Далдон шел к железной громадине в третий раз. Что это было, путник не знал. А вся его жизнь до того, как он очнулся, так и оставалась под завесой тайны. Первый раз Далдон оказался у громадины можно сказать случайно. Пошел в лес за дровами, давно засохшие деревья стояли прямо в воде, и углубился между ободранных кривеньких стволов.
Ветки близлежащих деревьев, на протяжении неизвестно какого времени, были давно обломаны. Поэтому с каждым разом приходилось идти все дальше и дальше, хотя пушка леса была видна из крайних домов деревни. Обычно за дровами ходили несколько человек. Так было проще. Обламывать ветки, ставшие от времени каменными, удавалось с трудом.
Только Далдон ходил в лес один. Он по своей натуре был одиночкой, впрочем, как и в прошлой, теперь забытой, жизни. Жаль, в деревне не полагалось жить одному, его свежая кровь требовалась новым поколениям людей, чтобы не дать исчезнуть. Тунка, ставшая ему женой, нельзя сказать, что нравилась, но жить с ней было даже проще, чем одному. А когда родилась дочь, а потом и два сына, погодки, Далдон даже привык.
Нравится, не нравится - не было таких слов в обиходе жителей деревни. А уж о любви вообще не знали. Понятие существовало одно - детей должно быть много, выживали далеко не все. Только так можно было продлить род человеческий. Обязанность не исчезнуть сидела у людей где-то очень глубоко, о ней не задумывались. Да вообще никогда не говорили - я подумал, или надо подумать. Получалось просто - бери и делай. Думать некогда, время упустишь.
Этим самым Далдон и отличался от остальных. Он быстро понял, что от него требуется, и старался ничем не выделяться. А свои размышления, думки, как он их называл, держал при себе. Жители деревни конечно подмечали его странности, но ведь они не думали, жили, и все тут. И имя ему дали - Далдон, сложное, не как у всех. Дал человека, значит добрый он. А кто дал, и добрый ли - тут же опять думать надо было.
Тунка, жена, была обычной женщиной, то есть тоже не думала. А вот дети от Далдона родились особенными, задумывались о своем житье бытье. Думающий человек делает все медленнее, ему же еще поразмышлять надо - может и не стоит что-то вовсе делать, и так обойдется, само как-то решиться, или пропадет вовсе. Но это конечно крайности.
Тогда, в первый раз, когда Далдон один пошел за дровами, подходящие сучки для очага уже были. А человеку хотелось все дальше и дальше, не до дров стало. Был он путешественником по своей первой натуре, дающей о себе знать. "А что там дальше?" - Думал сначала Далдон. А дальше был лес и лес. И если сначала еще попадались деревья с обломанными сучками, то потом их не стало. "Не доходят сюда люди. - решил путешественник и тут же следующие вопросы задал, вполне для него обычные. - А далеко этот лес? Сколько идти? Что за ним?"
Несколько дней Далдон шел через лес. Сначала надеялся, что найдет какой-нибудь клочок суши, на котором можно передохнуть, только не нашел. На ночь выбирал дерево покрепче, снимал ходули, забирался повыше и привязывал себя веревкой к стволу, чтобы не упасть. Так и дремал на ветках. О том, что его потеряют, не думал. Жители исчезали с завидным постоянством. К такому давно привыкли и не удивлялись. Вот возвращение действительно было чуть ли не праздником. Подобные события происходили крайне редко.
Лес закончился неожиданно. Дальше была все та же затопленная пустошь. Толко, как казалось, у самого горизонта в белесой мгле темнело маленькое пятнышко. "Что это там? - Тут же появился новый вопрос, а за ним возникло желание. - Сходить бы туда, посмотреть! Только как? Сил не хватит. А остановиться негде."
Далдон стоял на опушке леса, прислонившись к дереву, чтобы дать отдохнуть рукам, опирающимся на костыли, и думал. Что ни говори, а нравилось ему думать. Темное пятнышко на горизонте приковывало взгляд, не отпускало, даже манило. Это Далдон чувствовал каким-то внутренним чутьем, и чем дольше смотрел на аномалию, не было ничего подобного в этом безрадостном мире, тем больше хотелось пойти туда.
На таком большом расстоянии конечно невозможно было рассмотреть, что там, но чем дольше он наблюдал, тем неведомый объект казался ближе, как бы приближался, вырастал, увеличивался в размерах. Только от этого все равно было непонятно, что он из себя представляет.
Плотное одеяло облаков двигалось, было оно не однородным. Поэтому по глади зеленоватой жидкости, покрывающей видимое пространство впереди, скользили тени. Казалось, что под поверхностью перемещаются громадные существа, чего на самом деле не могло быть. Девственная пустота мира завораживала, притупляла чувство постоянной опасности и могла в любой миг обернуться бедой, ведущей к неминуемой гибели.
Далдон встряхнул головой, прогоняя дремоту, и километрах в двух, в разрыве перемещающихся облачных теней, заметил некое образование, возвышающее над жидкостью. Раньше ему доводилось встречать только маленькие песчаные островки, по сути бугорки песка над водой не более метра, полутора. Сейчас же Далдон увидел скалу неправильной формы. Какой на самом деле она была высоты, определить было трудно.
Путешественник, не отрывая взгляда от скалы, боясь потерять ее из виду, пошел вперед, не думая о возможной опрометчивости такого поступка. У жителей близлежащих деревень существовало жесткое правило, одно из многих, не уходить на большие открытые пространства. Мало ли, что там могло быть, или кто, неизвестный и конечно опасный.
Только Далдон, испытывая волнение, жажду познания нового, пересиливающие страх, шел и шел вперед, не обращая внимания на то, что погружался в жидкость все больше и больше. Все же на уровне инстинкта, почувствовав что двигаться в жидкости становится все труднее, Далдон остановился, как оказалось вовремя. От подставок для ног на ходулях до жидкости оставалось сантиметров двадцать. А правая ходуля погрузилась даже больше.
"Склон здесь, под водой склон! - Запаниковал Далдон. - Утянет вниз! Надо выбираться!" Путешественник взял чуть левее и осторожно начал выбираться на более ровное и мелкое место. Когда дно выровнялось и глубина стала меньше, Далдон остановился передохнуть и посмотрел вправо. Метра через четыре дна вообще не было видно!
Путешественник пошел вперед более осторожно, не выпуская скалу из виду, но и обращая внимание на дно и глубину покрывающей его жидкости. Оказалось, что он идет по узкой, метра в два косе. Слева дно также уходило вниз. Водяных змей здесь не было, они водились только на мелководье, любили неглубокие впадины, где и размножались. "Не зря на такие открытые пространства не ходят, - подумал Далдон. - Неизвестно, кто еще может обитать на глубине!"
Тем не менее скала, имеющая светло желтый цвет, приближалась и вырастала в размерах. Далдон несколько раз останавливался, вглядывался в нее, открывая все новые подробности. С какого-то расстояния стало возможным определить размеры скалы.
- Небоскреб, - прошептал путешественник, не обратив внимание на произнесенное слово, видимо всплывшее из глубин прежней памяти.
Скала была неровной, испещренной трещинами, в ней виднелись отверстия. А вокруг вершины летали бестии. Появление человека не осталось без внимания. Сверху раздались протяжные гортанные крики. Несколько бестий попытались приблизиться к неожиданному гостю, но Далдон остановился и замахал на них костылем, подражая летающим тварям таким же злым гортанным криком. Бестии успокоились и отстали от человека, их гнезда находились высоко на скале. А в качестве добычи он их не интересовал.
У основания скалы имелась небольшая площадка, сантиметров на пятьдесят выше уровня жидкости. За этой площадкой начиналась трещина, уходящая вверх и вглубь скалы. Далдон повалился на эту площадку, отвязал ходули и какое-то время лежал, отдыхая. Скала под ним была ровной и теплой, ее поверхности приятно было коснуться рукой и почувствовать твердь, сознавая, что под тобой незыблемая опора. На песчаных островках такого чувства надежности не существовало, тем более в ветхих хижинах на деревянных сваях.
Наверное Далдон даже задремал и проснулся от приятного ветерка, обдувающего его из трещины. "Пора! - Подумал он, встал, но что делать дальше не знал. - Может в деревню возвращаться? Нет, загляну-ка в эту трещину, так из нее приятно дует. Что там?" Путешественник поднялся и, протиснувшись боком в трещину, прошел вперед. Трещина уходила вверх, в темноту, а небольшой проход продолжался вглубь, и оттуда на стенах мерцали световые блики.
Далдон прошел еще вперед, стало намного светлее, и наконец показался выход с другой стороны скалы, обрывающейся сразу в жидкость. Здесь было холоднее, поэтому и ветер дул в щель отсюда. Из трещины открывался вид на такую же затопленную равнину, а через несколько километров можно было различить еще одну подобную скалу. "Можно идти дальше," - решил Далдон и вернулся за ходулями. Протащил их через трещину, померил глубину с этой стороны и пошел дальше.
Так путешественник и шел вперед от скале к скале, которых насчитал пять, загибая пальцы. Скалы были похожи друг на друга размерами, цветом. На всех жили бестии. Так или иначе можно было пробраться на другую сторону скалы через трещины, или по наружной стене. Обойти скалы вокруг было невозможно из-за большой глубины. На пятой скале Далдон остался ночевать. Дошел до нее уже в темноте, боялся заблудиться, боялся оступиться с узкой косы. Хорошо, что скалы были видны и в сумерках, и в темноте, отсвечивая желтизной.
Утром на последней скале Далдон смог подняться наверх по внешней стороне. Правда бестии начали возмущаться, пришлось остановиться, не добравшись до вершины. Вид на планету со скалы открывался изумительный. В утренних сумерках зеленым отсвечивала мерцающая жидкость. Кое где виднелись затопленные леса, торчали пики скал. Но нигде не было суши, даже маленького островка, на котором можно было бы сносно жить.
Пять высоких скал, через которые прошел Далдон, выстроились почти в правильный ряд и были гораздо выше других обломков. Железный колосс теперь был виден хорошо и лежал километрах в десяти. "Лодка! Просто гигантская лодка!" - Подумал Далдон. Что такое лодка в деревнях знали. Была одна деревянная на всех, ее берегли и использовали только в самых важных случаях. Когда например надо было срубить и привезти стволы окаменевших деревьев для ремонта свай хижин.
Кстати, имелось и два топора, тоже оберегаемых. Тот, кто брал топор, клялся своей жизнью, что вернет его. Дело заключалось не в возможной краже, а в потере или поломке. Раз один из топоров вырвался из рук жителя деревни и упал в лесу в мутную жидкость. Человек вынужден был прыгнуть в смертельную смесь, найти и вернуть топор. Конец неудачливого лесоруба был ужасен.
На расстоянии размеры лодки все равно казались не такими большими. Когда Далдон подошел к металлическому, изъеденному ржавчиной борту, то посмотрев вверх, не увидел, где заканчивался корабль. "Корабль!" - Еще одно слово прорвалось изнутри. Чуть ли не целый день путешественник пытался обойти монстра, но так и не смог. Дело оказалось в том, что часть корабля погрузилась в песок, глубоко утонула в жидкости!
"Подняться бы наверх! Залезть внутрь," - мечтательно подумал путешественник, но так ничего и не придумал. Пришлось в тот, первый раз, возвращаться обратно. Но впечатлений и так хватило с избытком. В деревне Далдона уже не ждали и нельзя сказать, что обрадовались возвращению. Жители боялись всего нового, тем более необъяснимого, поэтому Далдон даже словом не обмолвился о своей находке.
- А я ждала тебя, - неожиданно сказала Тунка. - Ты далеко ходил?
- Далеко, за лес.
- Что там? - Спросила любознательная дочь, Пуна.
- Все тоже, - неопределенно ответил отец. На том разговор прервался, так и не начавшись.
Деревенские предания говорили, что в давние времена из жителей деревни находились добровольцы, отправлявшиеся на поиски лучших мест для жизни. Малая часть их вернулась ни с чем. А что стало с остальными, было покрыто мраком. Поэтому и прекратили такие ненужные поиски, решили - ни к чему они. К Далдону относились иначе. Был он пришлым, троих детей родил, так что мог считаться свободным человеком.
После первого похода к кораблю Далдон жил как и раньше. Все, что от него требовалось, делал и старался ничем не привлекать к себе внимания. Только вечерами уходил в пустовавшую крайнюю хижину и подолгу смотрел на лес и за лес, и все представлял себе железного исполина, лежащего на пустынном берегу. Только теперь Далдон начал понимать, что там, за кормой корабля есть большая вода, он видел волны в тот раз, только не обратил на них внимания. Это была не ядовитая жидкость, настоящая вода, и цвет у нее был совсем другой, ближе к синему.
- Опять уйдешь? - Как-то спросила мужа Тунка.
- Уйду, - ответил Далдон, хотя и не думал об этом столь определенно. Жена сама подтолкнула его к такому решению.
Во второй поход к кораблю путешественник внимательно осматривал каждую скалу, внутренние переходы и трещины. И вот, в последней, пятой по счету от деревне скале, наткнулся на маленький грот, в котором много чего было сложено. "А не с корабля ли это все? - Тут же подумал Далдон. - Припас ведь кто-то! Только очень давно. Жив ли?"
Путешественник нашел этого человека, вернее то, что от него осталось - истлевшие останки. Был это человек, только не из местных, одеждой отличался, и придавило его большой глыбой в боковом проходе. "Да, не повезло тебе первопроходец," - Далдон искренне пожалел его, вспомнив еще одно слово из своей прежней жизни.
Уходящих за облака, так в деревнях называли умeрших по естественным причинам, не хоронили, некуда было. А бросали в загон, огороженный металлической сеткой, в ту же самую ядовитую жидкость. Загон этот находился за деревней с незапамятных времен. Водные змеи разводились там хорошо, было чем подкормиться. Смельчаки ловили тварей, только ремесло это было через-чур опасным. Поэтому налажен был промысел змеиных яиц, очень питательных. По вкусу они были лучше, чем черви.
Далдон тоже решил похоронить незнакомца, но его останки достать из-под тяжелого обломка скалы не получилось. Поэтому пришлось заложить бедолагу тут же мелкими камнями. Из всего, что незнакомец притащил с корабля, больше всего Далдону понравились легкие металлические трубы. Путешественник видел теперь свою жизнь очень просто и сразу понял, что из них можно сделать отличные ходули для ног и костыли для рук.
С какой обновкой вернулся Далдон в деревню, конечно тут же увидели, но не спрашивали по одному из своих многочисленных правил. Мало ли где был человек. Захочет, сам расскажет. Но взгляды, не сказать что завистливые, конечно бросали. Поэтому Далдон и отдал Пуне свои ходули и костыли. У печенеев в этом плане было как-то спокойнее.
И вот, теперь уже в третий раз пришлый путешественник отправился к кораблю. "Как же попасть внутрь? - Думал на ходу Далдон. - Незнакомец бывал там!"
Первая часть повести ЗДЕСЬ
