется, что ответ лежит на поверхности: потому что для усиления драматургии и, соответственно, читательского интереса требуется нечто неординарное. Читатель, как известно, любит погорячее. Для тех, кто сочтет такой вариант ответа, мягко говоря, слишком простеньким, предлагаю другой: потому что в этой творческой неординарности и состоит особенность мрачно-парадоксального писательского гения г-на новеллиста. Плюс хорошее классическое образование, которое, как известно, при наличии малой толики воображения, может завести талантливого человека очень далеко.
Рассказ «За себя или за другую?» чем-то напоминает «Мраморную головку».
И здесь герой пожертвовал своей любовью в пользу карьеры и, как сказали бы сейчас, личностного роста. Причем в наше время такой выбор, пожалуй, никого и не удивит. «Он побоялся взять эту любовь, потому что взамен надо было что-то дать, а он чувствовал себя духовно нищим. И еще он побоялся взять эту любовь, чтобы не затруднить своей карьеры, которая тогда начиналась не неудачно…»
И лишь теперь, встретив ее по прошествии двенадцати лет, он понял, от чего отказался, насколько обескровил свою жизнь.
Надо сказать, что любовь его прошлая не отказала себе в удовольствии поиграть с ним и хорошенько помучить его, хладнокровно выдавая себя за другую.
Сильный человек может побороть сильное чувство и при этом остаться душевно неповрежденным, а слабый обречен мучиться всю оставшуюся жизнь бессмысленными сожалениями. Ей удалось остаться неповрежденной, а ему, по-видимому, нет.
В рассказе «Пустоцвет» сотканная из противоречий девушка с такой мучительной силой погрузилась в собственную игру в любовь, что эта игра довела ее до «логического» конца, до конца в прямом смысле, до конца жизни. Путем ряда последовательных, казалось бы, событий, а на самом деле придуманных каверз, г-ну Брюсову удается превратить любовь в ее противоположность – в смерть. Причем инициатором этих событий или каверз является сама влюбленная девушка; она «руководит процессом», придает ему театральную видимость жизненности, в свою очередь подчиняется его мрачной драматургии, и этот процесс логично доводит ее до самоубийства.
Вот такая игра воображения. Невозможно догадаться, сам ли г-н Брюсов изобрел эту историю, или подслушал где. Впрочем, это скромное умозаключение справедливо для большинства прозаических произведений автора.
На этом изысканно-вычурном фоне повесть из жизни 60-х годов «Обручение Даши» прямо освежает своей простотой и реализмом. Рекомендую тем, кто уже устал от психологических эскапад Валерия Яковлевича.Часть I. Психологические вывихи на фоне любви.
«Мраморная головка», «Первая любовь», «Через пятнадцать лет», «За себя или за другую?», «Только утро любви хорошо…», «Пустоцвет» – все эти рассказы нанизаны на одну тему, как разноцветные и разнокалиберные бусины на суровую нить.
Сюжеты, конечно, разные, а тема одна – мужчина и женщина, и зыбкое счастье. Манящее, возможное, редкое, ненадежное…
В «Мраморной головке» любовь и счастье миражем промелькнули перед героем во времена его молодости и независимости. Очевидно, тогда ему казалось, что впереди будет еще много женщин, много любви, удачи, успеха. Молодость молодых ведь длится вечно. Место покинутой некогда Нины займет другая Нина, потом следующая, потом… Потом еще кто-нибудь.
Вышло не так.
На склоне дней нищий опустившийся старик, опознав в мраморной головке, украшавшей интерьер богатого дома, свою Нину, ту первую, настоящую Нину, «вспомнил все» и понял, что она-то и была даром небес, она-то и была его счастьем, его единственной любовью, от которой он отошел в сторонку, не то убоявшись, не то усомнившись.
Но даже и теперь Нина смогла сделать его счастливым благодаря воспоминаниям. А какое еще счастье, помимо воспоминаний, доступно старикам?
Одно его смущало. «Что, если Нины никогда не было, а мой бедный ум, ослабев от алкоголя, выдумал всю историю этой любви, когда я смотрел на мраморную головку?»
Финал, достойный виртуоза! После такого финала можно думать о рассказе и его герое что угодно. Автор весьма изящным способом устранился от конкретики. Этот прием он будет использовать и в последствии.
Хороша и «Первая любовь»! Умеет, хорошо умеет Валерий Яковлевич любую, самую простецкую историю, в нашем случае любовь юноши к взрослой женщине, превратить под своим пером в явление сложное, противоречивое, полное внутренней борьбы и напряжения.
Казалось бы, что может быть проще: влюбленный мальчик и зрелая дама; короткая игра в любовь, когда женщина не может отказать себе в удовольствии помучить слегка своего пажа, после чего вознаградить его, как следует, и прогнать прочь; или просто прогнать его прочь, сразу после мучений, минуя награду.
Но нет, это слишком просто для сумрачного гения автора. Он предпочитает усложнить ситуацию прямо до небывалых высот. Юноша сам, из эстетических и художественных соображений, принимает на себя классическую роль влюбленного пажа, которая и порабощает его.
«Какое-то особое чувство не позволяло мне с той минуты ни сказать слова, ни сделать поступка, которые нарушили бы выбранный мною тип. Это было, конечно, то чутье художника, которое не допускает прерывать мелодию диссонансом, вставлять в стихи слова, противоречащие стилю пьесы, и класть на полотне рядом дисгармонирующие краски.
С этого дня началось мое рабство».
И как он ненавидел ее за это рабство. Но и избавиться от него не было сил. Каждый вечер, ложась в постель, он давал себе слово, что на утро решительно порвет с этим глупым, навязчивым мороком. Но наступало утро, он встречал ее, и все начиналось сначала. «Мое подлинное я с омерзением отрекалось от старой развратной кокетки; мое выдуманное я побуждало меня наглядно ликовать и праздновать обещанную победу…»
И только, когда к нашему герою пришло осознание, что его выдуманный образ готов вытеснить, уничтожить его подлинное существо, он бросился бежать и не остановился, пока не добежал до Феодосии (из Судака!), а после и до родной Москвы.
Или вот рассказ нашего современника «Через пятнадцать лет».
Кажется, невозможно придумать ничего чуднее этого сюжета. Пересказывать не вижу резона, потому что понимаю: пересказ обеднит и опошлит сюжет, сделает его примитивней, чем он есть. Скажу лишь, что длинная любовная история преуспевающего мужчины и красивой, весьма и весьма своеобразной женщины, умной, слегка развратной (автору вообще симпатичны умные и развратные женщины), начавшаяся покушением на самоубийство и окончившаяся самоубийством, получила, как это и принято у г-на Брюсова, самый неожиданный финал. Простые, по-житейски понятные и естественные окончания жизненных коллизий категорически не приветствуются нашим новеллистом. Нашим, конечно, лишь в той мере, что говорим о его творчестве.
Почему не приветствуются?
Кажется, что ответ лежит на поверхности: потому что для усиления драматургии и, соответственно, читательского интереса требуется нечто неординарное. Читатель, как известно, любит погорячее. Для тех, кто сочтет такой вариант ответа, мягко говоря, слишком простеньким, предлагаю другой: потому что в этой творческой неординарности и состоит особенность мрачно-парадоксального писательского гения г-на новеллиста. Плюс хорошее классическое образование, которое, как известно, при наличии малой толики воображения, может завести талантливого человека очень далеко.
Рассказ «За себя или за другую?» чем-то напоминает «Мраморную головку».
И здесь герой пожертвовал своей любовью в пользу карьеры и, как сказали бы сейчас, личностного роста. Причем в наше время такой выбор, пожалуй, никого и не удивит. «Он побоялся взять эту любовь, потому что взамен надо было что-то дать, а он чувствовал себя духовно нищим. И еще он побоялся взять эту любовь, чтобы не затруднить своей карьеры, которая тогда начиналась не неудачно…»
И лишь теперь, встретив ее по прошествии двенадцати лет, он понял, от чего отказался, насколько обескровил свою жизнь.
Надо сказать, что любовь его прошлая не отказала себе в удовольствии поиграть с ним и хорошенько помучить его, хладнокровно выдавая себя за другую.
Сильный человек может побороть сильное чувство и при этом остаться душевно неповрежденным, а слабый обречен мучиться всю оставшуюся жизнь бессмысленными сожалениями. Ей удалось остаться неповрежденной, а ему, по-видимому, нет.
В рассказе «Пустоцвет» сотканная из противоречий девушка с такой мучительной силой погрузилась в собственную игру в любовь, что эта игра довела ее до «логического» конца, до конца в прямом смысле, до конца жизни. Путем ряда последовательных, казалось бы, событий, а на самом деле придуманных каверз, г-ну Брюсову удается превратить любовь в ее противоположность – в смерть. Причем инициатором этих событий или каверз является сама влюбленная девушка; она «руководит процессом», придает ему театральную видимость жизненности, в свою очередь подчиняется его мрачной драматургии, и этот процесс логично доводит ее до самоубийства.
Вот такая игра воображения. Невозможно догадаться, сам ли г-н Брюсов изобрел эту историю, или подслушал где. Впрочем, это скромное умозаключение справедливо для большинства прозаических произведений автора.
На этом изысканно-вычурном фоне повесть из жизни 60-х годов «Обручение Даши» прямо освежает своей простотой и реализмом. Рекомендую тем, кто уже устал от психологических эскапад Валерия Яковлевича.
