Раэ очнулся под звуки дождя, сильного сплошного дождя, который стал четвертой стеной на его открытой мансарде, если не считать увлажнившихся ширм. Впервые за какое-то время он просунулся с удовольствием и сел на постели, как в Цитадели перед подъемом, когда хорошенько проспишься. Как не хочется выдавать свое пробуждение, но придется выйти в сад за банный домик – ему не нравилось, что сильфы выносят из-под людей горшки. На влажной от дождевого воздуха ширме сидели рядком альвы с кусками какой-то выпечки в лапках. Ох, малыши, вы ж это все наворовали в соседних садах в страхе, что его, Раэ, опять будут морить голодом! Вас же так поймают колдуны и невесть что с вам сделают! Вот не надо было вчера Раэ как сумасшедшему набрасываться при вас на еду, которую ему милостиво предоставила Мурчин, и заталкивать ее в себя, как в свинью. Причем как умильно на это смотрела ведьма, и даже вздохнула при этом: «ах, какая я скотина!»
В порыве великодушия Раэ даже постелили засветло, и, как он подозревал, что-то сунули успокоительное в пищу, как он ни опасался очередного подвоха. Как он хорошо спал! Прямо летал во сне! Голова у него была свежая, как никогда…
Раэ тайком все же соскользнул с ивы в сад, пробежался до отхожего места по дождю, но и это было ему в радость – дождь был теплым. Затем он снова вернулся в постель, больше освежившись, чем намокнув. Собрал еду у малышей и спрятал в ящике для письменных принадлежностей. Что ж, иногда тут, как и Кнее придется тайком есть. Это проще, чем украдкой спать. Маленькая Вениса, похоже, старушка серди альвов, подлетела к нему, волоча чуть ли не по полу тяжеловатые для нее одной белые четки. Раэ чмокнул ее в лоб, принял цепочку ониксов и перебрал в молитве. Его отвлекло покашливание.
Раэ повернул голову и увидел над полом из люка полное ненависти и отвращения лицо Мийи: ни одно занятие Раэ не могло вызвать в ней столько недовольства, как молитва.
-Мурчин идет, - предупредила она и поспешно скрылась.
-Что ты там на лестнице делала? – донесся недовольный голос Мурчин из под пола.
-Хотела ему постель поправить…
-Захочешь ему постель поправить – позови меня, - сказала резко хозяйка.
Альвы шмыгнули прочь. Мурчин появилась запросто, села на пол, обхватив колени, ее пепельные волосы веером разметались по полу. С минуту она сидела и смотрела на дождь между отодвинутыми ширмами, пока Раэ нарочито долго возил метелкой с мелом по зубам. Выглядела она в тот миг как беспомощная девчонка. Увы, зубы у Раэ быстро кончились, так что долго бултыхаться в кувшине подальше от нее не получилось. Сел обратно на постель и с минуту смотрел на сплошной дождь.
-Фере, - заговорила, наконец, Мурчин, - ты вчера проговорился, что у тебя была мама. Так ты мне все-таки врал? У тебя она была?
-Всех нас кто-то породил, - острожно сказал Раэ.
-Вчера ты проговорился, - сказала Мурчин, - ты знаешь ее. Так кто она?
-Ну… мне хочется так думать, что она была моей матерью… может, и была, - проговорил Раэ, уже привыкающий к открывшейся к нему изворотливости. Мурчин заглянула ему в глаза каким-то ищущим взглядом. Ловила на лжи? Нет, не будет тебе правды. Не произнесет в твоем присутствии имя, которое он может произнести только встав на колени. Все, что ты заслужила, пепельноволосая, это ложь.
«Прости, Матэ», - сказал мысленно Раэ своему другу, который умер у него на руках там, во льдах Глодереста. Он мысленно представил полную розовощекую горничную из Авы, которая нет-нет, да и навещала в Цитадели сироту-подкидыша Матэ, совала ему то сверток пастилы, то рожок орехов, то перочинный ножик. Ее пускали к Матэ неохотно, и тот, пока был маленький, раздав сладости по казарме, на следующей день забывал о доброй тете. Это потом он все понял и после посещений уходил зажмурившись, чтобы не выпустить слезы, и выполнял «правило Вирраты»: не хочешь плакать – укуси себя за язык. Даже с Раэ, который знал о нем все, Матэ не обсуждал эти появления. А потом и сам, когда подрос, стал отказываться от встреч.
При воспоминании о Матэ у Раэ покраснели веки и зажгло глаза.
-А на кого ты так думал?
-Она была горничной из очень богатого дома, - сказал Раэ, – вот поэтому она знала некоторые тонкости. Как подать террин. Как выглядят украшения… из голубых турмалинов… Если я что-то хорошо знаю, то это от нее. Она часто меня навещала.
-О, Фере! – воскликнула Мурчин, - это просто ужас! Хуже пытки! Лучше вообще не знать, чей ты, чем так… Фере…
Она протянула к нему ручку с подпиленными ногтями и попыталась коснуться его щеки. Раэ, разумеется, не дался.
-А отца… отца ты своего знаешь? Она не говорила, кто твой отец? – жадно спросила Мурчин, - Раз она горничная, то, может… хотя нет-нет, я больше склоняюсь к тому, что о тебе сказал Бриуди – ты дитя законного брака. Оскверненного, но освященного.
-Вот уж не надо так уж доверять словам Бриуди, - буркнул Раэ, - вот ты вчера меня опоила вместо того, чтобы просто расспросить. И я тебе бы все рассказал по порядку. Как он пытался меня убить!
-Фере… - Мурчин закусила губу, явно колеблясь, потом собралась с духом и выдала, - это я виновата в том, что ты… вот видишь, я признаю свою ошибку. Я чуть тебя не потеряла… Я вчера привела в чувство Бриуди и выгнала его из своего дома, и это при том, что ты не известно где, брошенный этим ублюдочным принцем… Я выгнала обозленным человека, который хотел тебя убить… это моя очень большая ошибка… роковая… Я считай чуть не убила тебя своим руками… Фере…
Мурчин заступила коленом на край его постели и потянулась к нему.
-Клянусь тебе, он заплатит! Ты мне веришь? Эне же в итоге заплатил и еще платить и платить за это будет! – прошептала она, понизив голос, будто сквозь дождь их кто-то мог услышать, - пока ты спал, я расследовала! Я все знаю. мой Фере! Нилья мне рассказала все! Приятная девица оказалась… ведьма из Фрураса… Там ведьмы слабые… Им только так и зарабатывать. Даже не знаю, можно ли их в полном смысле назвать ведьмами…
-Ты что – туда летала?
-Дурачок! – Мурчин щелкнула Раэ по носу, - как мерзко ты смеешь обо мне думать! Я послала за ней! И уж поверь мне – она так упрямо, как ты, под дознавательным зельем не держалась… О Фере, Фере! Ты и тут мой герой… А еще… а еще… когда я ее увидела… ты и в самом деле не поддался ей? Ты мое чудо…
-Да не гладь ты меня!
Бирюзовые глаза Мурчин сверкнули веселым злорадством. Она хитро закусила губу, как всегда, когда замышляла шалость:
-А вот ему не поздоровится!
-Кому? – не понял Раэ.
-Ублюдку Бриуди! Бойня колдунов в болотах Гландемы ему покажется увеселением по сравнению с тем, что я ему устрою! Кампании в Семикняжие, которые он вспоминает как самую большую неудачу в своей жизни, ему покажутся увеселительной прогулкой! Никто не смеет трогать моего Фере! И да – где тут твои венисатики?
-Нет!!! Да когда же ты от них отстанешь?
-Да не ори ты так, я их наградить хочу за то, что они тебя спасли! Чего они там любят? Медовые конфеты, да?
-Да просто не трогай их – и на том спасибо!
-Я что – и отблагодарить не достойна этих насекомышей?
-Ты убила их товарищей и хочешь им дать конфетку? У тебя с головой все в порядке?
-А у тебя? Это же насекомые!
-Они лучше многих людей!
-Тут-то я с тобой соглашусь, - сказала Мурчин.
-Знаешь, - с опаской заговорил Раэ, - просто когда соберешься давить хоть одного из них, просто вспомни об этом…
-Это ты меня не доводи до того, чтобы я их давила, - сказала Мурчин, - скажи – хоть одного я убила, когда ты от меня бежал? У меня тогда была в руках вся стая. Вместе с князем, детенышами, и даже их княжичем! Я убила того бешеного летающего хомяка, который попытался мне пробить череп своим брюшком? Ну? Что за молчание?
-Нет, - сказал Раэ.
-А должна была тебя проучить.
«Тогда бы мне и жить было бы незачем», - подумалось Раэ, и он коснулся того места, где на шее должна была остаться тонкая линия шрама – след от попытки убить себя. Да, отчаяние его было бы так велико, что он бы довел дело до конца. И Мурчин это поняла…
-Не ценишь ты доброты моей, - продолжала Мурчин,– и вообще во всех наших разногласиях виноват ты сам. И когда у тебя глаза на это раскроются? Взять хотя бы вчерашний день! Пришел – молчишь! Все от того, что ты не хочешь о себе мне все рассказать… вот я и вынуждена была тебя поить… Сам виноват! Ты же из такого места вернулся!
-Так я ж туда не по своей воле! Что я мог сделать против блажи Рансу?
-Я понимаю, что не по своей воле! Но ты же все равно будешь помалкивать о том, что там видел! А я… а мне… а мне интересно! Я ж там никогда не побываю!
-Тфу! Твое счастье!
-Так если мне там быть не положено, рассказать-то мог?
-Так ведь не положено же!
Как наставлял Виррата: «Старайтесь разграничивать женщин из двух миров. В блудном доме, раз уж вас туда занесла нелегкая, не болтайте о порядочных, а порядочным женщинам не болтайте о блудном доме. У женщин из обоих миров есть нездоровое любопытство друг к другу. Вот даже то, что вы бегаете в запретный квартал посмотреть на девиц с бирюзовыми кольцами во рту, должно быть тайно для ваших сестер, невест и служанок ваших матерей».
-А ну выкини Цитадель из своей башки! – рявкнула Мурчин, и ее щеки зарумянились, - тебе и рассказывать-то нечего! Тоже мне – весь из себя знаток!
-Ну раз так, то и хватит об этом, - сказал Раэ.
Он прошел за ширму и принялся возиться там с этими проклятыми чулками, которые здесь заменяли штаны. Мурчин не унималась:
-А еще я подробно узнала, как же тебя жаждет узреть дама Лиота! Она даже прислал ко мне сильфа с предложением купить свидание с тобой!
Ведьма явно мстила, так как ничего не хотела к этому прибавлять и тянула время. Раэ не выдержал, выглянул из-за ширмы:
-Надеюсь, у тебя с деньгами все в порядке? Или, может, ты подумывала а не начать ли тебе на днях побираться?
-А ты мое приданое уже считаешь? – съехидничала Мурчин.
-Бриуди твое приданое считает!
В ответ в ширму полетела подушка. Но так как Мурчин не умела кидаться вещами, она просто своротила ширму. Как раз тогда, когда Раэ барахтался в верхней тунике.
-Фере, - пропела внезапно ведьма за его плечом. И как она там очутилась? – я восстановила каждый твой шаг в веселом доме. Только вот одно мне непонятно – кто тебе дал одежду и портшез? Сам ты получить это не смог бы… не объяснишь ли?
Раэ медленно одернул на себе верхнюю тунику. Да уж! Получится ли у него соврать то, что предложил Варда? Он собрался с мыслями, развернулся к Мурчин…
-О Мур-мур!!! – внезапно раздалось со стороны открытой стены, - вот ты где, котеночек? Я тебя застал без общества! Наконец-то!
Ведьма взвизгнула от неожиданности, как щенок, которому наступили на лапу.
Раэ и Мурчин разом повернули головы в сторону дождя. Там, над садом реял поверх деревьев завернутый в плед и с полотенцем на больной разноцветной голове оживший Зиа Рив и глядел на Мурчин обожающим взглядом.
Продолжение следует. Ведьма и охотник. Ведьмин лес. 71 глава.
