Олег стоял посреди комнаты. Цепким взглядом окинул все вокруг еще раз. В углу, в кроватке, спала дочка Арина. Она разметала свои ручонки в стороны и нежно улыбалась во сне. Наверное, ей снились зайчики, мыльные пузыри и белые лебеди, на которых она любила кататься в центральном парке. Жена Марина сидела на диване и украдкой смахивала набежавшую слезу.
- Олег, может, подумаешь? – Устало спросила она.
- Сколько раз тебе говорить, я тебя не люблю, я ухожу к другой женщине. Ну, что ты опять начинаешь. Деньги на ребенка буду давать. Давай, только без слез, я этого не выношу, - он протянул руки к стене, - пожалуй, эту картину я тоже возьму. Она мне нравится.
Он снял ее со стены и, обернув полотенцем, уложил сверху вещей в чемодан. Еще раз заглянул в шкаф, все ли вещи забрал.
- Вот, в стирке были, - жена протянула пакет с грязным бельем.
- Прощай, - когда жена бросилась к нему, он крикнул: «стой», и вытянул руку вперед, не подпуская ее к себе. Она так и застыла на полпути.
- Вот этого не надо. Вроде бы все взял. Пока. - Дверь захлопнулась. Слышно было, как открылись двери лифта и он внес чемодан в кабинку.
- Вот и все, ушел, а сам клялся, любить вечно. – Она опустилась на пол и, качаясь из стороны в сторону, кусала свои губы, крепко, до крови. Если и были слова, то они звучали в душе, а скорее пели скорбную песню по утерянному прошлому.
Чтобы забыть его скорее она представила себе, что он ехал на машине, разбился на скользкой дороге и, теперь, его просто нет на этой бренной земле, не существует больше в ее сломанной жизни... Он был и ушел, туда, далеко к загадочным звездам, в темноту ночного неба, по млечному пути, откуда уже не возвращаются. Что теперь делать ей? Жить дальше, ради дочери, ради себя. Жаловаться не кому, и слезы тут не помогут. Она так и уснула на полу, прислонившись к дивану.
Утро разбудило ее веселым чириканьем воробьев за окном. Ариша крепко спала, также разбросав ручки. Она посмотрела на дочку, улыбнулась и поспешила к своим привычным каждодневным делам: чистить зубы, готовить завтрак, начала собираться на работу. Завела дочку в садик, пообещав ей забрать пораньше.
Так потянулись дни, одинокие, долгие и быстрые, грустные, порой радостные и веселые, смешные до слез и приятные, иногда горькие и соленые от слез. Ей казалось, что она живет во сне. Все бежит вокруг, крутится и она вот- вот проснется, смахнет пелену с глаз и пойдет пить горячий кофе со своим мужем. Но нет. Все оставалось по- прежнему. Работа – дом, дом - работа. И как то в этой круговерти она не заметила, что пролетел год.
Она научилась жить сама. Отвела дочку в школу первого сентября. И ей уже не казались дни безрадостными, потому что они с Аришей ходили в кино, парк, играли в салочки, катались в выходные на велосипедах. Их жизнь была наполнена простым житейским смыслом: быть здесь и сейчас счастливыми.
Дочка делала уроки , а она вышивала новую картину, сидя рядом за столом, когда раздался звонок в прихожей. она отложила шитье и поспешила открыть дверь. На пороге квартиры стоял Олег.
- Здравствуй, родная! – Он переступил порог, как будто не было этого года, не было разлуки и жесткого «прощай». Внес за собой чемодан с вещами.
– Ты что не рада? Я пришел к вам.
- Зачем?
- Что значит зачем? Не ты ли просила меня подумать и остаться. Вот я подумал.
- Разве тебе не кажется, что ты слишком долго размышлял.
- Подумаешь, ты и сама виновата в том, что я ушел, почему меня не удержала. Могла бы и отстоять своего любимого. Бороться надо за свою любовь! Разве ты не знаешь? Но ты сидела безучастная, даже слова не хотела сказать, только и ждала когда я уйду…
- А мне казалось, что ты и слушать не хотел.
- Да, ладно, давай будем обедать, есть хочу, соскучился по твоему борщу.
- Надо же. А я его не варю.
- Как? Совсем распустилась без меня. Ну, ничего. Все снова встанет на свои прежние рельсы.
- Рельсы сломались.
- Что?
- Рельсы сломались, говорю, поезд дальше не пойдет. – Она выкинула чемодан на площадку, он врезался в стену и раскрылся, из него посыпались футболки, трусы, щетка.
- Ты что творишь, дура? – Вскипел он, - чемодан сломаешь. Испачкалось все.
Он выскочил за ним на площадку. Марина хотела закрыть дверь, но не успела. Олег понял ее маневр и с силой дернул ее на себя, от неожиданности Марина выскочила за нею в коридор.
- Здравствуй, дорогая. Ты уже готова идти в парк? – Прозвучал неожиданно вопрос.
Она оглянулась. В коридоре стоял высокий мужчина, спортивного телосложения, и улыбался. это был ее новый сосед. Он услышал крики у двери самых тихих жильцов этажа. Решил прийти на помощь.
- Да, почти, - ответила она ему.
- Кто это? Я смотрю, ты уже себе хахаля нашла? И не стыдно? – Горько произнес Олег, с надрывом в голосе. Он сглотнул подступивший к горлу комок.
- Ты иди, собирайся, а я тут с товарищем побеседую, - спокойно сказал сосед.
- О чем нам с тобой беседовать?
Марина зашла в квартиру, закрыв за собой дверь.
- Ну, в чем проблема? – спросил сосед. Он был выше Олега, плотнее, драться с эти амбалом не входило в планы бывшего мужа.
- А, идите вы лесом! – Крикнул истерично Олег и побежал вниз по лестнице, на ходу прихватив свой чемодан. Он посидел немного на скамейке, где то внутри еще теплилась надежда, что Марина побежит за ним и попросит вернуться. Может даже будет слезно умолять. Все же он отец ее ребенка. Но надежда таяла с каждой минутой. И он размышлял куда пойти. Верка, сожительница, подлая змея, гнида, вражина, выгнала сегодня утром, надоело ей, видите ли, убирать за ним носки, да готовить еду. Когда приходил к ней в гости – ждала, радовалась минутам счастья. Стол накрывала и бутылочку ставила, все соблазняла, своим телом, еле прикрытым прозрачным халатиком и шептала в минуты истинного блаженства: как здорово, переходи ко мне жить, переходи. А как перешел, так все и пошло прахом. Халатик сменился на спортивные штаны с широкой растянутой футболкой и кучей поручений: раковину поменяй, кран почини, кровать надо купить, обои переклеить. Я ей что сантехник или маляр. Разве можно так жить, когда от тебя ждут только выполненной работы. Сделал - хороший, а нет, так из дома выгонять надо? Все они бабы одинаковые. Им не муж нужен, а рабочая сила, бык. А я не такой. Пойду к Светке, она все время глазки строит на работе. Эх, жаль ребята в жилье уже отказывать стали. Жены их возмущаются.
- Что он тут у нас прижился, - спрашивают. А еще друзья называются, стукнули бы по столу кулаком. Показали бы кто в доме хозяин. Это наш друг и он будет жить вместе с нами, точка. Нет. Слушают своих жен. Во всем бабы виноваты. Все беды от них.
Он доехал на трамвае до нужной остановки и с радостным выражением лица сунулся к Светлане. Бойко позвонил в дверь и расплылся в улыбке, с распростертыми руками.
Дверь открылась. В проеме показался огромный мужик в шортах с голым торсом. Накачанные мышцы подрагивали от напряжения.
- Что надо? – процедил он сквозь зубы. Мельком взглянув на чемодан и посмотрев конкуренту в глаза.
Олег сглотнул слюну, горло его сузилось само по себе так, что он поперхнулся, улыбка сползла с лица и он закашлялся.
- Ну? – еще раз пробасил шкаф. – Слышь ты, гость, дверью ошибся или как?
- Ивановы здесь проживают?
- Нет, Сидоровы мы.
- Простите, точно ошибся, мне этажом ниже надо. – Завопил фальцетом Олег.
- Бывай! – дверь шумно прикрылась, а Олег, стоял, боясь тронуться с места, поджилки тряслись еще долго.
Он медленно пошел вниз. Его мучил один вопрос: куда теперь податься. Вечер постепенно садился на улицы города сгущающейся тьмой. Зажглись фонари, окна начинали светиться огнями. Там ужинали, смеялись, принимали душ. Такие второстепенные вещи, на которые человек не обращает особого внимания, когда живет нормальной человеческой жизнью, для Олега вдруг, стали очень актуальными. Он жалобно заглядывал в светящиеся окна, ища защиты, но там была своя жизнь. А до него не было дела ни кому. Он чувствовал себя паршивым котом, выброшенным на улицу. Запозднившиеся прохожие торопились домой, возвращались люди, выгуливающие собак. Улицы пустели. Делать нечего, он встал и поплелся к ближайшей гостинице.
- Переночую сегодня там, а завтра буду проситься в общежитие. Или квартиру искать придется. А это лишние деньги. Они так быстро заканчиваются. Зарплату только получил, а ее уже нет. А я ведь дочке так ни разу денег не перевел. А может это и хорошо, а то самому не на что жить будет.
Он уходил в темноту городских улиц, его фигура становилась все меньше и меньше, растворяясь во мраке ночи. Ненужный, обиженный, ущемленный, без жилья и тепла.
Но, туда ему и дорога...
