Марфа, оставшись с детьми после ареста Надежды, боялась, что их могут забрать в детский дом. Она написала брату Василию, чтобы тот, оформив опеку, оставил их на время у себя. Марфа с Клавдией просили дать детей им, но опека упиралась. Бабушку посчитали старой, а Марфу, как жену заключенного, не достойной воспитывать детей.
Василий, оставаясь на партийной работе, служил в Оборонном комитете Москвы. Не получая никаких вестей от сына с фронта, они с женой Варварой, надеясь на лучшее, ждали весточку от Сергея.
Варвара, была из простой семьи, выскочила замуж за Василия через две недели после знакомства. Женившись, Василий, полностью доверил ей дом, где она сразу стала хозяйкой, заботится о муже, растить сына, обустраивать жилье. Она давно превратилась в жену номенклатурного работника. Не имея образования и воспитания, она, однако, была хитра и изворотлива. Обходительная и почтительная с кем надо, властная и напористая с мужем, грубая и скандальная с остальными.
Переехав в Москву, имея материальные возможности и блага, положенные «номенклатуре», на машине с личным водителем Василия объезжала магазины, скупая ценности для квартиры и служебной дачи.
Война не внесла особых перемен в их жизнь, продуктов стало не меньше, правда проще, только Василий стал бывать дома не часто, до ночи задерживаясь на работе, но оставаясь таким же, как и 20 лет назад. Получив известие от Марфы, Василий переговорил об этом с женой.
Варвара, обленившаяся и избалованная комфортом, упиралась, не хотела брать на себя хлопоты по воспитанию «чужих детей, тем более двоих и малолетних. Василий настоял. Он договорился, что детей привезут к нему в Москву.
Попрощаться в дом к Вороновым пришли все родные. Старались не плакать, уговаривая детей, что едут к дяде с тетей на время, а там и родители вернуться. Антон успокаивал Галинку, напутствовал:
— Береги брата, помогай тете Варе, слушайся, в школу скоро пойдешь, учись хорошо, а там война кончится и мы приедем, мама Наташа тоже нас забрать собирается.
Галинка слушала, кивала головой, старалась не заплакать, чтобы за ней не заревел Вовка, но сердце щемило и подсказывало, что не все будет так хорошо, как говорят.
Был конец февраля, снегу выпало много, морозы стояли, как в январе. Поезд на станцию прибывал в полночь, поэтому выехали из села к вечеру на санях.
Детей укутали в тулуп, усадили в сани, туда села инспекторша опеки и дед Захар, которому поручили доставить всех на станцию. Зимой темнеет рано, дорога, освещенная луной и белым снегом была накатана, но лошадь то ли от старости, то ли от усталости бежала не быстро.
Проехав лесом примерно половину пути, вдруг увидели мелькавшие вдали тени и светящиеся огоньки. Волки быстро догнали сани. Лошадь захрипела и побежала быстрее. Но волки, почуяв добычу, бежали рядом, сверкая угольками своих глаз. Захар стал стегать кнутом лошадь, которая и так все поняла.
Галинка высунулась из тулупа и увидела сначала чьи-то светящиеся огоньки глаз, а потом почти рядом бежавшего волка, а за ним бежали остальные. От ужаса она залезла с головой в тулуп, успокаивая брата, который тоже проснулся и плакал. Трясущаяся от страха инспекторша только выла, а дед Захар стегал и стегал старую лошадь. Потом закричал во весь голос, обращаясь к женщине:
— Возьми винтовку, подо мной лежит, стрельни в воздух, только не в волка, а то загрызут!
Голодные волки упрямо бежали рядом, не желая упускать добычу, старую лошадь, люди им были не интересны. Женщина мерзлыми руками взяла винтовку и выстрелила вверх.
Волки остановились, потом опять нехотя побежали за санями, но уже без цели напасть, а потом и вовсе отстали. Лошадь, устав от бега, пошла медленнее. Все с облегчением вздохнули, тем более что впереди показались огни железнодорожной станции.
Галинка еще долго будет помнить эту ночь, заснеженную дорогу в лесу и сверкающие глаза волка, бегущего рядом.
Приехав на станцию, стали ждать поезд. Дети, утомленные дорогой заснули, их полусонных так и внесли в вагон, после чего дед Захар перекрестил их и вышел из вагона, чтобы переждать ночь на станции, а потом отправиться в обратный путь. В вагоне было жарко от набившихся людей. Люди лежали на верхних полках, на нижних только сидели, кому не хватало место сидел на полу. Первыми женщину и старика с детьми увидели цыгане, ехавшие в этом вагоне, сразу потеснились, уступили место, чтобы положить детей.
Инспекторша, сопровождавшая детей, наконец- то успокоилась, что теперь уже без приключений доедет до Москвы. Подсевшая к ней старая цыганка, увидев темненького мальчика, стала расспрашивать что, да как.
— Родные или нет, мальчик темный, а девочка светлая, странно. Разговорились.
— Брат с сестрой, мать в заключении, отец на фронте без вести пропал, везу к родственникам. — Рассказывала женщина.
— Слушай, дорогая, кому нужны сиротские дети, сейчас каждый рот в тягость. У нашего заслуженного цыгана (Баро по- нашему) несчастье произошло, жена с сыном погибли. Мальчонка больно на нашего Сашко похож, отдай его нам, я тебе денег дам, а хочешь перстень золотой дам, продашь, как нужда будет. Он за сына у него будет, в золоте купаться будет. Очень прошу, Баро убивается, а нам без него плохо будет. Умоляла цыганка.
— Да нельзя мне, из самой Москвы звонили, кабы я в детдом их везла, другое дело, — не уступала инспекторша.
— Да мало ли что в дороге, заболел, отстал, придумаем, не бойся, — твердила цыганка.
— Нет, головы мне не снести, не уговаривай, не могу.
Цыганка ни с чем ушла к своим и казалось, забыла о разговоре. Инспекторша, утомленная дорогой и разговором задремала, но тут началась суета, поезд подъезжал к Москве.
Она стала будить и одевать детей. Галинка встала сразу, а Николка стал капризничать. Взяв в руки узелок с нехитрой детской одеждой, а заспанного Кольку на руки, инспекторша сказала Галинке, чтобы она крепко держалась за нее. Народу столпилось в проходе много, стоять было тесно и неудобно. Какой-то мужик предложил подержать мальчика, помогая сойти с поезда. Инспекторша обрадовалась, отдала Кольку мужчине и облегченно вздохнув, взяла Галинку за руку.
В тамбуре толпа оттеснила их от мужика с ребенком, но инспекторша, не заметив ничего подозрительного, спустилась на перрон, помогла сойти Галинке, оглянулась и не увидела нигде мужика с ребенком. Она вдруг поняла, что ребенка украли, и закричала на весь перрон.
— Ребенка, ребенка украли, мужик украл ребенка!!!
Люди в изумлении оглядывались, подходили, спрашивали, как, что, позвали милицию, но тот мужик был слишком далеко, чтобы его кто-то увидел. Цыгане тоже испарились, как будто их и не было. Галинка пыталась побежать, искать брата, но ее не отпускали, держали крепко, чтобы не потерялась.
Она была близка к истерике. Ей все наказывали беречь брата, а она его потеряла. Как ей смотреть в глаза маме, папе, тете, Антону и другим, рыдала она. Их отвели в вокзальное отделение милиции, где составили протокол, поставили в известность ее дядю, который сам приехал, чтобы забрать ее домой.
Такую растерянную, заплаканную и смертельно уставшую привез Василий в дом, где увидела ее тетка Варвара. Осмотрев девочку с ног до головы, она отправила ее ванную. Василий предупредил жену, чтобы она постаралась успокоить девочку после перенесенного потрясения и уехал на работу.
Варвара усадила Галинку в ванну и стала отскребать, как она выразилась «деревенскую тину». Распустив Галине густые русые волосы, запустила руки в голову, царапая ногтями.
— Ой, ай, о-о-о, — только пищала Галинка.
— Терпи, еще вшей мне сюда завезешь,
— У меня нет вшей, мы в бане мылись, — плакала Галя.
— Еще посмотрим, есть или нет, когда помою, а то и керосином намажу, я не люблю грязнуль.
Отмыв Галинку, Варвара принесла ей новую одежду, купленную специально для нее, а старую велела выбросить.
—Это платье совсем новое, мне мама его сшила, — прижимая платье, настаивала Галинка. Варвара, не терпевшая возражений, поучала.
— Запомни, теперь я твоя мама, а дядя Вася твой папа, а своих ты может и вовсе не увидишь. Про мать, что в тюрьме молчи, иначе дядьке своему навредишь, его с должности снимут, а тебя в детдом отправят. Хочешь в детдом? Там голодом морят, бьют всех и в подпол сажают, где темно и крысы. Хочешь туда?
—Не хочу. — С ужасом ответила Галинка
— Запомнила все? — повторила свой вопрос Варвара, сегодня гости будут, так что не болтай чего не надо. Поняла?
— Поняла, — тихо ответила Галинка, но не могла понять, как забыть маму и папу.
Умытая, причесанная и одетая во все новое «городское» Галинка предстала перед своей покровительницей красивой, здоровой девочкой, с яркими голубыми глазами и длинными русыми волосами, заплетенными в тугую косу. Варвара довольно оглядела приемыша, «прямо принцесса», будет чем похвалиться перед знакомыми. Она придумала новую историю для Галины, как она теперь стала называть Галинку.
Папа погиб на фронте, мама тоже погибла, дальнюю родственницу мужа они решили удочерить, помочь государству воспитывать сирот.
Галине приказано под строгим запретом никогда и нигде не упоминать про мать. «Мол, не помню ни мать, ни отца, ни брата, и все тут» — поучала Варвара.
Вечером пришли две приятельницы - жены, сослуживцев Василия. Варвара рассказав душено трепещущую историю, вывела Галину.
— Какая хорошенькая, прямо ангелочек, — щебетала одна,
— Ой, ну в одном хоть повезло, попала к хорошим людям, — вторила ей другая.
Варвара блаженно улыбалась.
— А сколько тебе лет? Ты наверное, уже в 1 класс пойдешь, а что ты умеешь, буквы хоть знаешь?
Галинка смотрела на этих теток и не понимала, почему такие холеные и хорошо одетые тети ей не нравятся, хоть и ласково разговаривают.
— Я не только буквы знаю, а умею читать и считать, — с достоинством ответила девочка.
— Ой, ну расскажи, что ты прочла, ты сказки знаешь, какая твоя любимая? Доставали тетки вопросами.
— Да знаю, я люблю сказку «Гуси-лебеди», — ответила Галинка и вспомнила, как совсем недавно рассказывала эту сказку маме, тете и бабушке, а еще рядом был брат и продолжила:
— Жили, были старик со старухой и были у них на воспитании девочка Маша и ее братик Ивашка.
Вот уехали они на базар, а Маше говорят, ты смотри за братиком, мы приедем из города и привезем Вам гостинцев. А Машу позвали подружки играть, она и забыла про брата, — рассказывала Галинка, а сама вспомнила как недавно жила в деревне, как все было хорошо.
— А в это время прилетели гуси-лебеди и утащили братика Ивашку, - вот и моего братика утащили гадкие гуси-лебеди, рассуждала она про себя и продолжила:
— Пришла Маша домой и видит – нет брата. Она туды - сюды, туды - сюды, а брата нигде нет.
— Как, как? Туды - сюды, — стали хохотать тетки, умиляясь над Галинкой.
Галинка притихла, на душе было так горько, как только может быть на душе маленькой девочки, которая осталась без мамы, у чужих людей и над которой все смеются. Она вдруг посмотрела на всех не по-детски взрослыми глазами и почувствовала недоброе.
Ей было не понятно и досадно, как можно смеяться над тем, что она пережила, почему ей так одиноко и холодно в этой огромной красивой квартире, почему нет рядом ее братика и почему эти тетки так нехорошо смеются.
Одна из женщин подошла к ней и стала гладить по голове, говоря сладким голосом:
— Какая славная девочка, смешная, кто же тебя так научил говорить?
— Бабушка, — ответила Галинка.
— А бабушка тоже умерла? — жалостливо спросила женщина, гладя ее по голове и добавила:
— Сиротка.
— Я не сирота, у меня мама и папа есть и бабушка! — Громко ответила Галинка, вывернулась из - под руки женщины и неожиданно для себя вцепилась зубами в руку женщины, которую та с криком отдернула и тут же ударила ее по щеке, прибавив:
— Гадина, какая она, еще и кусается.
Галинка в слезах убежала в другую комнату, а Варвара вскочила со стула и побежала извиниться за девочку.
— Идочка, родненькая, извините, ребенок травмирован, кроме того не совсем воспитан, я умоляю, не сердитесь.
Однако, вторая приятельница, Анна, не одобрила действия Ираиды, заступилась за девочку,
— Ну что Вы накинулись на ребенка, а Ты Варвара, вывела ее, как игрушку на показ, она еще не обвыклась, столько у чужих людей натерпелась, к ней подход нужен. А какая гордая! Не любит, когда жалеют. Из девочки выйдет толк, не простолюдинка она, благородная, сразу чувствуется.
— Что за чушь говоришь, какое благородство, деревенщина, ты еще скажи, чтоб ей все на блюде подавали. Скажешь тоже благородная, да ей ремень хороший нужен и не вздумай баловать, Варвара, а то на шею сядет, — спорила Ираида.
— Да не беспокойтесь, выдрессирую, как надо, будут думать, что из Института благородных девиц вышла и Василию не позволю баловать, — поддержала, Иду, Варвара.
Когда приятельницы ушли, Варвара пришла в комнату, где свернувшись калачиком, в углу, сидела Галинка.
— Подойди ко мне, — суровым голосом сказала Варвара, но Галинка продолжала сидеть в углу.
— Ты слышишь меня? — Варвара подошла к девочке, ухватила ее за косу и вытащила из угла.
—Ай, больно, больно, — заплакала Галинка.
— Это еще не больно, запомни, ты всегда будешь слышать, что я говорю и выполнять, и посмей только пожаловаться Васе, убью, с ненавистью прошептала Варвара.
Вернулся с работы Василий. Он застал разгоряченную, раскрасневшуюся жену и заплаканную. Галинку.
— Ты что плакала, наверное, дом вспомнила или кто тебя обидел? участливо обратился он к девочке.
Варвара тут же встряла:
— Ну кто ее мог обидеть, наоборот, приходили Ираида и Анна, хвалили ее, а она угрюмая весь вечер, не улыбнется даже.
Галинка, помня уроки, полученные у Варвары, тихо ответила:
— Никто меня не обижал. Варвара одобрительно покачала головой. Василий, обращаясь к жене, сказал тихо:
— Ты уж ее обласкай, посмотри, какая хорошенькая, и глазки умные, ей время надо забыть все, отойти от прошлого, а ты ей помоги, а то я знаю тебя.
— Не беспокойся, не обижу, А ты, добрая душа, всех не обогреешь, то с одним племянником возился, теперь другую привез, еще третьего ищешь, всех на меня повесить хочешь, а сам на работе пропадаешь, — ворчала на мужа Варвара.
Главы из книги ОТ ПЕЧАЛИ ДО РАДОСТИ
Понравилось? Подпишитесь и поставьте лайк
Мои ссылки в контакте и телеграмм канале
