Странно да, когда здоровый, жизнерадостный человек, постоянно деятельный, напоминающий временами безостановочное броуновское движение, вдруг на твоих глазах начинает резко гаснуть, как будто тает свеча на ветру? Неестественно быстрое угасание наводит на нехорошие мысли. Так что я скоренько отправила маму по врачам — сдавать анализы и проверяться. По итогам обследований могу сказать, что мама здоровее меня, объективно. Однако я со своей давней и хронической анемией скакала бодряком, а она то и дело прикладывалась отдохнуть, начала страдать приступами внезапной слабости. Видели фильм «Дневной дозор»? Вот мама мне очень напомнила тот эпизод, когда мальчик-маг пил силы из людей, и какими они становились слабыми. Поскольку ничего официальная медицина не нашла, а мне нужен был результат, я набралась наглости и попросила о помощи Таню. Снова. Мне было абсолютно все равно, что сработает — таблетки или сушеные лягушки (шучу), мне нужно было это все остановить, если это в принципе возможно. Таня пришла к нам, поговорила о чем-то с мамой наедине — мы к ним специально не заходили, я согнала детей в одну комнату смотреть мультики, а папа остался на улице — приглядывал за костром. Мама вышла из комнаты задумчивая, с красной шерстяной ниткой на запястье, с ясными глазами, без этой страшненькой серой пленочки безразличной усталости в глазах, я ее видела около недели, и мне это категорически не нравилось — моя мама не из тех людей, которые «доживают». С этого дня мама пошла на поправку, а уже через неделю безо всяких дополнительных телодвижений со стороны официальной медицины она развивала бурную деятельность все с той же присущей ей хаотичностью. Снова смеялась, пела, выговаривала что-то папе поставленным командирский тоном, подгоняла Сашу на полив, все вернулось на круги своя. Отлегло. Была от этого визита и еще одна польза — Антон почему-то никак не мог до нас доехать. То ломалась машина, что случалось что-то еще. Таким спокойствием наполнило, словами не передать. К сожалению, ненадолго — всего-то недели на две. Мама у нас человек религиозный, не знаю, насколько верующий — к другому человеку, хоть даже и близкому, в душу не заглянешь. Но мне всегда казалось, а я насмотрелась в юности на разных «воцерковленных», что истинно верующие люди — как правило добрые, и никого никогда не судят. Видела и таких, которые при входе в храм за сползший с головы платок чуть ли не проклясть готовы. Вот мама находилась между двух этих экстрем — вроде бы и не фанатична, но легко поддается влиянию «батюшек», при этом свое мышление выключается напрочь. В итоге через две недели нитки на руке я уже не увидела. Помня о том, что она сама мне сказала — что она должна была ее потерять — то есть она должна была упасть с руки сама, я удивилась, неужели прочная на вид нитка так быстро истлела? На мой вопрос мама ответила не сразу — она стояла и прятала взгляд, как нашкодивший подросток. Потом все-таки объяснила, что батюшка Владимир (настоятель нашего станичного храма), увидел нить и указал, чтобы она ее срезала немедленно, чтобы не смущать прихожан. Она и срезала. Сказать, что я была в бешенстве, значит ничего не сказать. Чужой человек вмешивается во внутренние дела семьи и это воспринимается как должное. Жесть. В общем, я довольно долго сердилась, мне было стыдно перед Татьяной за такое отношение к ее работе. Правда, потом мне Таня же и объяснила, что поскольку Антон пришел в семью благодаря маме, то и обратно влезть он пытается через нее, и та нить на руке мамы просто не давала ему приехать. Можно, конечно и посмеяться над этим, я, наверняка бы так и сделала пару лет назад, но не сейчас. Его не было месяц, и я не хотела его видеть, но буквально на следующий же день он примчался. Сказал, что его неожиданно отправили в отгул за переработку. Пока он возился с Соней в комнате, я собирала сумку сыну в больницу — истекал срок направления на госпитализацию, так что сразу после ПМПК Саша отправится в больницу. Антон помимо игр с ребенком, как оказалось, и за мной приглядывал.
- Кристин, а ты что за вещи собираешь? Опять в командировку дернули?
- Нет, это для Саши.
- Может, надо отвезти в Краснодар? Надо, давай, отвезу — мне все равно неделю догуливать.
- Зачем, я такси вызову.
- Они же не будут тебя там ждать. А потом как добираться будешь? Давай увезу, мне не в первый раз.
- А ты с чего такой добрый? - я прищурилась на Антона, но он выглядел серьезно.
- А я и не добрый — я для дочери это делаю. Пока Саша в больнице — она в безопасности, так?
- Допустим, что дальше.
- А дальше мне проще — и мало ли, как он себя в дороге будет вести. Когда надо везти?
- Антон, надо — послезавтра в семь утра. Ночевать я тебя не оставлю. Вот и думай, надо оно тебе, или нет.
-Все. Решено, послезавтра я у вас в семь. Мне самому спокойнее будет, что в дороге ничего не случится.
- Хорошо. Ждать не будем — не приедешь, вызову такси. - я была вымотана и спорить не хотелось, последние две недели я спала урывками часов по пять, постоянно прислушиваясь к звукам дома — боялась Сашиного обострения. Малейший шорох подкидывал меня на кровати волной адреналина, а по утрам в зеркале показывали ужасы.
Послезавтра уже в половине шестого утра под окнами стояла машина Антона, в половине седьмого мы позавтракали, а в семь уже выезжали из станицы. На комиссии пмпк специалисты возмущались, что все едут на краевую, когда можно было пройти и районную. Я пожала плечами и равнодушно ответила, что отправили в краевую, под предлогом сложного случая. Уже через час мы ехали в сторону пнд. Процесс госпитализации занял почти два часа — очень много было молодых парней предпризывного возраста. Под конец ожидания Саша начал нервничать. Дала ему лекарства, взятые с собой, и дальше ждали спокойно. Все это время я держала его за руку и боролась с тошнотным ощущением усталости. Голова раскалывалась, глаза были сухие и воспаленные — наверное, со стороны я выглядела, как с дичайшего похмелья, но мне было уже абсолютно все равно.
Вот и нас вызвали, сначала забрали Сашу, потом его вещи, стандартное «подождите в коридоре». Потом вызвали и меня — подписывать документы, поскольку Саша недееспособный. Наконец процедура была завершена. Я вышла на яркое дневное солнце, воздух был горячий, над асфальтом плыло и дрожало знойное марево, а всего-то конец мая.
Добравшись до проходной, я показала документы и вышла за ворота территории больницы. Теперь надо доехать домой. Антон ждал на стоянке, как обычно торчал в телефоне. Я купила в ларьке при больнице пару пирожков, мы с Антоном перекусили — голодной ехать нельзя, укачает. Уже на выезде из города я спала, как обычно я сплю после госпитализации Саши.
Уже после нашего райцентра я проснулась от остановки — Антон заехал на заправку. Я не рассчитывала на бесплатную транспортировку, поэтому не удивилась, когда Антон, якобы смущенно, попросил оплатить заправку газом. Не вопрос, я и не ожидала иного. За красивые слова машину не заправляют, жаль. А то бы он до конца жизни бесплатно ездил. После заправки я уже спать не могла и сидела, молча глядя в окно. Антон все поглядывал в мою сторону — уж что-что, а жизнь с больным ребенком хорошо развивает боковое зрение.
- Кристин, я тут спросить хотел — может, попробуем съехаться?
- Чего? - я окончательно проснулась — Не поняла.
- Ну, давай заново попробуем, все-таки у нас дочь.
- А с чего ты решил, что я готова все заново начинать? И вообще — тебе не стыдно, ты же с Лидой…
-Да что ты все меня Лидой тыкаешь! Она мне никто! Я с ней из жалости живу….
- Все, закрыли тему. И гадости слушать я не желаю. Уверена, что и ей ты про меня говорил то же самое. Помог отвезти — спасибо. Сколько тебе должна?
- Нисколько, - буркнул Антон — было видно, что это еще не последняя его попытка.
В молчании мы доехали до дома, выходя, я положила тысячу на сиденье. Итого мне поездка обошлась в две с половиной тысячи, сэкономила, так сказать.
Зашла домой и просто рухнула на кровать — спать-спать-спать.
