Нет, я не ошибся: не о романской архитектуре на страницах книг, а именно что наоборот. "Да разве так бывает?" - спросите вы. "Ещё как бывает", - отвечу я.
Другой на моём месте жестом фокусника начал бы вытаскивать из кармана Библию (между прочим, самая тиражная книга всех времён), жития святых или хотя бы "Золотую легенду" Иакова Ворагинского, а вы бы в ошеломлении хлопали себя рукой по лбу: и действительно, это же первое, о чём стоило подумать.
Лично я этот подход отвергаю как неспортивный, так что сегодня мы поговорим об изображении на стенах соборов вполне себе "светских" книг (благо такая возможность у нас есть).
Итак, Моденский кафедральный собор Успения Пресвятой Девы Марии и святого Геминиана. Заложен в 1099 году, освящён меньше чем через 100 лет, в 1184-м, папой Луцием III. Архитектором был назначен Ланфранко, ingenio clarurirus [...] domactus et actaptus [...] operis princeps huius rectorque magister (знаменитый умом, познаниями и опытом, управляющий и главный мастер сего строительства).
Но случилось так, что Ланфранко стал только наполовину архитектором собора - точнее, архитектором половины собора. А западный фасад и примыкающую к нему часть построил некий Вильгельм (или, по-местному, почему-то Вилиджельмо, хотя правильнее было бы Гульельмо). Его, как и прочих своих подмастерьев, Ланфранко, вероятно, привез с берегов озера Комо, знаменитого своими скульпторами, которых так и звали - maestri comacini. Но Вилиджельмо обскакал своего начальника, и то, что мы сейчас видим, - в значительной степени творение именно его рук и рук его учеников: вот и Енох с Илией держат табличку:
Строительство этого дома великого Геминиана началось, когда взошел Рак, а Близнецы уже помахали ему на прощание, за пять дней до ид месяца июня в год от воплощения Господа нашего тысяча сотый без единого. И теперь, благодаря твоей скульптуре, стало ясно всем, о Вилиджельмо, какой высокой чести ты достоин среди скульпторов.
Автор надписи, как нетрудно догадаться, сам Вилиджельмо. Правда, Ланфранко в долгу не остался: со стороны апсиды есть аналогичная табличка, хотя и без праведников, так что веры ей меньше.
Самое смешное, что два соперника-архитектора так хотели превзойти друг друга, что просчитались с размерами, и в итоге в районе апсиды нижний ярус категорически не стыкуется с верхним: "Когда в товарищах согласья нет..."
Крылов, я считаю, попался мне на язык очень удачно, поскольку мы плавненько переходим к одной из самых интересных работ Вилиджельмо: так называемым "Рыбным вратам" Моденского собора. Чего (и кого) здесь только нет... Мне особенно нравится история про то, как дружили орлёнок и львёнок.
Но только однажды занесло львенка к орленку в гости, в гнездо. А обратно - никак: тигры (т.е. львы), они же "вниз лазить не могут, потому что у них хвосты очень путаются между ног. Они только вверх умеют! А когда мы полезли, Тигра про это забыл, а сейчас он уже вспомнил". Пришлось орленку его кормить.
Шли годы... Орленок давно постарел, а львенок как раз вошел в силу. В общем, что было дальше, и так понятно: "все умерли".
Но мы же собираемся станцевать о литературе, поэтому нас больше всего интересуют архивольт и архитрав (в просторечии, гнутая и прямая часть арочного обрамления тех самых врат).
Считается, что архитрав посвящен "Роману о лисе" - в принципе, на тот момент еще не оформленному литературно циклу сказок и басен, известному у нас в переложении Гете и, как ни странно, в многочисленных "русских народных" сказках ("Битый небитого везет" и т.д.). Тем не менее, большинство эпизодов явно из других источников. Вот, скажем, Протей на гиппокампе:
На морских просторах нагой Протей правит колесницей, запряженной морскими двуногими лошадьми. Он имеет власть над всеми рыбами и может превратиться в любую вещь"
("Книга о зверях и чудовищах", VIII в.).
А вот что говорит нам александрийский сборник "Физиолог" (II-III вв.):
О водном коне. От пояса и выше имеет образ коня, а ниже пояса образ рыбы кита. Плавает же в море и воевода над всеми рыбами. На окраинной же стороне земли стоит золотая рыба и не сходит со своего места, чтобы не попасться рыбакам на пути к водному коню. А он как воевода над рыбами идет на окраину земли к той золотой рыбе. Оближет ее, и затем её облизывают все рыбьи самцы. И уходят на свои места сначала самцы, а потом самки. И самцы мечут семя, а самки, идя за ними, принимают его и становятся чреваты. И через семь дней родят. Когда же они ходят на окраинные земли, то рыбаки ставят сети свои на пути рыб. Пока же будут чреваты, их не ловят.
Водный конь толкуется: Моисей начал пророчества. Море же — весь мир, а рыбы — люди. Золотая рыба толкуется как вход-правоверия. Идут же прежде пророки и приобщаются к Святому Духу. Люди, приобщающиеся к учению пророчества, от них получают духовную благодать. Рыбаки же — это бесы. Сеть же — это пагуба и льстивые вожделения,— если не следуют водному коню, то есть Моисееву закону, тогда отдаляются и попадают в сети тех рыбаков и погибают. А идущих за пророками не настигнет ни сеть, ни невод".
(Цитата, к сожалению, по дополненному славянскому источнику, откуда и взялись христианские толкования. Неизвестно, какой текст был у скульптора.)
Петухи хоронят лиса. Помнится, в "Романе" эта сцена выглядела наоборот: хоронили курицу, жертву лиса. Но, как я уже сказал, на тот момент "Роман о лисе" еще не оформился, да и само произведение французско-фламандское, так что в Италии могут быть свои особенности. С другой стороны, есть всё тот же "Физиолог" (II-III вв.):
О лисице. Лисица, когда будет голодна, идет на солнечное место, и ложится на солнцепеке, и сдерживает свое дыхание. Увидев это, птицы, принимая её за мертвую, слетаются, чтобы клевать её. Когда же они приблизятся к ней, она вскакивает, хватает какую-нибудь из них и съедает. Так и кормится.
По-моему, куда ближе, чем "Роман". На тот же сюжет были позже написаны многочисленные средневековые басни и даже короткая сказка Джанни Родари.
Однажды куры увидели на тропинке лису: лежит себе, совсем как неживая, глаза прикрыты, и хвост не шелохнется.
- Она умерла, умерла! - закудахтали куры. - Надо похоронить ее!
И они тут же зазвонили в колокола, облачились в траур, и петух пошел рыть яму в поле.
Это были очень красивые похороны, и цыплята принесли цветы. Когда же подошли к яме, лиса вдруг выскочила из гроба и съела всех кур.
Новость быстро разнеслась по всем курятникам. О ней передавали даже по радио. Но лису это нисколько не огорчило. Она затаилась на некоторое время, а потом перебралась в другое село и снова разлеглась на тропинке, прикрыв глаза.
Пришли куры из другого села и тоже сразу закудахтали:
- Она умерла, умерла! Надо похоронить ее!
Зазвонили в колокола, облачились в траур, и петух пошел рыть яму на кукурузном поле.
Это были очень красивые похороны, и цыплята пели так, что слышно было даже во Франции.
Когда же подошли к яме, лиса выскочила из гроба и съела весь похоронный кортеж.
Новость быстро разнеслась по всем курятникам и заставила пролить немало слез. О ней говорили даже по телевидению, но лиса ни капельки не испугалась. Она знала, что у кур короткая память, и жила себе припеваючи, притворяясь, когда надо, мертвой. А тот, кто будет поступать, как эти куры, значит, совсем не понял эту историю.
Источники указывают, что два следующих сюжета - тоже не дошедшие до нас куски из "Физиолога": аисты (именно аисты, а не гуси, как пишут на некоторых сайтах) убивают змею, взявшись за нее вдвоем (символ взаимопомощи), но стоит одному из них помочь волку достать из горла застрявшую кость, как участь его решена (по другим источникам, на втором кадре басня Эзопа "Волк и цапля").
Примечательно, что следующую историю мы тоже знаем в более позднем литературном переложении: "Historia Regum Britanniae" Гальфрида Монмутского появилась только лет через 10 после создания архивольта. С другой стороны, существовали устные бретонские предания от короле Артуре, в том числе и о захвате в плен Гвиневры, сюжет которого мы и видим в архивольте: Гвиневра (Wineogee) томится в замке Мелеганта-Мельвиса (Mardoc).
Артуровские рыцари во главе с королем (Artus De Bretani) и Идерном (Ysdernus) атакуют замок, им противостоит отец Мелеганта Багдемагус (Burmaltus).
С другой стороны Карадок из Башни Слёз (Carrado) противостоит Гавейну (Galvagin), Гахерису (Galvariun) и Кею (Che). По одной из легенд Гавейну пришлось выкрасть заколдованный меч Карадока, чтобы его победить.
Надо сказать, Модена - не единственное место, где нам встречается король Артур: так, его можно увидеть на мозаике в соборе апулийского Отранто в компании Александра Македонского или, например, Авеля с Каином.
Другой сюжет, чуть более распространённый в романских храмах - Роланд и Оливье, персонажи "Песни о Роланде", ещё одного "бестселлера" XI века. Они же охраняют и Веронский собор, а в Ангулемском - по-прежнему сражаются.
Наконец, в веронской базилике Сан-Дзено (Св. Зенона), среди сюжетов Ветхого и Нового заветов, можно обнаружить две иллюстрации к "Легенде о Теодорихе". Первая сцена - поединок короля остготов Теодориха и его противника, вождя гуннов Одоакра. Считается, что Одоакр, убив последнего римского императора, положил конец Западной римской империи. Теодорих с Одоакром воевали много лет (одна из их первых битв случилась как раз неподалёку от Вероны, где Теодорих затем и построил церковь, посвященную Св. Зенону).
Легенда гласит, что Теодорих и Одоакр сошлись в поединке, но не смогли выяснить, кто сильнее. Тогда Одоакр пригласил Теодориха в свою столицу, Равенну, где Теодорих ударом в спину убил хозяина дома.
В конце жизни Теодорих, отягощенный предательским убийством и арианской ересью, которую упрямо исповедовал, увидел в лесу оленя с золотыми рогами (в образе которого воплотился дьявол). Вооружившись луком и стрелами, король стал его преследовать, но внезапно лошадь понесла, доскакав до самого Мессинского пролива, одним скачком его перепрыгнула и бросилась в кратер вулкана Этна, который считался входом в Ад.
(На самом деле Теодорих, как и его духовный учитель Арий, умер от дизентерии, а убийство Одоакра на пиру многими до сих пор ставится под сомнение.)
Однако, как ни странно, впоследствии фигура Теодориха из сугубо отрицательной превратилась практически в положительную: так, германское языческое предание гласит, что чёрный конь Вотана унёс его с пира из Равенны прямиком в небесный чертог. На "Легенде о Теодорихе" основаны немецкие эпические сказания о Дитрихе Бернском, этаком гибриде Геракла с Робином Гудом, и норвежская "Тидрек-сага". И только церковь по-прежнему его не любит: в церковной традиции Дитриха Бернского как еретика живьём уносит дьявол.
Вот такие литературные неожиданности могут подстерегать нас в романских соборах...
#переплёт #история #имхи_и_омги
