«Я сдала в чистку ковёр. Я проливала на него кофе, вино, чай. Сыпала крошки печенек, роняла ломти сыра, стряхивала «кивком» пепел с сигареты. Он был всеведущ о перипетиях моей жизни и о содержимом кошелька. На него ступала нога чужого мужчины, сварливой соседки. Детей «в изгнании» - пришедших за рождественскими сладостями подъездных лоботрясов и нежданно приехавших на каникулы племянников. Я ходила по нему в шпильках и берцах, валенках и галошах. Снег таял по кромкам, осенняя листва прилипала к подошвам, из карманов тренча выпадали проездные билеты. Он бывал в курсе сезона «на дворе» и настроения, живущих внутри. Я сообщала ему, походя - что жду гостей, пусть не кобенится. И обещала попылесосить потом..
Иногда на него выносили стол кухонный. Это, если делегация ожидалась большая. И я предупреждала «дружка»: «..станут ронять куски пирога, крем с торта и кусочки красной рыбы. Не ропщи! Бывает и хуже. Если, например, лить рыбий жир и втирать повидло ботинком. А ещё - селёдка ржавая и водка тёплая.. И женщины, с «пониженной социальной ответственностью»..» Короче, он у меня - боец! И терпел.
Было время, я использовала его «не по назначению». Случалось, присаживалась зарёванная. И билась головой в узоры червлёные. Жалела себя, водя рукой по шелковистой «шёрстке». И он отвечал мне покладистостью. Не цеплялся к шершавой ладони, не лип искусственным волосом. А был мягок и сердоболен. И я поднималась воодушевлённая - хоть «кто-то»!. А ещё, на него выпадали из сумки фотографии давние, нежные. И я опять водружала зад на вискозные витиеватости и разглядывала старые лица на старой эпохе. И рыдала - как давно было!.. А ещё, мы собирали с дочкой пазл. На нём же, когда она заходила в долгие гости. Ели пироги, захлёбывали чаем - всё с подноса обширного. И вкладывали элементы разнопёрого картона «куда надо!» Смеялись..
Из чистки он вернулся похудевшим, обшарпанным и постаревшим. Я посмотрела. Поднатужилась. И купила новый, шерстяной. На дольше хватит!»
