— Я бы тогда не афишировал о том, кто я. — Ким с несвойственной ему робостью проследил за тем, как Фюрстенберг наливает вино в бокал. Лилось прекрасно, разжигая аппетит. — Чем они вообще заняты, госпожа Фюрстенберг? Они хоть живые?
— Не мертвее вас, господин Отцевич. Обычно все спускаются на обед, который вы так неблагоразумно пропустили. Завтрак мало кого волнует, потому что к нему надо рано вставать.
— Ну а ужин?
— Этим вечером ужинаете только вы. Приятного аппетита, господин Отцевич.
Глядя в спину удалявшейся администраторше, превратившейся в одну из теней зала, Ким попытался сообразить, в чём его дурят. А в том, что его дурили, он не сомневался. Однако детектив знал верный способ успокоения. Отбросив тревоги, он принялся за еду. Плов оказался выше всяческих похвал, а вот вино явно ложилось на него с неохотой.
Когда на тарелке осталось меньше половины, Ким ощутил непреодолимое желание заглянуть под стол. Прямо-таки иррациональную потребность убедиться, что там нет… Нет чего? Или кого? На ум пришел жуткий образ, что прямо сейчас, у его ног, крутятся владельцы тех маленьких лопат — закапывают его ступни, засыпая мягкую землю в ботинки.
У Кима перехватило дыхание от живости фантазии, и он стремительно заглянул под стол. Пусто. Сердце прекратило бешено колотиться, и он без энтузиазма закончил ужин. Как и вчера, подхватил недопитое вино и направился к себе.
— В гостинице отличная кухня, госпожа Фюрстенберг, — бросил Ким, проходя к лестнице.
Грымза ничего не ответила, даже не удостоила взгляда, словно он сообщил нечто очевидное: например, что до луны не дойти пешком.
— Пошла к чёрту, старая дура, — прошептал Ким.
Он продрался сквозь тишину коридора и вошел к себе. Разделся. Опять пожалел, что не захватил что-нибудь почитать. Развалился на кровати, посасывая вино из бутылки. Когда уже готов был уступить скуке и пойти к стойке администратора, чтобы выпросить хотя бы газету, сон принялся склеивать его веки. Выключив свет, Ким уснул. Но перед этим ради веселья подул в пустую бутылку.
Пробудила его боль. Что-то трогало средний палец правой руки, неосторожно свешенной с кровати. Первые мгновения лежавший на животе Ким ничего не соображал. В номере разило землей, поднятой из глубин. Из-под кровати доносились скорбное песнопение, исполняемое тоненькими голосками, и перестукивание маленьких инструментов.
Лопатки!
Так постукивают маленькие лопатки, роющие могилу большому человеку!
Ким заорал от ужаса и одернул руку. Поднес ее к лицу. Болотистые местности, хоть и дышали туманом, не противились лунному свету, и детектив смог рассмотреть во мраке конечность. Подушечка на среднем пальце была срезана. Начисто. Точно так же он чуть не лишился мозоли днем. При помощи маленькой чертовой лопатки.
Первым делом Ким хотел рвануть к саквояжу, чтобы вытащить револьвер и расстрелять ублюдков, засевших под кроватью. А потом понял, что не может этого сделать, не поставив ноги на пол.
Как таран, ударила чудовищная мысль: у него под кроватью находится кладбище! Самое настоящее маленькое кладбище, на котором каждую ночь хоронят неизвестно кого! И если он поставит босую ногу на ковер номера, то ее отрежут маленькими острыми инструментами. Чтобы затем похоронить под эти заунывные песенки.
— Эй! Эй! Кто-нибудь! — заорал Ким и принялся долбить кулаком в стену, смежную с номером двадцать шесть. — Я в двадцать седьмом! У меня под кроватью что-то есть! Эй!
На пятом ударе ему ответили, нагнав еще больше жути.
Из двадцать шестого раздался такой же грубый и нетерпеливый стук. Потом стук поднялся выше и перешел в топот ног, загромыхавший на третьем этаже. Незримый топотун отбежал к стене номера двадцать восемь, спустился по ней и вновь обернулся злым стуком в перегородку.
Нечто зловещее без усилий преодолело пару-тройку препятствий.
Перепуганный Ким всё-таки рискнул спрыгнуть с кровати. Включив свет, сунулся в саквояж и приготовил револьвер.
Зазвонил телефон.
Грохот из двадцать восьмого, перестукивание крошечных инструментов и песнопение — всё стихло, стоило аппарату издать первое пронзительное «ТР-РЕНЬ». Осталась только земляная вонь. Телефон трезвонил не переставая. Взбудораженный и бледный Ким ощущал себя человеком, проглотившим огромную жабу. В животе всё немело и дрожало. Вдобавок эта жаба то и дело раздувала горловой мешок, не давая нормально дышать.
Ким, тяжело отдуваясь, будто после пробежки, снял трубку.
— На вас поступила жалоба, господин Отцевич. Всё-таки у вас проблемы со сном. Полагаю, наша гостиница вам не подходит.
— Что? Что?! Да вы все здесь сумасшедшие!
Треснув трубкой по аппарату, Ким торопливо оделся, похватал свои вещи и выбежал из номера. Он еще не выходил посреди ночи в гостиницу, и что-то внутри детектива тоненько заверещало. Шагать в тишине, под светом неярких настенных ламп, было довольно жутко. Грандиозное беззвучие следовало за ним по пятам, воруя звуки шагов. Словно само здание стало беспокойным, но тихим кладбищем.
Ким выскочил в вестибюль и очутился в прицеле зеленоватых глазок администраторши.
— Да, ваша чертова гостиница мне не подходит! — взревел он, направляясь к дверям.
— Доброго пути, господин Отцевич.
Не успел вопль детектива стихнуть, как реальность нанесла еще один удар.
Машины на подъездной дорожке не оказалось.
©Николай Ободников "Кладбище под кроватью"
Продолжение завтра.
-----------------------
Читайте триллер "Ад находится у океана". Эта самобытная история вдохновлена парапсихологией, страхом перед ведьмами и мифами Лавкрафта.
