Есть бронекорпус – есть танк, нет бронекорпуса – нет танка. Это основа основ сборки боевой машины. Бронекорпусный отдел появился на Уральском танковом заводе (Уралвагонзаводе) осенью 1941 года. Новая структура оказалась, как тогда было принято говорить, «узким местом». Она была сформирована из эвакуированных броневых цехов Харьковского завода № 183 и Мариупольского завода им. Ильича. Сначала на тагильской земле пытались воссоздать их самостоятельную работу в довоенном формате. Но это оказалось нерациональным, и 8 февраля 1942 года цехи были объединены в составе бронекорпусного отдела под руководством 37-летнего Михаила Исидоровича Сойбельмана. Он имел солидный производственный стаж и диплом Харьковского механико-машиностроительного института. На заводе № 183 -– с 1931 года, прошел путь от заведующего техническим бюро до начальника броневого отдела. После эвакуации в Нижний Тагил Михаил Исидорович остался в той же должности, но организовывать пришлось совсем другое производство.
Бронекорпусный отдел получил первый «персональный» план на месяц: 100 вырезанных и 70 механически обработанных комплектов бронедеталей. По приказу наркома танковой промышленности СССР Вячеслава Малышева они должны быть сданы 17 ноября 1941 года. План оказался фантастическим! В течение нескольких месяцев отдел не мог произвести требуемое количество комплектов деталей и бронекорпусов. Первые пятьдесят тагильских танков были построены из привезенных узлов. Но не спешите делать вывод о «провальном» руководстве бронекорпусным отделом.
Стиль работы Сойбельмана описан в воспоминаниях директора Института электросварки Евгения Оскаровича Патона, тесно сотрудничавшего с Михаилом Исидоровичем в годы войны: «Начальник отдела был человек волевой, суровый и очень требовательный. За малейшее невыполнение его приказов он беспощадно спрашивал со своих подчиненных. Хозяйство, которым он руководил, было очень внушительным… Отличался он, правда, и изрядным упрямством и не очень охотно шел на всякие новшества. Но если уже загорался чем-нибудь, то проводил намеченное в жизнь со свойственной ему энергией и крутостью характера».
В первой половине 1942 года в бронекорпусном отделе шла кропотливая работа по специализации цехов, установке оборудования, освоению новых технологий. Поточность и конвейерная сборка узлов боевой машины – методы организации промышленного производства, ставшие приоритетными на Уральском танковом заводе, неуклонно внедрялись Михаилом Исидоровичем и в броневых цехах.
В Харькове броневой цех собирал и сваривал корпуса и башни из готовых деталей, которые поставлял Мариупольский завод имени Ильича. Металлургические заводы ориентировались на выпуск прежде всего корабельной брони. Она была представлена широким ассортиментом броневых деталей, которые постоянно менялись. Поэтому «отсутствовала возможность создать необходимую поточность в производстве бронедеталей… В рамках бронецехов также не удалось создать поточность по деталям Т-34, так как имевшиеся здания и расположение оборудования были расставлены не по потоку», – отмечено в «Истории танкостроения на Уральском танковом заводе», книге, написанной после войны главными специалистами предприятия.
В Нижнем Тагиле бронекорпусное производство было сосредоточено на одной машине – танке Т-34. Номенклатура деталей была ограниченной, изделия однотипны, что делало целесообразным введение поточного выпуска деталей и конвейерной сборки бронекорпусов и башен. 1 июля 1942 года начал работу конвейер бронекорпусов, в январе следующего года – конвейер сборки носа корпуса. На них широко применялись автоматы электрической сварки под слоем флюса. К концу войны их стало девятнадцать. Примененный впервые в мире конвейер сварки бронекорпусов стал одним из главных секретов технологичности «тридцатьчетверки».
Еще одно важное новшество – замена довоенных технологий обработки брони на огневую резку и автоматическую сварку. Сойбельман отлично понимал, что тщательная механическая отделка броневых деталей не только трудоемка, но и невозможна на УТЗ из-за катастрофической нехватки станков. Михаил Исидорович принял решение упростить технологии изготовления броневых деталей, тем самым сократив время на их обработку. Но в этом таилась опасность. Дело в том, что тщательно обработанные кромки деталей и их сложные соединения защищали сварной шов от ударных нагрузок. Не зря же немецкие танкостроители на протяжении всей войны педантично применяли тщательную механическую обработку кромок. Советские специалисты должны были усилить корпус танка чем-то другим. Сойбельман с командой сделали ставку на автоматическую сварку. Вот как эту ситуацию описал академик Патон: «Как только начальник отдела полностью уверовал в автосварку, его отношение к ней сразу переменилось. Мы договорились с ним о совместном изготовлении и пуске новых станков, и в первую очередь аппаратов АСС (автоматической скоростной сварки) на конвейере… Разделение труда у нас было таким: институт проектировал станки, давал сварочную и флюсовую аппаратуру, проводил электромонтаж и пуск станков… Отдел готовил несущие конструкции, приспособления и кондукторы».
Сойбельман отличался способностью глубокого анализа производства и умел компенсировать его недостатки, например, отсутствие станочного оборудования – новыми технологическими решениями. Результат его мероприятий можно отразить в цифрах. В 1943 году бронекорпусный отдел полностью обеспечил потребности УТЗ и передал другим заводам Наркомата 191 бронекорпус и 161 башню. В 1945 году внешние поставки выросли до 758 корпусов и 727 башен. Эти сухие цифры из заводских отчетов – лучшее доказательство эффективности руководства Михаила Исидоровича. Система Сойбельмана «жила» в течение второй половины XX века, изменяясь и совершенствуясь, и во многом сохранилась до наших дней.
Текст: Оксана Серебрякова, заведующая научно-методическим отделом Выставочного комплекса УВЗ.
Фото: из архива Выставочного комплекса Уралвагонзавода.
