Давно хотел рассказать про Ивана – мужа моей двоюродной сестры. О нём я уже писал в посте «Эх, Лёшка… Сколь хорош был мужик!». Там я обещался дополнительно рассказать об Иване, причастном к гибели Алексея. В голове давно этот рассказ крутился, но на бумагу никак не ложился.
Да и что можно рассказать о заводском парне из рабочей семьи, который кроме однообразной работы на станке знать больше особо ничего не знает и знать не хочет. Типичным его называть – грешить против истины. Большинство рабочих всё-таки живут по-другому и гораздо лучше.
Иван был достаточно высокого роста, сутулый с длинными руками и вытянутым, но приятным лицом. Мне он казался добрым человеком и при встрече мы немного по-родственному беседовали о том, о сём. Также была у него стандартная проблема действующих мужчин среднего возраста – он выпивал и порой крепко. Но в целом он казался мягким и покладистым человеком.
Однажды мне стало его даже жалко. Чаёвничали мы как-то на маленькой кухне с ним, его женой и дочкой. Иван возьми, да и пошути в их адрес так, как обычно шутят мужчины в хорошем настроении адрес женщин, чтобы специально вызвать их, порой притворное, возмущение и порадоваться тому, что такое возмущение удалось вызвать.
На этот раз вызвать возмущение женщин Ивану более, чем удалось. Сестра с дочкой в один голос подняли громчайший крик и обрушились на Ивана:
– А ты сам-то!... Ты такой, рассякой!… На себя посмотри… Ты тогда вот сам!...
При этом кричащие женщины упомянули его пристрастие к выпивке. А Иван сидел на табуретке ещё сильнее ссутулившись, опустив руки между колен, молчал и лишь виновато улыбался. В этой ситуации он был похож на побитую собаку, что стоит с виноватым видом.
С тех пор, когда я приезжал на рыбалку, при встрече с ним я вспоминал это чаепитие и жалел Ивана. Больше жалел потому, что вот ещё один хороший мужик допился до того, что его затуркали, загнобили из-за мягкости его характера.
Ещё я предполагал, что он физически слабый, несмотря на высокий рост. А что ещё можно ожидать от спивающегося «букета мослов»? Но предположения и взгляд со стороны на человека часто бывают ошибочны. Расскажу ещё об одной встрече.
В один из приездов иду я по заводской площади. Стоят недалеко от гостиницы Иван и с ним ещё человек пять. Среди них мой бывший одноклассник Герка – уже хромой и с палочкой. В своё время он был популярный в городе футболист. У Герки была привычка по-пьянке в шутку теснить мужиков грудью. Естественно, не всем это нравилось. Как говорили, на кого-то он «нарвался», и тот повредил ему позвоночник. С тех пор Гера ходил с палкой. К тому же, как не так уж и редко бывает с бывшими спортсменами, Гера спивался.
Иван же при виде меня пошёл навстречу, широко распахнув руки. Он улыбался и громко говорил:
– О, Юра! Привет! Ты приехал?! А мы вот тут с парнями…
Он сделал широкий жест рукой в сторону компании, которая ожидающе наблюдала за нами.
– Вот Гера тут… Мы тут с парнями собрались… Вижу, ты идёшь, … – бессвязно говорил радостный Иван. Похоже, они были уже слегка поддатенькие.
А Иван все говорил и говорил, размахивая своими длинными руками. Выглядел он тогда, как гостеприимный хозяин большого дома и главный в этой компании. И это был рубаха-парень, которому всё нипочём, у которого душа нараспашку. Куда-то бесследно испарился тот затюканный мужичок, что сидел на кухне, вжав голову в плечи, с покорной и виноватой улыбкой на лице.
Потом его подозвал к себе Гера, бывший, видимо, за главного в этой компании, и Иван быстро подошёл к нему. Я слышал, как Гера сказал ему:
– Ну ты что? Иди, «расколи» его на бутылку!
Иван, хорошо зная, что на выпивку я не дам, мгновенно сдулся и весь тот задор, от которого он ещё мгновения назад весь задорным огнём горел, бесследно исчез. Он подошёл ко мне и с виноватым лицом попросил на бутылку. Мы перекинулись ещё парой, ничего не значащих, фраз и я пошёл дальше.
Но у себя дома Иван по-пьянке бывал совсем другой. Что он вытворял, глядя на его мягкость и приветливость, трудно было представить. Он гонял жену вместе с дочкой, правда, с сыном был помягче. Однажды выбросил толстый альбом с семейными фотографиями, включая фото нашего прадедушки (ровесника Ленина) и немецкие открытки, привезённые с Отечественной войны. Сестра мне объясняла:
– Да у нас тут топоры по комнате летали! … Он такой сильный! Он боксом занимался.
Последний раз я его видел, после смерти моей крёстной, маминой сестры. На Великой Отечественной она была почтальоном, разыскивала на фронтах подразделения, чтобы вручить письма с дома. Порой приходилось поголодать. Её возлюбленного капитана в 1946 году убили бандеровцы и всю жизнь она прожила одна. А в 90-е годы ей снова пришлось поголодать, да ещё и племянника кормить на свою скудную пенсию.
После её смерти родственники собрались тогда в её однокомнатной квартире в попытке переделить переделить эту квартиру «по справедливости». Дело было в том, моя родная сестра предусмотрительно уговорила тётушку написать завещание на неё. Одни говорили, что помогали оклеить эту комнату обоями; другие – что приносили ей муку и ещё какие-то продукты. Ещё что-то говорили в надежде, что новая владелица откажется от этого завещания и квартиру поделят на всех. Позвали и меня на это мероприятие.
А у Ивана недавно родился внук, и он был без ума от этого события. Иван стоял у двери пьяненький и радостно, хотя и бессвязно, говорил мне:
– Во, у меня такой внук! Да мы с ним… Да я с ним…
– Иван, да ты, когда выпьешь, тебе по фигу твой сын.
– Не, не… Я с ним буду заниматься. Мы с ним вместе будем…
А что вместе, пояснить он не мог.
– Да тебе бутылкой помани, ты и внука бросишь и всё на свете позабудешь
– Юра, не говори так, я тебе в морду дам
Такой примерно разговор циклично повторился у нас пару раз. На его угрозы я смеялся ему в лицо. Уже больше тридцати лет я занимался всякими единоборствами и, не будучи фанатом в этом деле, наконец всё-таки готовился к сдаче на чёрный пояс по каратэ. Никак не мог я тогда спившегося мужика считать за своего соперника и смеялся ему в лицо.
Больше Ивана я не видел. Через несколько лет он повесился. Ему не было ещё и «полтинника». В такие его годы даже детей ещё заводить можно. Среди самоубийц мужчин лишь 10% являются алкоголиками второй и третьей стадии. Ещё 30% относят к бытовым пьяницам, к которым относился и Иван. В той или иной степени алкогольного опьянения обрывают свою жизнь 75% самоубийц.
А мне жаль Ивана. Добрый он был и покладистый. Хороший бы мог быть человек, не спои его наша социальная среда обитания, насквозь пропитанная алкоголем, как спаивает она миллионы человек в каждом поколении русского народа. И началось это поветрие в 60-х годах XX века, когда уровень потребления алкоголя в нашей стране через пятьдесят лет после царского «сухого закона» 1914 года снова достиг 4,3 литра на душу человека в год.
Спасибо за поддержку блога и лайк на эту статью.
Вы можете подписаться на канал ЗОЖ трезвость зрение ЗДЕСЬ
