– Здравствуйте, – Маша на этот раз оставила сумку в коридоре и, постучав, зашла все в ту же бухгалтерию, – Здравствуйте, Вы вчера мне сказали придти к Надежде Петровне. А какой у нее кабинет?
Бухгалтер ещё раздевалась, она вешала плащ на рожок вешалки. Маша смотрела на графин с водой – очень хотелось пить.
– Здравствуйте! Кабинет у неё дальше по коридору, последний налево, но её ещё нет. И она сегодня не рано будет, в военкомат сначала поедет. А Вам она зачем?
– Так я же на работу устраиваться к вам хочу. Вот ... Приехала специально.
– Откуда приехала?
– Из соседней области. Сказали – вам требуются вам рабочие. А я все могу, мы ремонтировали, вернее даже помогали на стройке у нас в селе...
– Девушка-а, и кто только Вам такое сказал!? – сказала работница нараспев, поправляя прическу у большого зеркала, – Какие рабочие! Нам самим бы продержаться. Сейчас кто сам поувольнялся, потому что денег не платят, кого уволили, потому что нечем платить, – она обернулась к Маше, – Заморожена большая часть строительства. Скажут тоже: требуются рабочие, – тётенька усмехнулась, – Возвращайтесь-ка домой, ничего Вы здесь не найдете!
– А я не могу домой, – тихо и растерянно сказала Маша, – У меня сумку на вокзале украли, а там все деньги...
– Ну уж! Начинается! – она отодвинула стул и села, как бы показывая, что разговаривать больше не хочет, – Не надо мне здесь Ваших историй! Идите себе! Своих историй предостаточно, я ж их никому не рассказываю! – тетка махнула на дверь.
Маша вышла. Она была ошарашена. Перевела дыхание, огляделась. И тут ...
В коридоре не оказалось её сумки. Остановилось сердце. Украли! Она сделала несколько шагов по узкому коридору на шум в одном из кабинетов и тут увидела возле открытой двери внутри кабинета свою сумку.
Рядом два мужчины, один из них на стремянке.
– Это моя сумка! Вы что! – почти прокричала Маша.
– А! Да! Простите, мы ее убрали – мешала пронести лестницу.
Маша аж раскраснелась от страха. Сумка, и то, что в ней было, только и могло спасти.
– Что Вы девушка так испугались, думали – украли?
– Все может быть. Простите, – Маша уже поняла, что зря накричала, сдавали нервы.
– А Вы к кому?
– Я работу ищу тут. Но сказали – нет сейчас.
– Да, верно сказали. Времена знаете ли, сложные.
Маша направилась к выходу, но очень закружилась голова, она уцепилась за косяк, наклонила голову. Ей было очень плохо. Сказывалась усталость, волнения, и, конечно, голод. Она задержалась.
И тут Машу окликнула бухгалтерша.
– Зайди- ка!
Маша вернулась к ней в кабинет, с надеждой глядя в глаза. А может ...
– Слушай. Ты говоришь – деньги украли. А не хочешь сережки свои продать. Они же золотые? Я б купила. Ну, недорого если возьмёшь.
Мария разозлилась. Она ждала, что ей не это предложат. Испуг за баул ещё не отпустил. И вообще, эта тетка теперь символизировала у неё всё самое плохое, что встретило её в Ярославле. Казалось, и в краже наплечной сумочки виновата именно она. И в том, что у нее на столе стоит вода, а Маша так хочет пить, а попросить стесняется. Да и серьги – память от бабушки, это она подарила.
Как же! Ждите!
– Не продам! – жёстко сказала она, – По крайней мере, точно – не Вам! – и она вышла, хлопнув дверью.
Она зашагала из этого учреждения, остановилась на улице, быстро сняла серьги и убрала их в обложку паспорта. На улице дышалось легче, приступ головокружения отпустил.
Маша ещё долго шла по направлению к вокзалу в растрёпанных, несобранных воедино чувствах, пока не остановилась возле большого низкого окна, выходящего на тротуар.
Это было высокое серое холодное здание. За окнами был швейный цех. Даже здесь на улице слышался мерный гул швейных машинок.
Но Маша остановилась не поэтому. Она увидела как женщина, вероятно закройщица, режет огромным механическим ножом неимоверно толстые слои ткани. Они, как пышный слоёный пирог плотно сложенные лежали на столе, а их виртуозно и фигурно вырезал по линиям, ведомый женщиной, тонкий раскройный резак.
Маша так засмотрелась, что раскрыла рот. Внутри её заметили и уже переговаривались. Раскройщица смотрела на неё и улыбалась.
Маша заметила, что на нее смотрят, улыбнулась тоже, показала большой палец – нравится, и направилась дальше, к вокзалу. Вот такого она никогда не видела. Это ж сколько вещей одним махом они кроят! Удивительно.
На некоторое время Маша забыла и о своем нелёгком положении, так её увлек этот процесс.
Как много здесь, в этом городе, людей хороших. Если б они знали, как нужна ей сейчас работа, как нужна помощь!
Город наполненный прекрасными людьми не мог никак помочь девушке. Просто никто не знал ее, а в последнее время, во время лохотронное и нестабильное, надо было быть настороже. Уж очень много обманутых людей было вокруг, люди стали осторожнее в проявлении доброты. Они спрятали её за личиной равнодушия – это веяние того времени, так было надёжнее.
И Маше самой надо было принимать решение. А что тут можно предпринять? Ничего. Не получилось устроиться на стройку, значит путь один – возвращаться домой. Идти к матери в магазин, терпеть её компании, смотреть на её пьяную. Опять прятаться на чердаке или сидеть на озере.
Баба Аня уезжала к дочери – состарилась совсем. Теперь и у нее не переночуешь. Но тут оставаться было невозможно. Нет жилья, нет работы.
Вернётся домой, ещё и без денег, но стыдно будет только перед Ленькой. Перед мамкой не стыдно совсем. Поорет – поорет, да и кончит. Орать – это её любимое дело. Они с Ленькой давно привыкли.
Маша подходила к вокзалу. Очень сильно хотелось пить. Может надо было все же продать сережки тётке? Хотя бы на билет денег хватило. Но от этой мысли ей сделалось плохо. Нет, этой ... ни за что!
Но продать что-то придется. Вот только где? Не на вокзале же. Надо найти рынок, там и можно будет продать кроссовки, кофточки, ну, а на крайний случай есть ещё и сережки. Вот только расставаться с ними не хотелось.
Маша спросила о ближайшем рынке прохожего мужчину:
– Ох, девушка, да у нас теперь везде сплошной рынок, куда ни глянь. Смотрите, – и он взмахнул рукой, показывая на улицу.
И действительно, улица была заставлена торговыми палатками. Торговцы газетами, табачные ларьки, палатки с азартными играми встречались на каждом шагу. Около магазинов толпились очереди, а на улице стояли вешалки с одеждой. Люди примеряли их тут же, стоя на картонках, прячась за ширмы или, вообще, прикрываемые чем-нибудь подручным самими продавцами.
Маша решилась – предложила свои кроссовки в одном из ларьков, торгующем всем подряд. Но ее и слушать не стали, кроссовки ношеные, а кофточки им не нужны – свои б продать.
И Маше ничего не оставалось, как продолжить расспрашивать о ближайшем рынке. Она стеснялась предлагать свои вещи торговцам на улице.
Ей подсказывали. Идти пришлось довольно долго. Марии все время казалось, что она вот-вот придет, она переспрашивала и ее направляли всё дальше.
И вот, наконец, она пришла на рынок. Он как-то вырос из торговых улиц. Показались груды ящиков, выносные столы для торговли, а-ля бутики, склады с наваленными вещами, и бесконечные ряды торговавших.
Толпы народа толкались здесь, а продавцы, казалось, жили.
«Да здравствует рабочий класс — ведущая сила нашего общества!» – прочла она на большом плакате.
Довольно быстро нашла Маша место блошиного рынка. Торговля с земли – пейзаж того времени.
Скромно пристроилась сбоку, достала большое полотенце, расстелила его прямо на земле, как делали и другие, и аккуратно разложила свой товар: пару лёгких кофточек, свитерок-водолазку, новые носки, кроссовки. Потом подумала и положила туда же книгу, которую брала в дорогу – Маргарет Митчелл "Унесённые ветром". Было очень жаль – не дочитала.
Об этой книге она так долго мечтала, и вот однажды выпросила её у матери, когда та была особенно доброй – в преддверии очередной гулянки.
Когда Маша копалась в сумке, наткнулась на бабушкину икону, завернутую в полотенце. "Господи, помоги" – вспомнила бабушкины слова. Сережки, конечно, не выкладывала.
Ей бы только на билет денег раздобыть, совсем немного. Ну, может ещё и на булку.
На раскладном стуле напротив сидела торговавшая вязаными вещами пожилая женщина. Она пила минералку из бутылки. Маша облизала пересохшие губы и опять почувствовала головокружение. Она села на сумку.
Сначала она заискивающе присматривалась к покупателям. Но их глаза скользили мимо её товаров. Потом Маша устала за этим следить и просто сидела. Пришёл страх: неужели никто ничего так и не купит?
Так просидела она довольно долго. Наконец нашлась бойкая девица – покупательница, которой приглянулась её кофточка.
Маша никогда не была худой. "Ширококостная" – называла её бабушка. Но девица была просто пышка. Но Маша не стала спорить, позволила примерить, старательно закрывала её полотенцем. Кофта трещала по швам. Девица удивлялась – мала. Не взяла.
Больше пока желающих что-то купить не находилось.
Маша не заметила, как по рядам торговцев прошел шумок, как начали они что-то менять, прятать со своих импровизированных прилавков. Она просто увидела двух заинтересованных парней, почти качков, в похожих спортивных костюмах, подошедших к ней.
– Чем торгуем?
Один взял в руки книгу, начал листать. Маша встала.
– Хорошая книга, берите! – пыталась она торговать, как опытный продавец, но тут же добавляла, как совсем неопытный, – Правда, она больше для женщин. Но может девушке своей возьмёте.
– Хэ! Понял, Ген, девушке...Хэ! Унесённые ветром. Это про дистрофиков что ли?
– А что там в сумке у тебя, ещё товар? Припрятала, да? Успела?
Маша не успела оглянуться, как один из них открыл ее сумку и начал вынимать вещи, кладя их прямо на землю.
– Эй! Вы что творите? – она была возмущена.
Парень остановился, посмотрел на неё, и спокойно, но как-то глухо и зло, сказал:
– Плати давай за место! Для первого раза по-минимуму.
– В каком смысле, плати? – Маша оглядывалась, ища поддержки у окружающих, но все вокруг прятали глаза.
– Ты с луны что ли? Пришла на рынок – плати!
– Но у меня нет денег. Я, собственно, поэтому и пришла... Я не знала ...
И действительно, откуда было знать простой провинциальной девчонке о том, что существует и процветает в этом городе, впрочем как и в других российских городах в те годы, жестокий криминальный мир. Откуда ей было знать, что все сферы влияния и обогащения в нем распределены?
Эти преступные группировки возглавляли бизнесмены и депутаты, спортсмены и администраторы. Они, в попытке подражать "старшим" московским кумирам, изображали законодателей порядка и благородства, но на деле творили грязные и кровавые дела.
Не сами, конечно, не лично. А руками таких вот шестёрок, второсортных, мелких и самых-самых мелких. Но эти "мелкие" чувствовали себя хозяевами жизни, законодателями правил. Ведь над головой была такая крыша – "благороднейшие" уважаемые криминальные авторитеты. Можно творить все, что хочется, ну, или почти все. Главное – приносить доход.
– Нет денег, посмотрим, что есть в сумке.
Бандит опять полез в сумку. Маша рванула к нему, но другой поймал ее за руку.
– Пустите, да пустите меня!
Парни явно были спортсмены. Держащий не дёргался с места, но руку держал так крепко – до боли.
– Да что Вы делаете!?– она кричала.
Народ не безмолвствовал. Кто-то подал все же голос:
– Что за безобразие!
– Отпустите девушку!
– Что ж это творится такое? Где милиция?
Лазающий в сумке бросил ее и направился к громче всех защищающей Машу, кричащей старушке:
– Сейчас ты бабка своим товаром за неё заплатишь, хочешь, – и он пнул её самодельный прилавок. Товар разлетелся по дорожке.
Она испуганно замолчала, начала собирать товар. Примолкли и другие. Народ обходил происходящее стороной.
Бандит достал и развернул икону.
– Опа! Да она – торговка иконами! – он разглядывал икону со всех сторон, – Старинная.
– А ну, положи её на место! – Маша начала вырываться изо всех сил на – Не трогай, я сказала!
Тот, кто ее держал, не пускал, но она чуть не вырвалась. Билась у него в руках. Парню пришлось обхватить её обеими руками и прижать к себе. Бугаю это было несложно. Его это даже развлекало:
– Тихо-тихо, тихо-тихо...Тихо, да тихо ты! Ай! – Маша вцепилась зубами в его ухо, когда он наклонился, – Ай!
Она это умела. Научилась. Пришлось.
Он схватился за ухо и отпустил. Маша подбежала ко второму и выхватила икону, прижала её к себе и отвернулась от них.
... Примерно также прячутся маленькие дети. Они закрывают глаза ручками и считают, что спрятались.
Но бандиты – не любящие родители.
– Она мне ухо прокусила, с-ка. Берём её!
Один схватил Машу за предплечья и тряханул так, что она ударилась головой об его грудь, казалось на секунду потеряла сознание и выпустила икону, второй побросал все её вещи в баул.
Машу куда-то повели ...
Кто-то звал милицию, но вяло. Люди вмешивались лишь поверхностно, бросаться на выручку девчонки боялись. В конце-концов сама виновата: нашла с кем лезть в драку.
Маше после этого удара уже было всё равно. Мощные руки её схватили за предплечья так жестоко, что казалось – вдави, и она уйдет под землю.
Один из парней шел впереди и нёс её сумку, второй вел её. Она уже не смотрела по сторонам, а смотрела себе под ноги. Помощи просить уже не было сил, и, почему-то, желания. Стало вдруг все равно, что будет с ней, и совсем без разницы – куда её ведут.
– А девка-то, ниче себе, – оглянувшись, сказал первый бугай.
Они шли по рынку, но видимо, не по центру, а где-то по его окраине.
Прошли ещё сотню метров, как вдруг, первый парень остановился, а за ним и второй. Маша продолжала смотреть себе под ноги.
Деться ей было некуда – её крепко держали. Предплечья были сдавлены, как клещами.
***
А вы не волнуйтесь, пожалуйста...
И тех, кто ещё не подписался на канал, приглашаю – становитесь подписчиком.
На канале немало увлекательных историй: