Они встречались на даче Сергея. Встречались украдкой, редко, тайком. Когда наступили холода, Сергей доставал у кого-то ключи, и свидания проходили в квартирах. Иногда – в шикарных, с дорогой мебелью и шкафами, полными хрусталя. Но чаще – в убитых хатах, где на продавленных диванах не было даже постельного белья. Сергей заметно переменился. Он нервничал, ссылался на усталость и все чаще и чаще отменял свидания.
Вера в такие дни лежала на общежитской койке и смотрела в потолок. Не хотелось ничего, и ее сердце глодала тоска. С первым свиданием встречи сошли на нет. Сергей, проходя мимо нее в техникуме, едва кивнув головой, старался испариться.
- Ты разлюбил меня? – Вера однажды буквально приперла его к стенке, когда он шел к своей огромной, страшной, старой супруге. Домой.
- Нет, Верочка, нет, - испуганно оглядываясь по сторонам, бормотал Гаврош. Эх, видели бы его студентки.
- Так что же? Я все бросила ради тебя! Бросай и ты. Поедем в Ленинград, поедем! – Вера хватала Сергея за лацкан пиджака, - зачем тебе это все нужно?
- Потому что, я почти старик, Вера. И я женат. И я не могу бросить свою жену. Я – подлец, но… ты молодая, красивая, все у тебя впереди! Не разменивай свою жизнь на убожество. Ты же сама будешь жалеть! – страстная речь Гавроша завораживала, заставляла поверить в то, что он действительно прав.
- Мне никто не нужен.
Сергей хватался за голову. Улица людная, куча знакомых, что делать? Если увидят, если узнают, как быть? Что сказать Тамаре? Поверит ли? Нет, он не готов к переменам. Вера начинала жутко раздражать – она не уважала личное пространство, вламываясь в жизнь Гавроша с уверенностью танка. Ну, не убивать же ее? А временами очень хотелось, до зубовного скрежета. Старый козел, повелся на молоденькую, капризную, ужасно глупую девку… дуррак!
- Пошла прочь! – он с силой оттолкнул от себя Веру и чуть ли не бегом засеменил прочь.
Вера умирала от предательства. Так настоящие мужчины не поступает. Она сравнивала Сергея с отцом и не понимала, кто же из них двоих гаже. И тот, и этот топтали, унижали женскую гордость. Плевали на любовь, прикрываясь ложным благородством. Боже, что же она наделала?
Ведь он – трус. Просто – трус. И все его слова, и все его обещания, нежность и трогательные жесты – фальшь, фикция, мираж! Ах, да, как приятно развлечься под южным солнышком с молодой дурочкой, петь ей дифирамбы, лить слезки в бокал вина… Мерзкий, о, какой он все-таки мерзкий!
Вера не посмела плакать. Рядышком мурлыкала, штопая колготки, маленькая Машка, счастливая, наивная и чистая. А может… и нет? Ведь она украла любовь у Люськи? А, поделом этой корове, не жалко…
Видеть счастливую Машку было невыносимо: как они со Степкой подходили друг другу! Единое целое, Принц и Золушка, Эльф и Дюймовочка. Как сказочные герои, как фарфоровые статуэтки! Степан встречал Машу каждый вечер, и они уходили куда-то в свои миры, в свои странствия, где им – самое место. Маша возвращалась каждый раз домой сияющая и спокойная.
Откровенной Маша не была. Нет, она была всегда милой и приветливой, но каких-то подробностей об отношениях со Степаном от Маши не дождешься.
- Люблю, и все! Он – самый лучший! – больше она ничего не говорила.
- Так у вас было что? – допытывалась Вера, не сводя глаз с потолка.
- Что? – удивлялась Маша.
- То! Ты дура, что ли? – Вера раздражалась.
- Нет, - просто отвечала Маша. Ничего такого. Мы гуляем, ходим в гости, разговариваем… Нет, не было ничего.
- А ты – хитрая, Манька. Правильно, так и надо, - Вера отворачивалась к стене. Ей было душно и муторно.
- Ты не приболела, Верочка? – тревожилась Маша.
- Отвали, - грубо отбривала ее Вера.
Она думала…
***
В один из дней, незадолго до Нового Года, Маша не пошла гулять. Накопила «хвостов» и усиленно занималась – нужно было исправить неуды. Вера, посмотрев, как старательно Маша склонила аккуратную головку над конспектом, тихонько выудила из сумочки клочок бумаги, на котором Степка накарябал свой телефон, и ушла на вахту.
Степана она застала дома – куда он без своей Машки-замарашки денется.
- Привет.
Он не узнал ее, но поздоровался.
- Это Вера Кутырина, соседка твоей Джульетты.
- Что случилось? – голос у Степки неровный, встревоженный.
- Не волновайся, жива-здорова. У меня к тебе серьезный разговор. Должок помнишь?
- Слушай, Вера, ну, правда, давай без реверансов. Гадости выдумываешь?
Верка хмыкнула.
- Не надейся. Ты не в моем вкусе. Жди меня на углу Советской. Сейчас приду.
Она скорчила гримасу в адрес любопытной вахтерши, выпроставшей ухо из своего платка.
- Кутырина! Только попробуй мне вовремя не явиться! Доложу!
- Галина Павловна, вы, случайно, в органах не подрабатываете? – Вера оперлась на стол и наклонилась, впившись взглядом в блеклые глазки вахтерши.
- Чт-о-о-о-о? – У бабки даже дыхание сперло.
- А то, что слышали. Смотрите у меня, я ведь тоже, - Вера стрельнула глазами куда-то в сторону, - из «этих». Я за вами, - и она, сделав «козу» пальцами, направила их сначала к своему лицу, а потом – к лицу вахтерши, - слежу!
- Ах, ты… Да я тебя… - закудахтала Павловна, но Верка, расхохотавшись, убежала в свою комнату переодеваться.
План был простым и дерзким. Степану нужно было подойти к кабинету под номером 16. Там вел свои лекции Гаврош. Ничего такого особенного делать было не нужно – просто постоять у окошечка в рекреации, подержаться за ручки, построить друг другу глазки.
- Почему я? Мне что-то стремно такой фигней заниматься, - отказывался Степка, чуя неладное.
Вера выбрала главное оружие – слезы.
- Степка, я люблю его, я совершенно избаловала его своим вниманием, понимаешь. Пусть знает, что я – не помойка какая!
- Тебе что, собственных пацанов из техникума мало?
- Ты бы видел этих пацанов. Смех! Сложно помочь? – Верка вытирала горькие слезы кружевным платочком, - я тебя не в постель тащу, Степа!
Степан покрутил пальцем у виска:
- Верка, ты дура! А если Маня увидит? Ты больная?
- Твоя обожаемая Маня будет в это время в другом конце города, на стадионе, на физкультуре! Я все просчитала! Ну, пожалуйста! Я прошу тебя!
- А если твой хахаль мне морду начистит?
- Не начистит. Он – ссыкло!
От Верки никак не отвертеться. Она ревела, угрожала самоубийством, сверкала глазами и снова ревела. И Степан сдался. И правда – Маша далеко. Что ему стоит заскочить на первый этаж под видом заблудившегося студента, постоять около Кутыриной и свалить по-быстрому.
Ох, если бы на месте Степана был Василий. Если бы Василий просто был бы рядом со Степаном… он обязательно вправил другу мозги. И не только другу, но и несчастной Кутыриной, так и не понявшей всей глубины и сути этой непростой жизни, так и не вышедшей из подросткового возраста! Но Василия рядом не было – у него совершенно другие проблемы. Взрослые.
***
Все шло, как по маслу. Стояли в рекреации и тихонечко болтали о всякой ерунде.
- Бывшая твоя теперь у нас активистка! – ехидничала, пытаясь скрыть нервную дрожь, Верка.
- Да я с ней не встречался вообще, - возмущался Степка, - она себе какой-то фигни напридумывала.
- Она с Машкой в контрах, - Кутырина хихикнула и вдруг сразу стала серьезной, - через тридцать секунд - звонок. Положи мне руки на плечи. Смотри на меня и улыбайся.
Со стороны Степан и Вера смотрелись очень неплохо: эффектная влюбленная парочка, решившая уединиться между парами. Прямо – голубки! Дверь распахнулась. Выскочили девчонки-первокурсницы и зафыркали в кулачки. Друг за дружкой, они рекой огибали Кутырину и Степу. На Верку «нашло», она обвила шею Степана и прильнула к его губам своими губами…
Эти двое не заметили, КАК на них смотрел Гаврош. Рядом с ним стояла «активистка» Люся. Последней вышла из кабинета Маша…
Напутала Верка что-то в расписании.
***
Гаврош возмущенно прокаркал:
- Калинкина! Вы же член комсомольской ячейки! Почему допускаете в учреждении вот ЭТО ВСЕ!
А Верку уже было не остановить, она в слепой ярости кричала:
- Что? Ну что? Не нравится? Не нравится тебе, когда меня любят молодые и красивые парни? А? Глазки спрятал? А лапать меня там, на Юге, тебе нравилось? Нравилось, вдали от женушки? Что застыл, математик, жопа ты старая, на! Выкуси!
- Кутырина, прекратить! Замолчи! – кричал ей в ответ ополоумевший Гаврош.
Степан окаменел. А Люся смотрела на белое лицо Маши. Глаза ее превратились в два пустых стеклянных шарика. Как у куклы. Была у Люси в детстве такая большая, шагающая кукла. Она говорила «мама» и глядела такими же тупыми стекляшками.
Люся схватила Машу за руку и буквально поволокла за собой.
- Прочь, Машка, прочь, бежим, бежим отсюда! Бежим!
Степан так и остался на месте, словно статуя. Руки его безвольно повисли, а губы тряслись.
***
Грязный, отвратительный, неприятный скандал грозил выплеснуться за границы Тихвинского района. Непростительное поведение педагога даже не стали разбирать на профсоюзном собрании. Боялись, как бы до райкома не дошло, это же позорище невероятное! И, слава богу, что девица была совершеннолетней: хоть в храм беги свечку ставить.
И это – женатый человек, заслуженный работник, срам-то какой! Еле-еле уговорили супругу не подавать на развод, перетерпеть, подождать, пока буча уляжется. А Веру отчислили без всяких разговоров. Люся коршуном вилась над бедной, глупой Веркиной головой:
- Ты самая последняя тварь! Ты – предательница. Я до обкома дойду! – кричала Люся, - что ты наделала, что ты натворила! Ты же убила Машку. Просто так, играючи, взяла и разбила ей душу!
Вера пыталась оправдаться, но получалось у нее очень плохо. Виноваты, виноваты все, что тут и говорить. Она молча собирала вещи, пока Люся пыталась напоить Машу из графина. Та лежала, вытянувшись в струнку, и молчала уже пятый день.
- Сильное нервное напряжение. Слабая девочка. Ей нужен покой, - авторитетно заявил врач.
Росомаха, получив строгий выговор с занесением, тайком от всех пила водку и закусывала ее валидолом. Мозг сверлила одна мысль: «А вдруг девочка сделает что-нибудь с собой» Голова раскалывалась, и жалко было всех: сумасбродную Верку, супругу Гавроша, Машу… Из-за одного говнюка такое натворили, такое… И этот, малолетний, смазливый Машин ухажер подлил масла в огонь, идиот. Господи, все беды от мужиков! Да сделал бы он что-нибудь с ними! Оторвал бы к чертям все, что танцевать мешает, и жить бабам на свете легче было бы…
- Разрешите? – в каптерку просунула кудлатую голову Люся, я хотела попросить, - она встала перед Росомахой, потупив глаза, - я под свою ответственность. Я Машу заберу в деревню, можно? Мама согласна. Присмотрим за ней.
Вот так и решилась хотя бы одна проблема.
А насчет другой Росомаха жестко приказала Люсе:
- Никаких собраний, никаких разборок. Ты поняла, Калинкина? Никаких расправ над Кутыриной. Дай человеку спокойно уехать домой. Она не виновата.
- Да как же… - начала было Люся.
- Да так. Просто. Любила. Спрос не с нее, а… сама понимаешь. И вообще, девки, хватит! И тебе поручаю – хоть одного паразита в штанах около общаги увижу – выпишу и выгоню всех, кто романы крутит! Учиться надо! Ясно? А паразитов мне под запись: кто, с кем и когда. Уж я с этими профурсетками, паразитов приваживающих, разберусь.
Люся кивнула и поспешила к Маше, чтобы начать сборы в деревню. Ничего, все образуется… наверное.
Автор рассказа: Анна Лебедева