Я начал своё знакомство с тем, что называется буддизмом, с нескольких популярных книжек, в названии которых было слово Zen. Оно было как магический колокольчик, на отдалённый звон которого ты завороженно идёшь. Я читал их все подряд, поначалу толком ничего не понимая. Однако тексты, которые я читал, обладали какой-то завораживающей особенностью, из-за чего у меня возникало порой ощущение некого смутного интуитивного понимания. Порой это ощущение было настолько ярким, что я даже начинал верить в то, что я действительно что-то понимаю. Это было обманчивое ощущение, обманчивое понимание, обманчивость которого мне стала ясна лишь много лет позже. Только поняв эту обманчивость, я пришёл к тому понимаю, к которому подводили и на которое указывали наиболее аутентичные тексты.
Одной из книг, содержащих аутентичные тексты, был сборник «Кости и плоть дзен», изданный ЭКСМО в 2001 году. Основу сборника составляют переводы с английского двух книг одного из первых популяризаторов и проповедников китайско-японского буддизма в Америке Нёгэна Сендзуки. В одной он представил западным читателям древнекитайский сборник «Мумонкан», что означает «Сборник Мумона». Мумон — монашеское имя китайского мастера буддийской медитации Умэня Хуэйкая тринадцатого века, которого в Японии называют Мумон Экай. Он следовал школе медитации Линь-цзы, к которой принадлежал и сам Нёгэн Сендзуки. Во второй книге он познакомил читателей с японским сборником коанов «Теттеки тоосуи», что можно перевести как «Железная флейта задом наперёд» и комментариев к ним японского мастера медитации Суё Гэнро, ученика и наследника знаменитого Хакуина Экаку. Он жил в восемнадцатом веке и был довольно необычной персоной. Сменив Хакуина на посту главы храма Сёин, а затем став аббатом монастыряМьёщин, он вовсе не просиживал днями в медитациях, как это принято представлять. В большей степени ему нравились поэзия, рисование, шахматы и вино. Но именно он оставил после себя один из самых главных сборников буддийских анекдотов, являющихся в то же время коанами, то есть темами для осмысления и ключами к пониманию китайско-японского буддизма.
Одному из этиз анекдотов я уделю здесь внимание и на его примере постараюсь показать, в чём состоит сложность понимания коанов и в особенности их переводов.
В упомянутой мной книге «Теттеки тоосуи» этот анекдот идёт вторым. Следуя за вступительным, который создаёт некоторое напряжение, этот производит эффект снятия этого напряжения. В первом рисуется мифологическая картинка, в которой Манджушри стоит у ворот Храма, внутри которого находится Будда. Картина очень краткая, но чрезвычайно объёмная в своей символике. Именно эта объёмность и создаёт то напряжение, о котором я упомянул. Напряжение «почти понимания».
Второй же анекдот — это мини-пьеса. Она точно так же наполнена символикой, но несколько иного плана, а главное — она весьма комична. В ней можно увидеть даже сатирический момент.
ПРОБЛЕМА ИЗЛОЖЕНИЯ
Русский перевод, данный в названной выше книжке, хорош в том смысле, что скрупулёзно повторяет английский текст. Однако сам английский текст является по сути партитурой или даже нотной записью пьесы, которую нужно сыграть. Причём сам Нёгэн Сендзуки в своём комментарии сообщает, что английский текст не является полным — в нём нет кое-чего, что есть в оригинальном китайском тексте. То есть эта нотная запись, предоставленная нам в книжке, обозначает как бы лишь основной мотив мелодии для флейты, в которую сам исполнитель должен вдохнуть жизнь, интонации и оттенки. Нетрудно понять, что любая такая пьеса, сыгранная просто по нотам, как делают школьники в классе музыки, будет звучать нудно и безжизненно.
Поэтому я называю этот текст анекдотом без всякого сомнения в уместности этого слова. Оно как раз на своём месте, поскольку понимание этого текста происходит точно так же, как происходит ваше понимание юморески. Анекдот, записанный текстом, представляет собой просто несколько строк, описывающих ситуацию и диалог героев. Иногда, как это стало очень популярным в наше время, это может быть просто всего лишь несколько строк диалога, порой всего лишь две или три. Читая их, мы в моменте улавливаем «перчинку» или «изюминку», то есть ту особенность, которая делает этот текст смешным или забавным. Как правило, это какая-то недосказанность, намёк или даже полунамёк.
Всё становится сложнее, если мы попробуем пересказать этот анекдот кому-то. Я думаю, каждый может вспомнить случаи, когда у кого-то не получалось рассказать анекдот или повторить какую-то шутку. Я сам бывал в такой ситуации и причиной моего «провала» почти всегда было то, что я усиленно пытался вспомнить и воспроизвести анекдот слово в слово, но эти слова звучали скучно, я запинался, и всё шло насмарку. И всё это было именно потому, что я пытался «сыграть ноты», вместо того, чтобы сыграть пьесу. В такой игре была натужность и она получалась просто скучной и нудной.
Для того, чтобы анекдот зазвучал и вызвал нужный эффект, ему, как и музыкальной пьесе, нужны интонации и размер. Нужно соавторство исполнителя. Момент импровизации, который и придаёт звучанию лёгкость и непринуждённость, спонтанность. Любой музыкант знает, что это такое. Любой хороший актёр умеет это делать — в этом и состоит его мастерство.
Рассказывая анекдот, ты должен изобразить, представить слушателю его героев. А для этого тебе необходимо изначально представить это себе. У талантливых рассказчиков это происходит как бы само собой, но уверяю тебя, это всё равно происходит, просто очень быстро, интуитивно. А в актёрском мастерстве это вполне осознанная часть работы. Чтобы представить пьесу кому-то другому, сначала ты представляешь её сам себе.
Ровно то же самое относится и к пьесам для игры на железной флейте. Даже само название этого сборника подсказывает, что тут нужен творческий подход. Буквально «Теттеки тоосуи» означает, что вместо флейты используется просто железный прут, да к тому же ещё и задом наперёд. Поскольку его составитель Суё Гэнро был хорошим рисовальщиком, то название вполне можно представить как рисунок, на котором изображён актёр, изображающий игру на флейте, держа в руках железный прут. Но если он делает это талантливо, то ты как будто бы слышишь мелодию, которую он играет.
Теперь, после такого длинного вступления, я покажу тебе ноты, а потом покажу, как я играю пьесу по этим нотам.
Вот нотная запись:
Lord Min-wang built a monastery for Lo-shan and asked him to make the first speech in the lecture hall. As master of the institution, Lo-shan sat on a chair, but spoke no word except Farewell, before returning to his own room.
Lord Min-wang approached him saying, “Even Buddha’s teaching at Gradharkuta Mountain must have been the same as yours of today.”
Lo-shan answered, “I thought you were a stranger to the teaching, but now I discover you know something of Zen.”
...
Как-то один богатый государственный чиновник, назовём его Михал Иваныч, выложил кучу денег и построил в своём городе новый Дхарма Центр для местной буддийской общины. В этом центре, как и положено, был большой зал для лекций и медитаций, с красивым подиумом, всё как полагается. Ну, построил, и теперь надо провести его торжественное открытие.
И решил он, что лучше всего, если для торжественного открытия и, так сказать, освящения нового Дхарма Центра в нём с лекцией выступил глава местной буддийской общины, многоуважаемый учитель буддийской медитации профессор Лошань.
Профессор принял приглашение, однако… во время торжественного открытия он взошёл на подиум, надел, как полагается, мантию, посидел в ней молча, потом снял и произнёс только «Спасибо, до свидания», удалившись затем в отведённый ему кабинет.
Богатый чиновник последовал за ним, вошёл в кабинет Лошаня и говорит:
- Благодарю вас, профессор, за торжественное выступление. Наверняка, проповедь самого Будды на горе Гридхракута была столь же впечатляющей.
На что профессор ему, вежливо улыбаясь, отвечает:
- Знаете ли, уважаемый Михал Иваныч, раньше я думал, что вы очень далеки от буддизма, но теперь вижу, что кое-что вы всё-таки понимаете.
(с) авторский текст Русского Буддиста
