Аннотация.
Его дом - Цитадель, где растят охотников на нечисть. Его мир - тот, в котором нечисти не должно быть места. Его жизнь - вечная битва с нечистью.
Она - ведьма. Ей нужен ученик, достойный ее замыслов...
Странно, но той весной смерть не раз пыталась забрать Раэ и все через легкие, как будто в жизни охотника на нечисть не было иных опасностей. Сначала он заработал их воспаление в походе на северных колоссов и привез недолеченную болезнь в Цитадель. В апреле началось необыкновенно сильное поветрие и не миновало никого в обители. Кто-то, счастливчик, перенес весеннюю лихорадку на ногах, кто-то отлежался в казарме, а вот на Раэ зараза отыгралась по полной. Одна болезнь наложилась на другую. Раэ не помнил, как его доставили на носилках из казармы в лечебную башню. С чужих слов он узнал, что бредил, метался в жару так, что его пришлось вязать к лавке полотенцами. Смутно всплывало в памяти, что в бредовых кошмарах он носился по хребту могучего колосса и пытался ему вбить смертоносное лезвие между двумя позвонками, а колосс умело стряхивал охотника со спины, и Раэ скользил по его шершавым бокам, без возможности за что-то зацепиться. Колосса в своем бреду он так и не поразил, зато болезнь мало-помалу отступила, правда, забрала много сил. Нельзя сказать, что Раэ совсем не повезло. Кое-кого эта лихорадка унесла на кладбище за восточной стеной Цитадели. Убивала она, в основном, мальчишек младше Раэ, но стоило помнить, что после тяжелого похода тот достаточно ослаб.
И все же в ту весну ему исполнилось пятнадцать, а могло бы и не исполниться.
Наставник Виррата не спешил возвращать Раэ назад в казарму охотников на колоссов и желал ему подольше оставаться под надзором лекарей.
-Долечись, - сказал он Раэ, когда отказывал в возвращении, - долечись, говорят тебе. А то вообще глупо получится. Столько всего пережил, скольких пережил, а потом загнешься в Цитадели от простой заразы.
Чтобы воспитанник «не маялся дурью», Виррата занес Раэ в лазарет несколько лаковых коробок с книгами, разумеется, назидательными. О том, как подобает себя вести охотнику на нечисть и как не подобает. При посещении перетряхнул больному всю постель и изъял из тайников все сладости, которыми Раэ снабдили соседи по лазарету. Даже после болезни, когда его воспитанник, и без того кожа да кости, нашел возможность отощать, Виррата не желал ничего слышать о дурном весе, который мог бы помешать Раэ вскарабкиваться на колоссов. Нет-нет, Виррата не зверствовал. Он даже в знак того, что не зверствует, принес Раэ его любимую флейту. Тот, конечно, обрадовался, но все-таки из-за подпорченного настроения сказал, что его все еще душит ужасный кашель, куда ему дудку.
-Ты сказал, что кашель тебя душит только по вечерам, - поймал его на слове Виррата,- ну не хочешь – не играй. Только пусть она будет с тобой. А не то на ней твой дружок Акса пытается играть. А у меня и так от вас всех башка к ночи болит.
Книги, Раэ, конечно, прочел от кондака до кондака. И не по разу. И вслух: в палате для выздоравливающих маялся от скуки не только он, но и молодежь из других крыльев Цитадели: все готовы были читать и слушать что угодно. Ребята подобрались по-хорошему простыми и неглупыми.
Да с ними вообще-то было интересно даже изнывать от безделья. Раэ выпала редкая возможность пообщаться со своими ровесниками, которых натаскивали на другую нечисть. Всех их воспитывали по-разному. И образ жизни одного из них порой разительно различался от образа остальных и особенно от жизни охотника на колоссов. Например, им не надо было строго следить за своим весом и бояться вырасти - наоборот, в некоторых случаях ценилась рослость и большая мышечная масса.
Так, например, Ларс, охотник на нежить и упырей, вообще был очень высоким для своего возраста и не стеснялся этого. Он вообще мало чего стеснялся, подтверждая недовольное бурчание всей Цитадели, что порядки в крыле упырятников хромают, а молодежь так и вовсе стоит на ушах. И этот Ларс вел себя более вольно, чем все остальные. Так, в одну ночь, когда уже все на стенку лезли от долгого нахождения в четырех стенах, он пренебрег приказом начальства, самовольно вытащил гвозди из заколоченного окна и впустил в палату нагулявшийся на дневном солнце теплый парной ветер, напоенный духом клейкого березового листа и цветущей ольхи. Только тогда Раэ спохватился по поводу того, что упустил пору цветения горицвета, и ему казалось, что весна не началась, а она еще как началась, никого не стала ждать. Началась тайком от Раэ, не считаясь с тем, что он не видел горящих на предрассветном свету алых гроздей ясеня, не видел вспененной белой сливы без единого листа холодным утром. Но не его одного весна застала врасплох и ворвалась в запретное окно. Ошалели и оживились все в палате. Никто не собирался ложиться спать. И чего они так боялись распечатать окно? Да кто их застанет: в конце апреля Цитадель опустошалась, потому, как начинались одни из самых тяжелых дней для охотников на нечисть. Ведьмы готовились к майским шабашам, а охотники на ведьм - к облавам. Ну а поскольку охотники на ведьм, ведьмобойцы, были элитой элит, их было слишком мало. В горячую пору к ним подключалась на помощь вся Цитадель независимо от того, по какой нечисти промышляли другие охотники. И даже обслуживающий персонал. Цитадель в такие дни бывала почти пуста…
Разве это не здорово – наконец-то почувствовать свободу?
Сам Ларс расселся на подоконнике, не боясь, что его голос будет слышен даже снаружи. Он развлекал палату историей о своем зимнем походе на кладбище Авы.
Продолжение следует. Ведьма и охотник. Главка 2.