Захоронения на Новой Земле есть они не только на суше, но и в морях тоже. Одно из кладбищ радиоактивных отходов устроено на дне новоземельского залива Степового. Он относительно узок и неглубок, врезается в восточный берег Новой Земли по 72-й широте. С покатого прибрежья тундра плавно устремляется вверх на сопки. Самая крупная из них - 341 метр. Из прочего приметного: речка, сбегающая в залив на западе, а на востоке - два солёных, затопляемых морем озерка. И на самом входе в залив - крошечный островок Наковальня, который, в самом деле, напоминает опору для ковки металла.
Местный подводный могильник существует с тех пор, как бытовала практика топить радиоактивные отходы в океане. Поступали так все страны, имевшие ядерные производства. Из того, что ныне покоится на дне Степового, давно не делают тайны: 2.000 контейнеров с твёрдыми радиоактивными отходами. И особая речь о подлодке К-27, которую уложили на грунт целиком.
Эту подлодку я видел в Северодвинске в уже не лучшие для неё времена, – пришвартованную к причалу дивизиона отстоя и консервации, среди таких же списанных кораблей-горемык. Тогда ни сном, ни духом не ведал об её участи, да и ни к чему мне было знать. И конечно, никак не предполагал, что много лет спустя мои, поиски морского историка не раз выведут на её недолгую и трагичную судьбу.
Столь же случайным оказалось и моё знакомство с последним боцманом К-27. На тот момент Геннадий Александрович Петухов больше двадцати лет, как вышел на пенсию и работал в Северодвинском драмтеатре инструктором пожарной безопасности. Впрочем, сказать «работал» не совсем верно. Начинал он своё дежурство фразой: «Заступил на службу». Звучала она в шутку, но и с уловимой интонацией бывшего военного человека. Флотская выправка в Геннадии Александровиче угадывалась безошибочно: строгая струнка, аккуратист, любит порядок, наверняка занимался спортом. Но спросить его про воинскую службу повода долго не было. А не спросил бы однажды, так скромный инструктор пожарной безопасности мог и не придать никакого значения своему морскому прошлому.
Из всех кораблей, на которых довелось служить Петухову, самым известным на флоте была именно К-27. Впервые её он увидел, ещё будучи командиром минного тральщика. Базировался он у причала, где обычно и стояла лодка. Всех и каждого из её тогдашних моряков Геннадий Александрович знал.
А командир уже списанной К-27 капитан I ранга Геннадий Гелиадорович Новицкий, когда и тральщик мичмана Петухова «отслужил свои Регистры», взял его к себе боцманом, старшиной рулевых и сигнальщиков.
Писатель-маринист Николай Черкашин в очерке о лодке К-27, называет её «Золотой рыбкой», путая с первой советской лодкой проекта 661, которая создавалась с корпусом из титановых сплавов. К-27 тоже строилась в Северодвинске, однако годами раньше (заложили её на стапеле в 1958-м) и совсем по иному проекту – 645. Она тоже была уникальной, но в ином роде. Внешними очертаниями она не отличалась от самых первых атомных лодок 627А проекта, но в её двух реакторах использовался ЖМТ – жидкометаллический теплоноситель. Проще: в системах парогенераторов лодки циркулировала не вода, а расплавленная масса свинца и висмута. В том и заключалась уникальность.
Эту лодку сдали флоту в 1963-м, она считалась опытовым кораблём и, к сожалению, ходила она недолго – всего 2 боевых службы, хотя и на полную автономность. В мае 1968 года морякам поставили задачу вывести её реакторы на полную мощь. Командир БЧ-5 тогда посчитал, что корабль к походу не готов, поскольку уже требовалось провести регенерацию ЖМТ. Своё «особое мнение» он даже записал в бортовой журнал. По тем временам это требовало мужества.
Но к Иванову не прислушались. В море случилась авария. От радиационного удара переоблучился экипаж. К-27 вернулась. Счётчики Гейгера зашкалили даже на причале. Несколько моряков погибли. Подлодка уже не подлежала восстановлению. Активные зоны её реакторов выгрузке не поддавались. Поэтому первый контур её залили фурфуролом, который, кристаллизуясь, становился чем-то наподобие гранита, а весь реакторный отсек заполнили битумом. Стоянку лодки уже обеспечивал сокращённый почти в три раза экипаж. Но, как и на любом корабле с Военно-морским флагом, на ней неслась вахта. Необитаемым оставался лишь реакторный отсек. Все, кто бывал на лодке К-27 того времени, впоследствии рассказывали мне: в отсеках её - идеальный порядок. Так и говорили: «Палубы выдраены под домашние тапочки, а поручни - под белые перчатки». А кто за чистоту и опрятность корабля ответчик? Боцман! Боцман Петухов своё дело знал.
В главном штабе флота К-27 уже не числили и вообще как-то скоро о ней забыли. Но однажды в Северодвинск приехал главком Сергей Горшков, вышел на причал, увидел лодку и очень удивился: «Как, она всё ещё тут?!».
- В последний поход К-27 тщательно готовили – рассказывал мне Геннадий Александрович. – Главным было обеспечить непотопляемость её корпуса. Но всё очень точно рассчитали и для пущей плавучести несколько балластных цистерн даже заполнили «пенопластовыми шариками». В последней команде К-27, точнее, точнее - в аварийной её группе пошли тринадцать человек: командиром – Алексей Анатольевич Иванов, тот самый со своим «особым мнением», три матроса-срочника, остальные - мичманы. Митингов не устраивали, обошлись и без долгих прощаний на причале.
Был сентябрь 1981. К месту шли около трёх суток. Прибыли. Карское море: серый день, стылая вода. Эхолот отбивал 33 метра. По рекомендациям МАГАТЭ аварийные реакторы надлежало топить на не менее 4.000 метрах. Но кто тогда слушал МАГАТЭ?
А лодка не хотела умирать. Когда в её корпус впустили студёное море, первые отсеки и центральный горькую воду брали быстро, а кормовые медленно, и подлодка хотя и погрузилась, но лишь упёршись носом в дно, а корма с рулями и стабилизаторами оставалась на поверхности, - объяснил Геннадий Александрович. – Сначала решили делать вырез в корпусе. С буксира на лодку спрыгнул, было, матрос с газовым резаком. Но тут заметили, воздух всё же стравливается. И резать не стали.
Неверно описывают последние минуты атомной подлодки К-27 и писатель маринист Черкашин, и мемуарист адмирал Мормуль: никто тогда корпус лодки в районе балластной цистерны форштевнем буксира не бил, да и невозможно форштевнем пробить такой металл.
- Дело было так, – продолжил Геннадий Александрович. - Оба буксира зашли с её кормы, разом навалились на стабилизаторы, жиманули, вот тогда она и ушла наконец под воду. Последний раз и навечно. Настроение у всех, будто на похоронах. Те, кто с первого дня на К-27 служил, мрачно вслух, мол, не мешало бы выпить за её службу и за её упокой. А мне 10 сентября день рождения, и я в рейс бутылку коньяка взял. Вот тогда она и пригодилась…
Вернулись в Северодвинск. Командир Беломорской базы Леонид Михайлович Сальников перед строем на плацу объявил: «Задача выполнена. Подлодка отбуксирована и затоплена в заданном районе Баренцева моря». Вообще-то, залив Степового это Карское море. Но не ошибся адмирал и не оговорился: место затопления держали в секрете, даже от своих. Последний экипаж К-27 расформировали, моряков перевели на другие корабли. Петухов дослуживал тоже на других атомных лодках, стоявших в Северодвинске.
Только уже в крикливые времена перестройки, Геннадий Александрович прочёл в одной из газет статью об экологии Севера. Там же приводились точные координаты захоронения его корабля – 72 градуса 31` 25” северной широты, 55 градусов 30` 25” восточной долготы.
А, что с «утопленницей» К-27 сейчас? В отчёте совместной российско-норвежской экспедиции 2012 года, которая ходила на научно-исследовательском судне «Иван Петров» в залив Степового, так сообщено: «Уровень загрязнений гамма-излучающими радионуклидами в заливе в целом низкий. С помощью телеуправляемого подводного аппарата обследованы затопленные объекты. Повреждений контейнеров не наблюдалось. Утечек радиоактивных веществ из АПЛ К-27 нет. Лодка лежит на ровном киле и не покрыта слоем донных отложений. Коррозии лёгкого корпуса не наблюдается. Отсутствуют ряд люков на лёгком корпусе. Палуба покрыта слоем ила 3-5 сантиметров. На корпусе АПЛ наблюдаются бентические организмы».
* * *
Гладь залива не знает покоя, волны бегут по нему короткие и злые. Чешуйки пенных гребешков густо разбросаны по серо-зелёной воде. Море, прижатое небом, тускнеет холодно и мрачно. Никакого намёка на затишье, хотя мир отчего-то стал почти беззвучным. Молчит залив, даже на берегу едва шелестит накат, бросает на его клочья пены. Смолк и гомон птиц на скалах. А дальше на север – безучастные бурые сопки. Равнодушное небо над всем.
Подписывайтесь на наш канал, чтобы не пропустить интересные истории, а так же оставляйте свои впечатления в комментариях.
