Ещё один многими любимый за краткость формы писатель – Андрей Платонов, точнее, три его рассказа, которые входят в школьную программу: «Неизвестный цветок», «В прекрасном и яростном мире», «Юшка». К Платонову у меня особое, трепетное отношение, а значит, писать об этом в разы труднее.
Я всегда рассказываю детям, даже младшеклассникам, предысторию появления сказки «Неизвестный цветок»: смертельно больной писатель, которого запретили печатать и который вынужден заниматься обработкой народных сказок, сочиняет для своей дочки Машеньки историю, полную добра, света и веры в людей. Неизвестный науке цветок пробивается сквозь каменную землю, сторожит росу по утрам, чтоб получить необходимую влагу, упорно, в полном одиночестве борется с невзгодами. Не знаю, видел ли сам Платонов за образом этого цветка самого себя, я же не могу отделаться от мысли, что это он: непохожий ни на кого, несгибаемый, прекрасный в своём сострадании к человеку. Девочка Даша, которая нечаянно увидела цветок на пустыре, поразилась его красоте и благоуханию, похожему на «зовущий голос…жизни». «А отчего ты на других непохожий?» - интересуется Даша. «Оттого, что мне трудно». Сказка заканчивается и грустно, и радостно: цветок, следуя естественному ходу жизни, умирает, однако теперь на пустыре, удобренном детскими руками, вырос новый цветок, «еще лучше и еще прекраснее». Силу жизни ничем не одолеть.
Такая же тяга к жизни, а в большей степени к своему труду в противовес жестокости мира, у героев рассказа «В прекрасном и яростном мире». Машинист Мальцев никому не доверял своего «железного друга» – паровоз, знал дорогу, по которой ездил уже многие годы, так, что мог проехать с закрытыми глазами. Что в итоге и произошло: ослеплённый молнией, он не заметил сигналов, глядя не в пространство, а в глубь себя, где на карте его сердца проложен знакомый маршрут. Его напарник Костя, рассказчик, предлагает подвергнуть Мальцева эксперименту, и в результате тот слепнет окончательно, но зато остаётся на свободе. Удивительно, но, лишившись зрения, Мальцев как будто абсолютно сроднился с машинами, приходя ежедневно на станцию. И Костик не выдерживает: в нарушении всех правил, пускает Мальцева в кабину паровоза и даёт даже встать к реверсу и тормозному автомату. "Он сосредоточился, забыл своё горе слепца, и кроткая радость осветила измождённое лицо". Чудо произошло - Мальцев прозрел. «Я не был его другом, - говорит рассказчик. – Но я хотел защитить его от горя судьбы». И в этом опять проявляется удивительная платоновская черта – видеть в обыкновенном человеке нечто особенное, « чего не могло быть во внешних силах природы и в нашей судьбе». Человек силён уже потому, что у него есть воля, есть желание, есть сила духа и стремление.
Но самый запоминающийся герой – Юшка из одноимённого рассказа. Он не просто слаб физически и даже немощен, его имени-то никто толком не знает, таким он кажется незначительным. Когда в селе появляется незнакомая девушка и спрашивает «Ефима Дмитриевича», люди даже не сразу догадываются, о ком идёт речь. Юшка работает помощником кузнеца, но выполняет самую простую, посильную работу. Он худо одет, бедно живёт (вместо чая пьёт кипяток без сахара). Каждый житель села норовит посмеяться над ним или даже обидеть. А он улыбается, утверждая, что люди его любят. Никто не хочет быть Юшкой. Никто. Мы ему сочувствуем, мы его жалеем и даже симпатизируем, но ни за что бы не захотели быть на его месте! Может показаться, что Платонов утрирует ситуацию или, напротив, идеализирует. Ведь в финале, когда Юшки уже нет, жители почувствовали, как жизнь стала тяжела: некуда было направить своё раздражение, свою злобу: "Теперь вся злоба и глумление оставались среди людей" И вот в селе появляется девушка, тщедушная, маленького росточка, но с мягким, чистым, нежным и кротким лицом. Девушка-врач, которую взял на содержание ...нет, не Юшка, Ефим Дмитриевич (!!!), осталась в городе и стала работать в больнице для чахоточных, "не утомляясь утолять страдания".
Я сама, когда перечитываю Платонова, думаю, а точно такие люди есть? Потом смотрю на людей, которые рядом, которые помогают, чем могут, кротко сносят все жизненные невзгоды, и понимаю: "Ну, вот же, это и есть те самые, про которых рассказывал писатель и каким был сам".
